— Не хочешь сходить куда-нибудь поужинать?
— Конечно, Гарри, с удовольствием, — расцвела она в улыбке, но затем немного нахмурилась, будто что-то вспомнила. — Только знаешь, Кингсли…
— Кингсли? — Гарри удивленно вскинул брови. — Не знал, что вы так близко знакомы.
— Нет, что ты, совсем не близко, — поправилась Саманта, очаровательно улыбнувшись. — Мистер Бруствер велел тебе передать, если ты меня куда-нибудь пригласишь, что с тобой хочет поговорить профессор Дамблдор.
Гарри осекся и изумленно уставился на нее, не до конца поверив в услышанное.
— Это что-то серьезное? Зачем с тобой хочет поговорить сам профессор Дамблдор?— пролепетала Саманта, и, не дождавшись ответа, мечтательно продолжила: — Так куда мы пойдем? Может, в тот небольшой уютный ресторанчик на берегу реки?
В ответ Гарри только нахмурился и неопределенно хмыкнул. Свидание потеряло свою привлекательность.
========== Глава 18. Цена откровения ==========
В Хогвартс они отправились только через день после ланча, когда занятия только начались и коридоры древнего замка не были наполнены вечно спешащими школьниками. Каменная горгулья у входа в кабинет директора только бросила на них хмурый взгляд и отошла в сторону, Гарри и Гермиона встали на поднимающиеся каменные ступени.
Гарри молча хмурился, пытаясь сосредоточиться, а Гермиона, постоянно поправляя одетую по случаю посещения школы простую черную мантию, не упустила проследить за работой магического конструкта, ей всегда было интересно, когда именно в Хогвартсе появился своеобразный магический эскалатор. Оказавшись перед тяжелой дверью из темного дерева, Гарри посмотрел на Гермиону и, дождавшись ободряющего кивка с чуть ироничной улыбкой, постучал и вошел в кабинет директора Хогвартса.
За все время учебы Гарри был в кабинете директора лишь однажды, на втором курсе, и по весьма смутным воспоминаниям он с тех пор никак не изменился: тикающие, щелкающие и иногда испускающие струи дыма серебряные приборы неизвестного назначения, распределяющая шляпа на большом книжном шкафу, старый знакомый Фоукс в золотой клетке, портреты бывших директоров Хогвартса, просторный камин и обширный стол, за которым восседал сам Дамблдор, приветливо улыбаясь в бороду. Не высказав никакого удивления присутствию Гермионы, он даже удовлетворенно кивнул и указал на два кресла для посетителей:
— Добрый день, Гарри, Гермиона. Какой приятный сюрприз, что вы решили навестить старика в столь чудесный день. Могу я предложить вам чай или, может, что покрепче? — хитро подмигнул директор, блеснув очками половинками.
— Здравствуйте, профессор. Думаю, чая будет вполне достаточно, — сдержанно улыбнулся Гарри и опустился в предложенное кресло, напряженно выпрямив спину.
Гермиона ничего не ответила, проигнорировав предложение Дамблдора, отошла в дальний угол кабинета и прислонилась к стене около окна, за которым виднелся запретный лес. Скрестив руки на груди, она принялась осматривать помещение, задерживая взгляд на одной ей понятных деталях.
Дамблдор тем временем легким движением палочки наколдовал пузатый чайник, три чашки из тонкого фарфора и вазочку с печеньем и конфетами.
— Профессор, вы хотели о чем-то поговорить? — спросил Гарри, скосив взгляд на многочисленные портреты бывших директоров, которые начали едва слышно переговариваться между собой.
— О, я подумал, что было бы просто замечательно встретиться с моими любимыми учениками, — беззаботно ответил Дамблдор, пока чайник поднялся в воздух, наполняя чашки ароматным чаем.
— Ваше приглашение было довольно эксцентричным, — протянул Гарри, — можно же было просто позвонить или в крайнем случае послать сову. Вы уверены, что ничего не произошло?
— Абсолютно уверен. Надеюсь, ты простишь мне некоторые странности, — Дамблдор с удовольствием сделал небольшой глоток из своей чашки и пристально посмотрел на Гарри поверх очков-половинок. — А ты сам не хочешь рассказать мне о чем-нибудь важном?
— Хватит, — резко прервала его Гермиона, отчего Фоукс встрепенулся в своей клетке и удивленно на нее посмотрел. — Заканчивайте ваши ухищрения, Дамблдор. Зачем мы здесь?
Гермиона больше не осматривала кабинет, а неотрывно следила за каждым движением директора, засунув руки в рукава, где в потайном кармане была спрятана палочка.
— Вы здесь, чтобы спокойно обсудить сложившееся положение и найти из него наиболее выгодный для вас выход, — мягко, с легким укором ответил Дамблдор.
— Гермиона настаивает на том, чтобы мы покинули страну, — со вздохом сказал Гарри, с извинением посмотрев на директора. — После длительного… гм… разговора, я убедил ее не делать поспешных решений и сначала встретиться с вами, профессор.
— Если вы что-то хотите от нас, то сначала ответите на несколько вопросов, — упрямо сказала Гермиона, все так же не отводя взгляда.
— Ты получишь ответ на любой вопрос, девочка моя, если это в моих силах, — ответил Дамблдор, казалось, он совсем не был расстроен или раздосадован, в его теплых голубых глазах плясали чертики.
— Как так получилось, что единственную свою официальную должность Верховного чародея вы заняли именно в 1981 году? Как с этим связан некий Том Риддл? И почему о вашей деятельности до этого момента нет никаких упоминаний ни в архиве Министерства, ни в закрытом архиве Отдела Тайн.
— У тебя есть доступ в архив Отдела тайн? — заинтересованно спросил Гарри, но Гермиона только отмахнулась.
— Ты всегда умела задавать правильные вопросы, — с гордостью проговорил Дамблдор. — А вопросы власти всегда были самыми важными, но и самыми сложными.
— Подожди, но ведь профессор еще и президент Международной Конфедерации Магов, а ты говоришь про одну должность, — вдруг вспомнил Гарри.
— Да когда этот «орган международного сотрудничества» в последний раз принимал хоть какое-то стоящее решение? — едко поинтересовалась Гермиона.
— Ну, почему же, на прошлом заседании мы с коллегами приняли резолюцию с рекомендациями по регулированию деятельности высших законодательных собраний цивилизованных стран, — усмехнувшись в бороду, величественно провозгласил Дамблдор.
— Это ведь та, в которой рекомендуется цвет мантий определенного спектра и порядок выступлений по возрасту. Я весьма наслышана, великое решение великих людей, вам самому-то не смешно? — иронично ответила Гермиона. — Не уклоняйтесь от темы, Дамблдор. Уверена, Гарри будет рад узнать, как вы заработали свой политический капитал на костях его семьи.
— Это долгая и, как я уже сказал, сложная история, — начал Дамблдор бесцветным голосом. — И в ней все не так очевидно, как вам может показаться на первый взгляд. Начать, пожалуй, стоит с Большой игры. Вы ведь знаете, что это такое?
— Так, вроде, неофициально называлось противостояние Российской и Британской империй за контроль над малой Азией и Индией, — неуверенно сказала Гермиона. — Но при чем здесь она? Насколько я знаю, она закончилась еще в конце девятнадцатого века.
— Все верно, только если бы вы читали, например, Киплинга, то знали бы, что скорее всего она никогда не закончится, — задумчиво проговорил Дамблдор и откинулся на спинку кресла; его лицо, изрезанное морщинами, стало казаться смертельно усталым и старым в неровных отсветах оранжевого пламени камина. — Но сейчас важно то, что мы, маги, уже давно ведем свою Большую игру, противостоя маглам, и вы оба уже стали ее частью. Последний ее виток начался в 1945 году, когда наша страна лежала в руинах после Второй Мировой войны и проигранного гоблинского восстания.
— А в школе нам не рассказывали, что мы проиграли гоблинам, — усмехнулась Гермиона.
— Важнейшая задача школы — воспитание, — наставительно сказал Дамблдор. — Именно это я понял, когда стал директором Хогвартса. Люди нуждались в надежде, а не в правде, и я подарил им приятную сказку, в которую поверили слишком многие. Иначе мы, возможно, и не смогли бы пережить темные времена, а возможно, это была моя страшная ошибка. Но тогда же мне удалось изменить многовековой кодекс школы, что позволило вырастить молодых, предприимчивых, активных, и — что самое важное — свободных людей, которые и подняли нашу страну с колен, не побоявшись положить на это свои жизни. Однако оставалось две проблемы: старые чистокровные рода, готовые устроить кровавую вендетту на дымящихся и истекающих кровью развалинах страны, и магглы, которых совсем не заботило наше сложное положение. Первые своим радикальным консерватизмом неуклонно тянули нас в пропасть застоя и загнивания, а вот истинную силу вторых даже сейчас по-настоящему осознают лишь единицы. Так ведь, девочка моя?
