Повторно вынырнув из Омута, я посмотрел на часы. Как я и думал, времени прошло совсем немного. Некоторая дезориентация при просмотре воспоминаний была понятна и логична, но мне стало интересно, как работает Омут памяти. Вероятно, он каким-то образом воздействует на кору головного мозга напрямую, обходя органы чувств, и вживляет в сознание соответствующие воспоминания. Мотнув головой, я выбросил ненужные мысли из своей головы и задал очевидный вопрос:

—Вам не удалось получить полное воспоминание у профессора Слагхорна?

—Да, Гарри. И я хотел бы попросить тебя уговорить профессора Слагхорна поделиться им. Мне кажется, у тебя больше шансов, чем у меня.

Я слишком плохо знал Слагхорна, он проявлял ко мне некоторое повышенное внимание на занятиях, но не более того. Зелья были определенно интересным предметом, но я еще был не готов задавать ему правильные вопросы, к тому же мы ни разу не оставались наедине.

—Может быть Вы и правы. Профессор Слагхорн, возможно, будет доверять мне больше, чем Вам. Но прежде всего, что такое крестраж? И почему это так важно? Я вполне уверен, что Вы это и так знаете.

—Тебе пока рано знать об этом, Гарри, — печально произнес Дамблдор.

—Что ж, но как я тогда смогу доверять Вам на столько, что покажу Вам воспоминание профессора Слагхорна?

—Хорошо, раз ты настаиваешь, — директор выглядел недовольным. — Крестраж — это некий материальный объект, в который волшебник может поместить часть своей души. При этом он не сможет полностью умереть, пока существует крестраж. Но ты должен усвоить, что это очень темная ужасная магия, Гарри. Именно она превратила Волдеморта из достойного мага в то, чем он сейчас является.

—И что же в крестражах такого темного? — я чувствовал недосказанность в его словах и не собирался отступать.

—Создавая крестраж, волшебник разрывает на части свою душу.

—И каким образом он это делает? — терпеливо спросил я, пытаясь найти смысл в том, о чем говорил Дамблдор.

—Душа раскалывается, Гарри, если волшебник совершит самое противоестественное деяние — убийство, — с печальной торжественностью произнес директор.

По выражению его лица и тону я понял, что больше не добьюсь никаких пояснений, эта тема была табу для Дамблдора. Он не понимал той неправильности, которой я видел в его словах, которые он открыл мне, как великую тайну. В голове звучал голос Ганнибала: «Смерть — неотъемлемая часть жизни». Противоестественное деяние. Почему убийство так противоестественно в глазах Дамблдора?

—То есть, чтобы убить его, необходимо уничтожить крестраж? — я постарался перевести разговор в более практическое русло, когда вновь спрятал свои мысли за маску. По лицу директора прочитать что-либо было совершенно невозможно, и я еще больше напрягся.

—Боюсь, что все не так просто, Гарри. Ты уже уничтожил один крестраж, но Волдеморт смог вернуться.

—Дневник, — недолго думая, сказал я. — То есть Вы хотите сказать, что у него более одного крестража?

—Как это ни странно, но да. Он первый в истории, кто осмелился создать более одного крестража. И я уничтожил еще один, — Дамблдор поднял руку, покрытую старческими морщинами, и показал кольцо с черным треснутым камнем. — Это кольцо Гонтов. Я обнаружил его этим летом, теперь оно перестало быть крестражем, за что я чуть было не заплатил жизнью.

Дамблдор показался необычайно усталым в неровном свете факелов, я даже с некоторой жалостью подумал, что он уже очень стар. Однако, не все вопросы, что вертелись у меня на языке, были заданы, и я отбросил неуместные чувства.

—И сколько же тогда крестражей он сделал? И что они из себя представляют? Камни, тетради, книги или что-нибудь еще более незаметное?

—Именно ответы на эти вопросы я и хочу узнать из воспоминаний профессора Слагхорна, — директор посмотрел на меня пронизывающим взглядом.

—Понятно, тогда я очень постараюсь их достать, — я не чувствовал изменения хода мыслей или настроения, но не стал рисковать и отвел взгляд.

—Гарри, то, о чем мы сегодня говорили — величайший секрет. Ты можешь рассказать о нем только тому, кому полностью доверяешь.

—Конечно, профессор. До свидания.

Я медленно встал из кресла, подошел к двери и, не оборачиваясь, вышел. Спускаясь по каменным ступеням, я подумал, как много неясности и неопределенности осталось после разговора. Появилась огромная потребность обсудить все с Гермионой, но перед этим я должен под большим секретом поведать ей и Рону историю о крестражах.

========== Глава 32 ==========

Последовавшие после разговора с директором недели не отличались разнообразием. Постоянные тренировки, уроки разной степени скучности, чтение продвинутой литературы вошли в привычку и стали неотъемлемой рутиной. Постепенно писался Кодекс Легиона, основываясь на наиболее распространенных текстах конституции и поправок к ним. Мы старались использовать наиболее простые и понятные тезисы. Требовалось обрисовать лишь желательные нравственные идеалы и принципиально недостижимые светлые цели в будущем, так что работа шла несложно и продуктивно. Уже через месяц мы были готовы представить окончательный вариант, с которым согласились все Рыцари Легиона.

Для этого документа я не пожалел заказать хорошую обложку из светлой кожи с золотым тиснением. Выведенные каллиграфическим подчерком на высококачественном пергаменте слова вещали о вечных человеческих ценностях: свободе и равенстве в правах, а также любви и взаимопомощи в отношении ближнего своего. Кодекс был хорошо и тепло принят дружной клятвой перед лицом собравшихся соблюдать его в любой ситуации. Такое единогласие совершенно не удивляло, поскольку каждый воспринял наши абсолютно общие слова исключительно на свой счет. Развеивать общее заблуждение, конечно, никто не стал. Таким образом, у Легиона появилась обязательные к выполнению правила, некая мораль, зафиксированная в официальном документе. Хранителем Кодекса был торжественно провозглашен Рон, в его обязанности входило содержание Кодекса в чистом и аккуратном виде, а так же торжественное зачитывание основных тезисов перед каждым закрытым собранием и тренировкой. Однако, ни он, ни кто-либо другой, кроме нас с Гермионой, не задумывался о судьбе достаточно большого количества пустых страниц, оставленных в Кодексе на будущее.

Гермиона, принимавшая в разработке деятельное и первостепенное участие, полностью погрузилась в работу. Помимо всего прочего она успевала просматривать газетные подшивки времен первой магической войны, делая пометки в своей тетради. Такой темп давался ей совсем не легко, часто совсем обессилившая она сидела в моих объятьях в общей гостиной и просто смотрела в огонь или мирно дремала. Как бы мне ни хотелось, но я даже не пытался останавливать ее, только следя за нормальным питанием. Было абсолютно понятно, что она старается заглушить боль от потери родителей. Я не знал другого способа запретить мозгу думать, так что не отставал, порой выдыхаясь не меньше, чем она. Я старался быть сильным ради Гермионы, а она ради меня.

В выходные проводились только открытые собрания Легиона, так что мы тратили их на исследование и очистку Тайной комнаты. Спустя несколько дней напряженной работы мы изучили основные подземные туннели, пометив наиболее удобные, и очистили их от накопившейся за века грязи и пыли. С тушей василиска пришлось повозиться, но мы общими усилиями разделали ее на небольшие куски и сожгли в магическом пламени. Кости в отличии от плоти и кожи гореть отказались, так что мы аккуратно сложили их в углу зала и завалили камнями. Исключение составили несколько клыков с поблескивающим на них ядом. Гермиона сразу же, как мы остались наедине после рассказа о крестражах, сказала о наиболее очевидном и проверенном способе их уничтожения. Клыки мы поместили под невероятно полезное заклинание стазиса. Таким образом свойства яда сохранятся на долгое время, если он уже не испортился. Заклинание, правда, приходилось обновлять примерно раз в пять дней, но этот технический момент не вызывал трудностей.