Он поднялся в здание Большого Кремлёвского дворца на третий этаж и шёл в полном одиночестве вдоль бесконечных огромных окон, ещё раз обдумывая доводы для прений, если прения конечно случатся. Он раскурил трубку и продолжил движение, когда услышал за своей спиной быстрые шаги. Сталин был удивлён. Рано ещё для советских и партийных работников. Ночь и раннее утро было его время, время, когда можно работать в тишине и спокойствии. Товарищ Сталин обернулся и увидал суетливого человека с котомкой, он догонял Сталина и ещё издали стал кланяться ему и прижимать руку к сердцу.
Такое поведение было неестественным в этих стенах, Иосиф Виссарионович остановился, стал глядеть на приближающегося человека, попыхивая трубкой. И когда тот приблизился, спросил, с характерным акцентом:
– Вы ко мне, товарищ?
– Как я рад, как я рад, товарищ Сталин, что нашёл наконец вас.– Запыхавшись говорил молодой человек.
– Чем могу служить?
– Моя фамилия Хрущёв, мы с вами воевали на одном фронте.
– На каком?– Не мог вспомнить Иосиф Виссарионович.
– На Царицынском, я там комиссаром был. В семьдесят четвёртом полку. Не помните меня? Я-то вас прекрасно помню, вы уж как скажите на совещании, так… Что аж кровь…
– Чем я вам могу служить? – Прервал его Сталин.
– Товарищ Сталин, я по поводу должности, сейчас я на Украине живу,
партсекретарь техникума в Юзовке. А хотелось бы большой работы, размаха, и чтобы здесь была, в Москве. Я тут в Москве себя так прекрасно ощущаю, прям горы готов сворачивать, дайте мне горы посворачивать. Я согласен на самую мелкую должность, и вы не пожалеете, товарищ Сталин.
Человек был суетливый и казался Сталину не серьёзным:
– Дворником пойдёте? Фронтом работ и масштабом мы вас обеспечим, горы для вас найдём, товарищ Хрущёв. Москве нужен ваш размах. Хорошие дворники нам необходимы.
– Дворником?– Хрущёв осёкся.– Как дворником, я ж партработник? Я ж с вами на Царицынских фронтах…. Я…
– Партработник?– Сталин смотрел с прищуром.– А чем же вам, товарищ Хрущёв, ваше место не нравится.
– Товарищ Сталин, это ж Украина,– Хрущёв всем своим видом пытался показать всю безнадёжность ситуации.– Там разве есть размах, там же украинцы живут.
– И что в них не так?
– Да всё не так, мелкобуржуазный народ, Харьков, Донецк, Николаев или Херсон, ничего не скажу, народ сознательный, рабочий, а дальше дело швах. Молодёжь из сёл приезжает в техникум, а мысли только про пайку, да про: «а жупан когда выдадут?». Никакая мировая революция людям не нужна – селяне. А взрослые так и вовсе учиться, не хотят, говорят: А зачем мне учиться, я газет не читаю, там брехня одна. Мне что нужно – то поп расскажет. И так все поголовно. Ничего не хотят кроме сала, да горилки. И ни о чём не мечтают.
– Совсем ни о чём? Такого быть не может.– Не верил ГенСек ЦК РКПб.
– Нет, ну конечно мечтают, о вишнёвом садике, возле хатынки, о поросе, да чтобы пан был добрый, чтобы есть давал вволю, в общем, никакой пролетарской сознательности. Тёмный народ, одно слово – селяне.
– Извините, товарищ Хрущёв, но другого народа у партии для вас пока нет, работайте с этим.– Холодно сказал Иосиф Виссарионович. – Каждый день работайте, кропотливо работайте с людьми в целом, и с каждым отдельно взятым человеком. И я уверен, скоро вы увидите их благодарность. А значит и благодарность партии.
Товарищ Сталин говорил эти правильные слова, но сам в них верил не до конца, и не потому, что не верил в украинский народ, а потому, что не верил украинским коммунистам. Он знал, что значительная часть среди них люди в партии временные, приспособленцы. Он вспоминал доклад руководителя украинских чекистов, товарища Манцева, который передал ему товарищ Дзержинский. Манцев писал, что украинцы идут служить в органы, надеясь на хорошие пайки, и сразу уходят оттуда, как выясняют, что в органах «дают мало», а когда таких товарищей пытаются устыдить по партийной линии, так те и вовсе пишут заявления на выход из партии.
Сталин давно готовил для Украины серьёзного товарища, который мог попытаться взять в руки партийную организацию Украины и навести там порядок. И Сталин такого человека, кажется, нашёл.
Лазарь Коганович был твёрдым коммунистом, и пусть звёзд с неба не хватал, но ленинцем он был верным. А ещё он был еврей. Именно еврея нужно было отправить на Украину. Местные националисты, прятавшиеся за партбилетами, никогда бы не примут еврея руководителя. И конечно кинутся на него чтобы рвать. Рвать его будут всеми возможными способами, и все средства для них будут хороши: и вредительство, и организованный голод, и даже попытки восстания. А может быть и прямыми покушениями. И у товарища Когановича на Украине помимо видимых задач, будет ещё пара неочевидных. Во-первых, тянуть время и не позволять местным раскачивать ситуацию. Во-вторых, выявить всю заразу, которая окопалась в компартии республики, чтобы потом очиститься от неё. И для этого, может быть, ему и понадобится этот стоящий перед ним и жалующийся на украинских «селян» человек.
Иосиф Виссарионович выпустил дым и сказал:
– Значит, быть хотите полезным для партии?
– Товарищ Сталин,– нараспев заговорил Хрущёв,– сплю и вижу как мне только стать для партии ещё значительно более полезным. Дайте дело, хоть какое, позвольте проявить себя.– Тут он вдруг понизил голос до заговорщицкого шёпота.– Если нужно… Если у вас есть какой враг, я ему…я ему… – Он сжал кулаки и аж покраснел как от натуги и ненависти.– Вы только моргните, я его убью, только скажите кого. Убью как собаку. Клянусь! Говорите, кого убить.
Иосиф Виссарионович был человек хладнокровный, но видя такое даже он удивился, да что уж там, даже растерялся. Чуть трубку не уронил, стоял, глядел на Хрущёва и думал:
«Дебил или провокатор, если дебил то почему не в стационаре, а если провокатор, то чей будет? Троцкого? Нет, тот визгливый истерик, партийный барин, любитель шёлковых подштанников, золотых безделушек, столового серебра и французской жратвы. Энергичный, но не умный, вор чужих идей и чужих заслуг. Ленин одной фразой всё о нём сказал «Беспринципный карьерист, попутчик. Не видящий ничего дальше собственного «я». Он до такого не додумается. Вся семья Троцкого, это банда энергичных, жадных людоедов. Зиновьев! Да, этот может, этот на два хода вперёд думает, а уж Каменев, так и вовсе не подумав и слова не скажет. Но им незачем, их семьи слабы, они Троцкого боятся, хотя все они одного вида. И я их естественный союзник против него. Может хотят сильнее привязать меня к себе. Хотя, вряд ли. Тогда может кто из СовНарКома, там ящер на ящере, ещё Яшка Свердлов их туда натаскал, себе семью собирал, да не пригодились они ему, упырю, в расход его пустили рабочие».
Но чем дольше товарищ Сталин смотрел на багровое от напряжения лицо молодого Хрущёва, и на его тупые, лягушачьи глаза, тем больше убеждался, что зря он ищет каких-то подвохов – перед ним классический дебил. Тем не менее, даже с ним нужно было быть осторожным. И Сталин наконец заговорил:
– Товарищ Хрущёв, у меня нет иных врагов, кроме врагов партии, а главные враги партии на Украине, это невежество и разруха, да ещё господа, которые проникли в партию, и ищут в ней для себя преференций. Езжайте к себе, и работайте, скоро на Украине будут большие перемены, ваша задача, быть в гуще событий, наблюдать и выявлять тех, кто в партии случайно. Занимает не своё место.
– Как кукушата, – понимал Хрущёв, кивая головой.
– Что?– Не понял член ЦК, всё ещё надеясь, что этот человек на каком– то этапе может быть полезен партии.
– Ну как кукушата в гнезде, когда трескают в два горла, и подсиживают честных партийцев. Я их таких знаю, я их всех на карандаш возьму, вы не сомневайтесь, товарищ Сталин, как приеду, так сразу начну работу, мы этих кукушат, что идут в разрез партии, сразу выявим. Сразу. Только уж и вы меня не забудьте, товарищ Сталин.
– Я вас отметил, товарищ Хрущёв. Буду ждать ваших отчётов.
Сказал самый проницательный человек на планете, совершая самую большую человеческую ошибку.
