– Нет…

– Она росла в достатке, у нее все есть, – продолжал городничий. – Я старался дать ей то, чего не было у меня, и я не позволю, чтобы минутное увлечение, девичьи фантазии разрушили ей жизнь. Ты меня понял, Ларсен? Ты меня понял?

В груди парня защемило так, что захотелось выть, но он кивнул.

– Я понимаю все, что вы говорите.

Городничий вгляделся в него, словно надеется прочесть мысли, чтобы убедиться лично. Некоторое время он продолжал таращиться большими глазами цвета льда, потом с шумом выдохнул и немного расслабился.

– Пойми, Ларсен, – произнес он чуть спокойней, – я не имею ничего против тебя лично. Но есть вещи, на которые я пойти не могу. Я защищаю интересы города и его жителей. Но когда дело касается моей дочери, я особенно внимателен.

– Но она меня любит, – осторожно заметил парень. – И я её.

Городничий покривился, будто хлебнул лимонного сока.

– Может и так, – сказал он. – Но ее благополучие зависит, прежде всего, от благосостояния. Может первое время с милым рай и в шалаше. Но когда в животе третий день пусто, а чулки на пальцах прохудились и их нечем заштопать, тут уже не до милования. Уж поверь.

– Я не позволю Элиане нуждаться, – проговорил Ларсен.

– Каким, позволь спросить, образом? – поинтересовался господин Уш Падэ. – У тебя самого за душой ни гроша. Я знал, что ее дружба с тобой до добра не доведет, но надеялся, эта дурь выветрится, когда ты покинешь наш дом. Ты славный малый, Ларсен. И ты нравишься мне, иначе не позволил бы так долго жить в моем доме. Но тебе не хуже меня известно, что брак между вами не возможен. Я хочу искать жениха для нее из нашего круга и достатка.

Грудь Ларсена сдавила холодная лапа. Этих слов он боялся больше всего. В кошмарах ему снилось, как отец Элианы отказывает ему отдать дочь в жены, и он просыпался в холодном поту. Сейчас проснуться хотелось, как никогда сильно. Но пробуждение не наступало.

Сердце застучало часто, будто норовит пробить грудную клетку, дыхание участилось, в голове мелькнула безумная мысль и он проговорил быстрее, чем успел все обдумать:

– Я вас понимаю, господин Падэ. Но… Если я докажу, если я сумею убедить вас, что могу обеспечить Элиане достойную жизнь?..

– Как ты намереваешься это сделать? – с усмешкой спросил городничий. – Ты пришел свататься, но у тебя даже подходящего кольца нет. И, как ты понимаешь, это должно быть кольцо, не переплавленное из медного гвоздя у кузнеца. А настоящее. Изготовленное гномами из драгоценных металлов и камней.

Ларсен кивнул.

– Если я достану кольцо, вы позволите мне…

Но городничий его снова перебил.

– Если ты достанешь кольцо, я продолжу с тобой разговор. Но на этом пока все. Кольцо лишь докажет, что ты способен на разовые поступки. Благосостояние же моей дочери нужно обеспечивать постоянно.

– Я вас понимаю.

– Это хорошо.

– Значит, шанс у меня есть? – уточнил Ларсен даже не веря, что смог выбить у городничего пусть крохотную, но возможность.

Господин Уш Падэ закатил глаза и произнес:

– Ларсен, шанс есть даже у жабы, при определенных обстоятельствах. Например, если маги Ардэна превратят ее в прекрасного богатого принца. Только вероятность, что кто-то из них заглянет в нашу глухомань ничтожна.

Несмотря на тон городничего, Ларсен ощутил, как в груди затеплилась надежда, он едва удержался, чтобы не заулыбаться, как дурак. У него была заначка, накопленная за долгое время. Особая, неприкосновенная, и Ларсен не собирался упускать такой шанс.

– Обещаю, – заверил он. – У Элианы будет кольцо. Настоящее, из лавки ювелира.

Господин Падэ окинул его хмурым взглядом и напомнил:

– Я тебе ничего не обещал.

– Вы дали мне надежду и возможность, – отозвался парень

Дом городничего Ларсен покидал в спешке и даже не особо смутился, что попрощался с главой города не совсем по правилам этикета. Теперь его мысли целиком занимали сбережения.

С тех самых пор, как он стал работать, Ларсен откладывал по половине таафей с каждого заработка в особую шкатулку. Он мечтал, что однажды достанет из нее приличное состояние и на него купит домик с землей, посадит сад, будет разводить лошадей самой лучшей, терсиэльской породы, а на их продаже разбогатеет и станет не хуже городничего.

Но все это не имеет смысла, если ему не позволят быть с Элианой.

Таафей он еще заработает.

Вечер опускался быстро. Небо потемнело, появились холодные, как глаза озерных нимф, звезды, воздух посвежел, а со стороны леса, что на юге граничит с самим Терсиэлем, потянуло запахом сырой земли и листвы.

Ларсен, воодушевленный возможностью и неожиданным исходом разговора с городничим, почти бежал. Несколько раз налетал на прохожих, один из которых оказался габаритным огром. Он посмотрел на человека сверху вниз, как на блоху, маленькие глазки потемнели, а брови нахмурились.

– Гляди, куда прешь, – прогудел гигант.

Ларсен спешно отшагнул, извиняясь и вскидывая ладони в примирительном жесте.

– Извините, я случайно.

– Еще бы не случайно, – вновь произнес орг гулко. – Кабы не случайно, я бы тебе показал, где оргы зимуют. Топай отседава, малявка.

Чтобы не нервировать тугодумного, но очень сильного великана, Ларсен расплылся в виноватой улыбке и, пятясь, поспешил убраться.

Во дворик постоялого двора он буквально влетел.

Плотно закрыв за собой дверь, парень направился на задний двор, старясь не попадаться на глаза и не издавать звуков. В зарослях малины он опустился под дерево и принялся рыть. Рыл долго, руки устали, а под ногтями скопилась жирная земля. Когда яма достигла длинны в метр, пальцы царапнули о твердое.

Ларсен облегченно выдохнул. Шкатулка, куда он складывал заработанные таафей каждый месяц – надежно укрыта под сенью дерева, а в колючках малины никто не догадается копаться.

Сунув коробок подмышку, он, озираясь и пригибаясь, как тать, шмыгнул к задней звери и быстро поднялся по лестнице.

Когда оказался в комнате, плотно закрыл за собой дверь и задвинул защелку.

– Там должно быть достаточно, – проговорил он, отпирая маленький замок.

Шкатулка оказалась на половину забита разными кристаллами, которые во всей Виридии зовутся таафей и используются в качестве денег. Виридия большая страна, поэтому еще на ее заре было решено, что приниматься в уплату будут любые драгоценные кристаллы, добываемые в разных подземельях и шахтах. В ювелирных же изделиях использовали совсем другие камни. Их доставляли из тех мест, куда обычным жителям ходу не было. Потому их стоимость и стоимость таафей отличались.

Ларсен провел пальцами по сверкающим граням, пальцы задрожали.

– Поверить не могу, что от этого зависит мое счастье, – произнес он.

Пересчитав все камни, он с довольным лицом переложил их в мешочек, чтобы удобнее поместились в карман. Затем лег спать, подсунув его под подушку.

Снилось опять что-то смутное и непонятное. Он куда-то бежал, пытался прорваться сквозь какую-то стену. Но безликая толпа вокруг цеплялась за ноги и не пускала. Ему неистово хотелось попасть на другую сторону, словно от этого зависит его судьба. Однако, как обычно, едва добирался до заветной калитки, он просыпался.

В этот раз все случилось по ровно тому же сценарию. Ларсен поспешил смыть с себя остатки сна, окунув голову в таз с водой, затем насухо вытер волосы. Одевшись в свежие штаны и новую красную рубаху, он пригладил волосы и, взяв полную мошну таафей, которые копил целый год, вышел из дома.

Утро только занялось и солнце открасило верхушки деревьев мягким золотистым цветом. Лес рядом с Околодом просыпался, постепенно наполняясь птичьими трелями и шорохами зверей, которые выползли по делам.

Городок тоже пришел в движение – небольшие повозки на одну персону покатились по дорогам, булочники стали спешно открывать лавки, разносчики новостей спешили распихать конверты по почтовым ящикам.