Тут я глянул на экран навигатора. «Хангерфорд», – прочитал я.

Старые красные дома в центре. Хангерфорд. Серые улицы и спортивные площадки на окраинах. Хангерфорд.

Потом он исчез, и на смену ему пришел Савернакский лес – обширная прослойка зеленой растительности. Постепенно зеленый лес принес мне облегчение – я словно отдохнул в его тени с рюкзаком за плечами. Если мое сердцебиение и оставалось учащенным, то причиной тому был ужас из прошлого. Что же тогда со мной там случилось?

Мне уже за 60. Будучи судебно-медицинским экспертом, за свою жизнь я провел более 20 000 вскрытий. Тем не менее этот недавний случай стал первым за всю мою карьеру, когда я заподозрил, что у моей работы, познакомившей меня с мертвым человеческим телом, перенесшим болезнь, разложение, убийство, резню, взрыв, похороны и сокрушительные массовые катастрофы, могут быть эмоциональные последствия.

Давайте не будем называть это панической атакой. Но это шокировало меня настолько, что я стал задаваться разного рода вопросами. Обратиться ли мне за помощью к психологу? А может, и вовсе к психиатру? А также – что тревожило меня куда больше – не пора ли мне завязать с этой работой?

Хангерфордская резня, как ее впоследствии прозвали, стала моим первым крупным делом в роли судебно-медицинского эксперта. Случилась она вскоре после того, как я начал свою карьеру. Я был молодым и увлеченным, и мне потребовалось много лет, чтобы заполучить эту работу. Годы узкоспециализированной подготовки, далеко выходящей за рамки базового курса анатомии и патологии. Должен признать, что все то бесконечное время, проведенное за разглядыванием еле уловимых отличий микропрепаратов, едва не отбило у меня охоту вообще этим заниматься. Множество раз я был вынужден искать новое вдохновение в кабинете своего наставника, доктора Руфуса Кромптона. Он разрешал мне читать его бумаги, изучать фотографии с мест происшествий, и иногда я засиживался там, поглощенный этим занятием, до позднего вечера. Когда я уходил, мне уже не нужно было напоминать, зачем я в это ввязался.

Наконец с подготовкой было покончено. Я быстро нашел себе местечко в отделении судебной медицины больницы Гая, оказавшись под крылом человека, который был в те времена самым известным в Великобритании судмедэкспертом, – доктора Иэна Уэста.

В те дни, в конце 1980-х, в судмедэкспертах видели беспробудно пьянствующих, умеющих вставить крепкое словечко альфа-самцов, ведущих себя на равных со старшими офицерами полиции. Люди, выполняющие необходимую работу, на которую у всех остальных не хватило бы духу, частенько позволяют себе расхаживать с важным видом – Иэн делал это постоянно. Он был харизматичным человеком и прекрасным судмедэкспертом, а когда вставал за трибуну, то его было не остановить – он не боялся сразиться с любым адвокатом. Он умел пить, обвораживать женщин, а его рассказы завсегдатаи баров слушали с раскрытыми ртами. Хотя порой я и бывал застенчивым, я практически убедился, что являюсь состоявшейся личностью, пока не поймал себя на том, что играю роль младшего глуповатого братца Иэна. Его персона освещала своим светом пабы по всему Лондону, и я стоял вместе с восхищенной публикой в его тени, редко позволяя себе вставить колкость. Ну или я попросту ничего толкового придумать не мог – во всяком случае мгновенно.

Иэн был главой отделения, и ни у кого не было сомнений, что он высококлассный специалист. Хангерфордская резня стала ужасным происшествием национального масштаба, а также личной трагедией для всех жителей того городка, особенно тех, чьи семьи она затронула напрямую. В обычных обстоятельствах Иэн, будучи начальником, помчался бы на место столь серьезного преступления сам, однако дело было в середине августа и он был в отпуске, так что на вызов отправился я.

Мой пейджер запищал, когда я ехал домой с работы. Сложно представить, как мы жили в мире без мобильных телефонов. Однако в 1987 году, чтобы срочно с кем-то связаться, можно было лишь отправить сообщение на пейджер в надежде, что этот человек увидит его и вскоре сможет добраться до ближайшего телефона. Я включил радио на случай, если вызов был связан с какими-то горящими новостями. Так оно и было.

В Беркшире – настолько малоизвестном городе, что я даже о нем не слышал, – орудовал вооруженный человек. Он убивал всех без разбора, начав свой путь в Савернакском лесу и постепенно продвигаясь к центру Хангерфорда, и теперь забаррикадировался в здании школы, где его окружила полиция. Они пытались уговорить его сдаться. Журналисты утверждали, что его жертвами стали целых десять человек, но поскольку в городе был объявлен своего рода комендантский час, узнать точное число было невозможно.

Я добрался до своего милого домика в Суррее. Счастливый брак, двое маленьких детей, играющих в саду: контраст с домами, в которых произошли убийства, был поразительным. Я знал, что в тот день моей жены, Джен, дома, скорее всего, не окажется, – она была на учебе.

Зайдя в дом, я отпустил няню, ринулся к телефону, получил самую актуальную информацию и обсудил с полицией и следователем, нужно ли мне приехать вечером в Хангерфорд. Они настаивали, чтобы я приехал. Я пообещал отправиться в путь, как только дождусь возвращения жены.

Я включил радио, чтобы послушать, пока завариваю детям чай, не появилось ли какой-либо новой информации. Затем я их искупал, прочитал сказку на ночь и уложил в кровать.

«Спокойной ночи», – пожелал им я, как делаю это всегда.

Я был заботливым отцом, в первую очередь думающим о своих детях. Но точно так же я был и судмедэкспертом, которому отчаянно хотелось сесть в машину и увидеть своими глазами подробности самого большого дела, с которым я сталкивался за свою пока еще недолгую карьеру. Когда пришла Джен, судмедэксперт окончательно взял верх. Поцеловав ее на прощание, я помчался на улицу.

Криминалист объяснил, что мне нужно свернуть с трассы М4 на 14-й развязке и ждать на съезде, пока за мной не приедет полиция для сопровождения. Вскоре со мной поравнялась полицейская машина, и два мрачных лица повернулись в мою сторону. Здороваться они и не думали. «Доктор Шеперд?» Я кивнул. «Следуйте за нами».

Конечно, все это время я продолжал слушать радио и уже знал, что резня закончилась смертью стрелка. Им оказался некто Майкл Райан 27 лет, который без какой-либо явной причины прошелся по Хангерфорду, вооруженный двумя полуавтоматическими винтовками и пистолетом «беретта». Теперь он был уже мертв – то ли застрелился, то ли это за него сделал снайпер. Журналистов не пускали, пострадавших отправили в больницу, местные жители заперлись по домам – на улицах города остались лишь полицейские и трупы.

Мы проехали через блокпост, и я очень медленно ехал вслед за полицейской машиной по устрашающе пустынным улицам. Последние вытянутые лучи заходящего солнца пронизывали этот город-призрак, купая его в мягком, теплом свете. Все живые были у себя дома, однако, судя по окнам, верилось в это с трудом. Никаких машин, кроме наших двух, на дороге не было. Не лаяли собаки. Даже птицы хранили молчание.

По пути мы наткнулись на покосившийся красный «Рено» на обочине. Прямо на руле лежало тело женщины. Двигаясь дальше, мы заехали в южную часть города и увидели по левую руку тлеющие остатки дома Райана. Дорога была перекрыта. В изрешеченной пулями патрульной машине на сиденье было неподвижное тело полицейского. В нее врезалась синяя «Тойота», водитель которой также был мертв.

Пожилой мужчина, лежащий в луже крови у своей садовой калитки. Пожилая женщина на дороге, тоже мертвая. Лицом вниз. Из новостей я знал, что это, должно быть, мать Райана. Она лежала снаружи своего догорающего дома. Далее мужчина на тропинке, с собачьим поводком в руках. Обычный августовский вечер, почти ночь, совершенно обычные улицы, и на фоне этого столько беспорядочных, необъяснимых убийств – все это казалось чем-то нереальным. Ничего подобного в Англии раньше не случалось.