Очередной переворот завершился пшиком, но это и настораживало, уж больно он был странный…

Юнкера шли по льду на Русский остров в полном порядке. На нескольких повозках везли трофеи – оружие, пулеметы с винтовками и патроны. Неожиданно за спиной раздался веселый шум и гам. Хартлинг обернулся и увидел кавалькаду из офицеров, что скакали на верховых и обозных лошадях мятежного егерского батальона. Увиденное производило весьма неприятное впечатление, и подполковник тихо произнес:

– Наша школа стала терять дисциплину.

Глазково, предместье Иркутска,

командующий Чехословацким корпусом

генерал-майор Сыровы

– Жаль, что нам не удалось взять весь золотой запас! Там еще почти на миллиард золотых франков. На целый миллиард, господа, который так нужен нашей республике. Но без угля мы не пройдем дальше, а большевики его пока исправно отгружают. Да и диверсии на путях нам совсем ни к чему, – генерал, отсутствующий правый глаз которого был закрыт повязкой с черным кругляшом, говорил резко, барабаня пальцами по столу. – Может быть, стоит в последний момент разоружить охрану…

– Извините, пан генерал, но это неразумно и может вызвать острое недовольство большевиков, которые и так относятся к нам враждебно. За Байкалом полыхает восстание, – только один человек, председатель Чехословацкого комитета в Сибири Богдан Павлу мог вот так, хоть и тактично, но перебить генерала.

– Я согласен с вами, пан советник, будем довольствоваться малым. Тем более, авангард 5-й красной армии уже у Бирюсы – наши румынские друзья их вряд ли надолго задержат, а нарушение соглашения с иркутским «товарищами» нам не простят, – генерал остановился, и внезапно его глаз чуть сверкнул, а уголок рта скривился в подобие улыбки.

Все присутствующие молчали, ожидая, когда командующий продолжит свою мысль.

– Нужно договориться с их командованием, слишком уж давят на концевые эшелоны. Соглашения с местным ВРК мало, – невозмутимо произнес Сыровы, – необходимо получить надежные гарантии, а заодно немного притормозить красных, они сильно увлеклись и, того гляди, ворвутся в Нижнеудинск. А там склады еще не успели погрузить в вагоны.

– Пан генерал, – доктор Гирс не мог удержаться от вопроса, – а пойдут ли они на такое соглашение, большевики непредсказуемы? Тем более, сила сейчас на их стороне, белые войска бегут.

– Не настолько «товарищи» безумны, доктор Гирс, – генерал скривился улыбкой, – в Нижнеудинске наши бронепоезда и два батальона пехоты, и это не считая румынского полка и батальона итальянцев. Вояки с них плохие, но за свое добро и жизни они будут драться всерьез. Если красные нападут, то мы их отобьем. А переговоры возможны, стоит нам намекнуть, что поможем сохранить их власть в Иркутске – ведь туда идут колчаковцы.

Все собравшиеся за столом моментально переглянулись – предложение генерала обоснованно, такой вариант развития событий весьма вероятен. Белые наверняка попытаются отбить золотой запас империи и своего обанкротившегося Верховного правителя.

– Все же мне нужно знать, что могут предпринять русские, тот же генерал Каппель. Ведь именно в Нижнеудинске позавчера они приняли какое-то решение, сути которого мы пока не знаем, – Богдан Павлу задумчиво потер переносицу.

– Разрешите, пан генерал?

– Конечно, пан полковник.

Начальник военного контроля чехословацкого корпуса полковник Зайчек, отвечавший за деятельность разведки и контрразведки, медленно достал из нагрудного кармана френча листок бумаги.

– Я только получил шифрованную телеграмму от нашей службы сообщений – генерал Каппель серьезно болен, ему ампутировали пальцы на ноге. Наши солдаты даже предложили место в своем вагоне-лазарете, но он отказался, однако передал командование генерал-майору Войцеховскому. Их войска двумя колоннами, севернее и южнее железнодорожной линии, сегодня выступили на Иркутск.

– Попытаются взять город штурмом? – доктор Павлу высказал общий интерес всех собравшихся за столом чехов.

– Это их цель, так что следует ожидать через две недели сражения, которое неизбежно затронет станции с вокзалом, – спокойно произнес полковник Зайчек, и словно мощная электрическая искра поразила его четверых собеседников. Все они разом вздрогнули и встревоженно переглянулись. И потому он сразу продолжил: – Но у них очень мало патронов, тиф свирепствует, так что угроза – блеф. Но, думаю, не стоит пускать их к Иркутску, зачем подвергать ненужному риску наши эшелоны. Я говорил с представителями ВРК – они требуют предоставить им вагоны, хотят встретить колчаковцев у Зимы в превосходящих силах на оборудованных позициях. И разгромить их там…

– Ух ты!

Вздох облегчения дружно вырвался у всех – перспектива боев в городской черте пугала. Мало ли случайностей, а на Батарейной склады снарядами забиты, из прежних поставок союзников, что эсеры придержали прошлым летом, не отправив боеприпасы в Омск. Взрывы могут надолго парализовать перевозки через эту станцию.

– И каково ваше мнение, полковник Зайчек?

– Я думаю, стоит им это разрешить – они вполне в силах, на мой взгляд, если не разгромить, то серьезно потрепать белых. А там дело партизан и мороза. Наша помощь в перевозке их отряда станет серьезным аргументом в переговорах с красным командованием, – высказал свои соображения Зайчек и услышал, как полковник Крейчий, командир 2-й дивизии, штаб которой находился в Глазковском предместье, тихо пробормотал под нос: «А с нас взятки гладки». А потом уже громко обратился к генералу:

– Разрешите, пан генерал? Я сегодня же проинформирую самого председателя ВРК Ширямова, что мы сумеем освободить один путь до Зимы для перевозки их войск. Там на станции полк из дивизии Прхалы, думаю, если что, смогут вмешаться…

Полковник Крейчий сознательно не уточнил, на чьей стороне будут чехи, да и зачем, если все и так прекрасно понимают. Вот только говорить об этом нельзя, очередного предательства белые могут не простить. И потому продолжил:

– Даже если красный заслон опрокинут, то потери у враждующих между собой русских будут значительные, и для штурма города сил уже не хватит. Да и иркутские «товарищи» станут более сговорчивыми. Что касается генерала Войцеховского, то он сам нами командовал всего год назад и сейчас рассчитывает на нашу помощь для переезда в Чехию и получения гражданства. Потому прекрасно понимает, чем для него лично может обернуться хоть толика враждебности и неуважения к интересам корпуса…

Поселок Прорва,

северо-восточное побережье

Каспийского моря,

генерал-майор Мартынов

Вразнобой затрещали винтовочные выстрелы, послышались тягостные крики и стоны умирающих людей. Старый генерал разлепил веки, капельки льда на ресницах отразились искорками света. Впервые за эти долгие дни он не чувствовал пронзительного, пробирающего до костей холода, хотя и был раздет до исподнего.

На льду Каспия деловито копошилась дюжина красноармейцев в длиннополых кавалерийских шинелях, напоминая зловещих черных воронов, что издревле служат верной приметой смерти. Некоторые деловито стаскивали взятыми в рыбацком поселке баграми окровавленные тела расстрелянных казаков к проруби и старательно их там топили, сталкивая под лед, другие гранеными штыками кололи недобитые пулями жертвы, иногда даже доносились хлопки револьверных выстрелов.

Удивительная гуманность, раньше просто бы утопили живьем! Да еще пытали бы в свое удовольствие, лампасы на ногах резали, сдирая со смехом окровавленные лоскуты кожи.

Здесь, в крохотном рыбацком поселке, в трехстах верстах от Гурьева, низового городка уральского казачества, скопилось несколько сотен жителей разоренных войной станиц, тронувшихся в поход на Бухарскую сторону седого Яика. С превеликими трудами через продуваемую всеми ветрами замороженную пустыню они дошли в числе прочих двадцати тысяч несчастных, изгнанных из родительских домов людей, до заветного поселка, оставив на пути сотни тел погибших в тяжелом походе. И остались…