– Все билеты раскупили, – ровным голосом повторил мужчина.

Ему хватало других забот. Международный ордер на арест мог задержать его во Франции, гражданином которой он все еще являлся. Если же удастся добраться до Калифорнии, то за четыре дня праздничного безумия по поводу миллениума он, наверно, успеет слиться с окружающей средой.

Лиз сняла рюкзак и не без труда впихнула его на полку рядом с необъятным багажом японки. Она села и, в свою очередь, спросила у Иоланды:

– А что это за самолет?

Сотрудница агентства скромно ответила:

– Сделку заключало мое начальство. Они хотели порадовать клиентов из списка ожидания. Мы гарантируем полную безопасность.

Лиз пожала плечами.

– Ты не хуже меня знаешь, что эта жестянка никуда не годится. Интересно, почему все эти люди не возмущаются?

Поначалу самые большие оптимисты верили, что смогут вытянуть ноги, но их надеждам не суждено было сбыться. Кресла стояли слишком близко, и места почти не оставалось. Манн задумался, удастся ли нормально закрыть багажное отделение. В салоне повисло напряженное молчание. Не найдя места, где можно повозить ярко-желтую машинку, один из малышей пытался катать ее по спинке переднего кресла.

Командир экипажа объявил, что они поднимутся в воздух, как только получат разрешение от диспетчера: «Мы четвертые на взлетной полосе». Прочистив горло, он добавил, что продолжительность полета до Лос-Анджелеса составит примерно двенадцать часов, но ветер встречного направления может замедлить движение самолета. Элиан шепнула Адаму:

– По-моему, лучше нам сойти и вернуться в Марли. К тому же я увидела беременную и испугалась: это дурной знак.

– С чего вдруг? – спросил Адам. – Беременная женщина – это обещание продолжения жизни…

– Возможно, но без нас! – отрезала Элиан. – Кстати, мне вспомнилось, как в одном фильме-катастрофе женщина родила прямо в полете. Там еще Чарлтон Хестон играл врача, он еле спас ребенка…

Но прежде чем она успела встать, полсалона задрожало от гула турбин. Загорелись надписи «Пристегните ремни». В начале центрального прохода стюардесса демонстрировала правила поведения в экстренной ситуации. Когда девушка дернула за свисток на спасательном жилете, у нее в руке остался кусок ткани, и она быстро спрятала его в карман.

Самолет долго ехал по слабо освещенной взлетной полосе, потом с тяжелым металлическим вздохом оторвался от земли и понемногу стал набирать высоту. Пассажиры слегка отклонились назад.

– О, спинки кресел откидные? Это хорошо, – сказала Элиан.

– Мам, это не кресла, а весь самолет!

Когда равновесие восстановилось, появились стюардессы с подносами, на которых подрагивали стаканчики с шампанским и апельсиновым соком.

– Возьмешь мне шампанского? У меня рука очень болит, – сказала Элиан, почти улыбаясь.

– Конечно, – ответил муж, радуясь временному перемирию.

Они огляделись в поисках места для пустых стаканчиков, но поставить их было некуда, и стаканчики остались греться во влажных ладонях. Наконец в салон влетел стюард, толкая перед собой старую тележку с металлическими ящиками и перегородками, которые жили своей жизнью и то и дело сталкивались, грохоча. Молодой человек с восхитительной улыбкой, сережками в ушах и обесцвеченными волосами, заплетенными в тугие косички, собрал стаканчики. Затем, пританцовывая, он помчался дальше, как будто для него не существовало преград, и скрылся под аккомпанемент своего мини-оркестра, в котором не хватало лишь громкого звона тарелок. Больше этого юношу никто не видел. Элиан сказала:

– Может, он ушел через запасный выход… в пустоту…

Пассажиры в первом ряду жаловались на неприятный запах из туалета. А те, кто отважился проникнуть в тесную кабинку, рассказывали, что там нет ни мыла, ни бумаги, ни салфеток, а хлипкую дверцу-ширму надо придерживать ногой. Из кухни, расположенной рядом с туалетом, в салон проникал «аромат» разогретого в микроволновке жира. После очередной раздачи теплого шампанского и жареного миндаля пассажирам предстояло выбрать между рыбой-меч под соусом карри и куриной ножкой с кукурузой. Самые здравомыслящие предпочли курицу, пережаренную снаружи и ледяную внутри. Самолет вошел в зону турбулентности, и его сильно мотало, угрожая вывернуть наружу измученные желудки пассажиров с остатками творожного суфле, поданного для разогрева аппетита.

Поклонникам встречи миллениума это путешествие преподнесли как волшебное приключение. Они попались на крючок, полюбовавшись слайдами агентства: соблазнительно-синее море, пальмы и алый шезлонг на переднем плане. После этого труднопереносимые атмосферные условия над Атлантикой и почти над всей территорией Соединенных Штатов еще больше возмутили пассажиров. Беременная женщина вернулась из туалета, зажимая нос платком. По громкой связи объявляли, что самолет произведет посадку в аэропорту Лос-Анджелеса незадолго до полуночи по местному времени. Но из-за усилившейся тряски чаще стали звучать призывы к порядку. Пассажирам, которые решили размяться для восстановления кровообращения, пришлось занять свои места и пристегнуться.

– Ты смотрел «Аэроплан!»? – спросила Элиан у мужа.

– Я впечатлен твоими познаниями в области кинематографа, но, честно говоря, не смотрел.

– Жаль, – вздохнула Элиан. – Это такой забавный фильм!

Адам подавил зевок.

– Вполне возможно, – вежливо ответил он.

Элиан продолжала наседать:

– Там индус – он в таком красивом тюрбане – повесился из-за своего соседа, который болтал без умолку. С тобой тоже недолго повеситься, но по другим причинам.

– Еще раз объясняю: билетов не было, – сказал Адам. – Я же говорил, что этот рейс – дополнительный. Мы прекрасно доберемся до Лос-Анджелеса, проведем пару часов в гостинице возле аэропорта и отправимся на Гавайи.

Тяжелый портфель отдавил ему все ноги, но он не мог поставить его сбоку: не было места, а если бы он решил на него опереться, то колени поднялись бы до подбородка.

– Ты выглядишь глупо с этим портфелем. Чего ты боишься? – спросила Элиан. – Кто его тут откроет или украдет?

– Не твое дело.

Элиан заметила:

– Хорошо хоть этот самолет зависнуть не может. Он же движется не с помощью компьютеров, а на угле, который кидают в топку в грузовом отсеке…

Самолет попал в воздушную яму и ухнул вниз. Непристегнутый пассажир ударился головой. Тут же примчалась стюардесса и стала прикладывать лед к ушибу, приговаривая: «Шишки не будет, я вам обещаю!»

Элиан снова заметила беременную женщину, которая постоянно ходила туда-сюда, и спросила:

– А если она родит в полете, какое гражданство получит ее ребенок?

На исходе этих мучительных часов пассажирам выдали несколько документов: они должны были заполнить декларации для разных служб контроля. Из-за сквозняка по центральному проходу прокатилась пустая пластиковая бутылка. Стюардесса кинулась ее поднимать. Наконец объявили посадку. Вскоре пассажиры увидели огромный светящийся ковер – Лос-Анджелес. Ковер из огней, казалось, плавал от одного борта самолета к другому и обратно. Эта странная качка затягивалась.

– Красиво, – прошептала Клотильда.

– Даже я, хотя и не привыкла летать, поняла, что мы поворачиваем, – сказала Элиан. – По-моему, все уже сыты по горло этим безобразием!

Послышался тихий треск, и мужской голос напомнил пассажирам, что надо следовать указаниям на световом табло. Стюардессы проходили между рядами, краем глаза следя, чтобы ремни были плотно пристегнуты. Они повторяли: «Поднимите спинки кресел». Одна из них резким жестом захлопнула сломанный столик. Пассажирка, которой периодически приходилось ловить его перед грудью, сказала томным голосом: «Он постоянно падает». Стюардесса пожала плечами и ушла, потому что тоже ничего не могла с этим поделать. Приглушили свет. Стюард побежал закрывать распахнувшуюся дверцу багажной полки. Элиан повернулась к дочери:

– Как подумаю, что не исправила завещание! Ты же единственная наследница моих скромных сбережений. Надо было его переписать! Если ты умрешь, а я следом, то мой дом в Марли отойдет к SPA.[3]