Начиная с 1990-х годов в сферу образования и воспитания стала внедряться «педагогика альтернатив», цель которой – формирование личности, понимаемой как «совокупность отношений и социальных взаимодействий», когда приоритетным понятием становится «социализация», а воспитание вообще вытесняется из педагогического процесса [6]. В некоторых работах по отечественной педагогике доказывалось, что личность всякий раз «идентифицируется заново» посредством активного потребительского выбора. Структура личности тем самым занижалась до уровня потребителя. Продуктом такой «педагогики без границ» становится «фрагментарная личность» (или «эмпирический индивид»), когда творческое начало вытесняется «потребительским выбором». Безусловно, такая политика в сфере образования и воспитания становится стимулятором девиантного поведения и «автономизации» личности. Подобная политическая стратегия в принципе не совместима с русской гуманистической традицией.
По мнению русских славянофилов, автономная от общества личность в духовно-моральном плане ущербна, поскольку отсутствует гармоническое соотношение рационализма и нравственной сферы души, что предопределяет «внутренний разлад» личности. Славянофилы (А. Хомяков, И. Киреевский) разработали концепцию «целостной личности» как «гармонии всех сфер души: разума-чув-ства-воли». А достижение такого единства возможно только лишь на основе духовно-нравственного воспитания в свете христианской антропологии [2].
Соответственно, необходимы на этой основе позитивные изменения в образовательных стратегиях. В современных проектах образования и культурной политики ключевой категорией становится «дискурс духовности» как выражение традиционных идеалов Русского мира. Западная ментальность – это рационализм как основа индивидуализма и автономности личности; российская ментальность – это духовность, которая возникает из иных категорий – не рациональной, а религиозной сферы – православной веры.
Актуальными проблемами становятся разработка учебных пособий по изучению духовных основ национального менталитета, раскрывающих освоение наследия Русского мира в контексте отечественной религиозно-философской традиции [5].
Социальное выражение русской духовности – соборность. Это довольно сложная категория, чтобы можно было дать ее однозначное определение. В самом общем виде соборность можно понять как такую общность, которая «собирается» (или составляется) из ряда поколений – ныне живущих, ушедших и будущих. Субъектом соборности выступает Русская православная церковь как «центр национального единения» и главный фактор формирования русской духовности.
В православной культурологии этот тезис обоснован славянофилами. А. Хомяков, И. Киреевский писали о церкви как «духовном организме», а не авторитарном учреждении, где все подчинено авторитету некоторой высшей власти [1, с. 198–205]. Авторитет – нечто «внешнее» по отношению к «внутреннему миру» духовной общности, и потому он не способен объединить людей по свободному волеизъявлению, но только по необходимости, поскольку власть консолидирует людей «механически», а не «органически». Сущность Церкви – в единстве двух основ: духовности и органичности.
Из учения о Церкви следует и концепция личности – христианская антропология. Православная соборность, благодаря причастности к «высшим ценностям», возвышает человека, расширяет его горизонт, вырывая из узких рамок прагматики.
Таким образом, обоснование принципов духовно-нравственного воспитания в рамках «Учебно-образовательного комплекса (Основы православной культуры)» связано с задачами обоснования структуры этих «высших ценностей», которые в равной степени сформированы как русской гуманистической традицией, так и православной педагогикой на основе духовного опыта, исторически выработанного христианской религией и воплощенного в догматах Русской православной церкви.
Духовная сфера – неотъемлемая принадлежность социума и личности. При этом понятие «духовность» трактуется неоднозначно: в светской культуре она понимается как устремленность к «возвышенным идеалам», которыми отличался особый класс (русских интеллигентов). Исторически с понятием духовности связывают имена великих русских писателей, мыслителей, творцов в сфере литературы и искусства, науки и философии, а также сами ценности так называемой «высокой культуры». Именно поэтому велика роль культурного наследия, которое в данном контексте является фондом хранения образцов высокой культуры и, соответственно, символизации ее высокой духовности.
Несколько иное понимание духовности дает религия. В частности, в православной культуре это понятие образовано от значения главной ипостаси «троической» структуры («Святой Троицы») определения Творца – «Святой Дух». Соответственно, это определение аналогично понятию Мироздания, Универсума, и потому источник русской духовности универсален. Он многообразно реализуется в произведениях русской культуры. Национальные символы русской духовности воплощены в духовных приоритетах архитектуры, иконописи, сакральных религиозных и гражданских объектах, например соборах Московского Кремля, которые были репрезентативными центрами государственной жизни России.
Иконописное творчество Древней Руси также представляет образцы высокой духовности, и безусловно связанных с этим понятием категорий «софийности» и «соборности», которые также символизировали онтологические и гносеологические определения русской духовности: преображение, откровение и др.
Когда говорят о духовности русского народа, то в качестве ее носителей и выразителей, конечно же, выступают многие русские святые. Особенно почитаются русской церковью и пользуются народной любовью святые Сергий Радонежский и Серафим Саровский, которые сыграли большую историческую роль не только в плане формирования приоритетов и идеалов национальной культуры, но и способствовали реализации воспитательных и в более широком плане социализирующих функций освоения бесценного социокультурного опыта, воплощающего национально-культурные ценности.
Духовно-нравственное воспитание предполагает сохранение традиций русской национальной культуры. Но возникает главный вопрос: как интерпретировать духовные явления современной жизни? Вопрос непростой, поскольку требует, с одной стороны, экстраполяции в актуальную культуру традиций русского духовного опыта, а с другой – изучения «проблемных ситуаций» нашей жизни с точки зрения несоответствия тем идеалам (понимаемым как «позитивные»), которые будут конституированы в качестве «духовно-нравственных» критериев. Видимо, для решения этой задачи недостаточно простого различения позитивных и негативных факторов нашей жизни. Вне критериев объяснения этой «негативности» невозможна и их квалификация как «безнравственных» или «недуховных».
Негативные тенденции в социальном облике наших реалий обличают преимущественно политологи и историки, которые говорят о разных катаклизмах – экономических, политических, социальных. Но очень редко речь идет о «человеческом факторе», который и является определяющим в формировании духовно-нравственной сферы. О нем преимущественно говорила Церковь. Но сегодня ситуация коренным образом изменяется: вопросы духовно-нравственного воспитания становятся государственной программой. Предмет духовно-нравственного воспитания должен представить программу социализации и адаптации человека в социуме с позиций христианской антропологии, исторически оправдавшей себя в плане сохранения русской традиционной духовности. Дополнительным предметом «Основы светской этики», синтезирующим исторический опыт формирования этического сознания, как представляется, будет заполнена лакуна изъянов гуманитарного образования пореформенного периода.
Как сберечь нравственную чистоту? Это главный лейтмотив древней и современной этики, и ответ на него дается сериями трактатов по духовно-нравственному воспитанию в разных философских системах, где главным и определяющим фактором достижения этой цели является сохранение «сознания нравственной нормы». Это осознание нравственной нормы философы-стоики называли «совестью». Понятие совести как «осознанной разумом и пережитой чувством нравственной нормы» было введено в философию стоицизма Сенекой. И в данном контексте этот акцент на принципиальных основах нравственного воспитания особенно актуален. Необходимо обратить внимание также еще на один аспект духовно-нравственного воспитания, связанного с философским витализмом Сенеки – «наставничество». Современный человек постигает это понятие преимущественно через практику церковной жизни. Между тем еще в античности наставничество играло огромную роль в воспитании: оно понималось как «долг знающего», поскольку именно мудрец помогает достичь соответствия поступка и идеала. Излюбленной формой наставничества в античности был философский диалог, смысл которого заключался в том, чтобы наводящими вопросами направлять мысль собеседника. Мы знаем о диалогах древнегреческого философа Платона, когда он выступал не перед публикой, а сам себя имитировал в разговоре (своеобразный диалог в монологе). Такой жанр был очень популярен не только в античности и средние века, но и в XIX веке в России. Достаточно вспомнить «Философические письма» П. Чаадаева, в которых он излагал свои историософские представления об исторических путях развития России.
