— Вы в порядке? — испуганно поинтересовался спаситель.

Ощутив под спиной мелкую гальку пляжа, Роза только сейчас осознала, где она.

— Да. Спасибо, что спасли, — прошептала девушка.

— А вы зачем топиться вздумали? — придя в себя, спросил красавец.

— Я плавать училась. Завтра всем вожатым надо сдавать норматив. А я вот совсем не умею.

— Разве так учатся? — произнёс он с укоризной.

Роза удручённо вздохнула:

— Значит, поеду обратно домой.

Он задумался на минуту, а потом приказным тоном сказал:

— Хватит лениться. До утра ещё много времени.

Акрам, так звали её спасителя, оказался на редкость талантливым тренером по плаванию. Восход солнца они встретили на одном из двух скальных островов метрах в трёхстах от берега.

— Их называют Адалары. «Острова» — на языке крымских татар, — рассказывал он, подставляя лицо восходящему солнцу.

Она закрыла ладошкой глаза и, улыбаясь, ответила на родном языке:

— Знаю, эфенди[61]. Я — родом из Бахчисарая.

От её слов он вскочил.

— А я думал, что ты — какая-нибудь черкешенка!

Они и не заметили, как перешли на «ты».

— Горцы отличаются от жителей прибрежной полосы, — произнесла Роза с улыбкой.

Про русский язык они забыли и общались теперь только на своём. Он рассказал ей легенду об этих скалах. Что давным-давно жил в здешних краях волшебник, и были у него в учениках два брата-близнеца. Чародей научил их многому, но взял слово с каждого: никогда не использовать свой дар для собственной корысти. Но однажды братья повстречали красивую девушку и влюбились в неё. Она была из знатного рода и не обратила на бедняков внимания. И тогда один брат сделался богатым купцом. А другой превратил себя во всадника на белом коне. Волшебник увидел, как ученики воспользовались волшебным даром, и вместо братьев появились в море две груды камней.

— Отец мне рассказывал, что до революции здесь работал роскошный ресторан для богатых людей. Продукты доставляли по канатной дороге, а рыбу ловили прямо в море и сразу готовили.

Роза успешно сдала экзамен по плаванию и осталась в «Артеке». С фельдшером лагеря Акрам ом Мансуровым они подружились и уже вместе совершали длительные заплывы. Новый знакомый загребал под себя морские волны окаменевшей левой рукой с такой силой, что угнаться за ним она никак не могла. Заметив, что Роза отстаёт, он переставал грести, переворачивался на спину и, качаясь на волнах, дожидался её.

Однажды она не выдержала и спросила его про увечье.

— Позапрошлым летом мы возвращались на яхте из Алушты и попали в шторм. Ветер налетел внезапно, и такой сильный, что сломал мачту. Я сидел у руля, и она придавила мне руку. На борту был целый пионерский отряд, тридцать ребят. Руль отпустить я не мог, нас сразу бы перевернуло. Пришлось терпеть целый час. Кости-то в больнице мне вправили, но сухожилия восстановить не смогли. Поэтому я не стал хирургом. Учусь на педиатра.

С моря послышались всплески воды. Из-за скалы к камню, где они сидели, подплыл какой-то мужчина.

— Извините, молодые люди, что прервал ваше уединение. Но можно мне пришвартоваться к вам ненадолго, а то другого места для стоянки я не наблюдаю.

Он был в армейских трусах и ещё совсем не загорел.

— Вы из военного санатория? — спросила Роза.

— Да, — ответил отдыхающий и удивился: — А вы как узнали?

Но потом посмотрел на свои трусы и рассмеялся.

— А мы из «Артека», — как бы представился Акрам.

— О! — воскликнул военный. — Так у нас же встреча с вашими пионерами в воскресенье. Меня тоже пригласили.

Но ни он, ни другие офицеры из военного санатория в воскресенье в «Артек» не приехали. А в полдень во время второго завтрака по радио выступил нарком иностранных дел Молотов и объявил, что германские войска вероломно напали на Советский Союз. Все слушали его речь, затаив дыхание, — и персонал, и только что приехавшие на отдых дети.

«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!». В этом никто не сомневался, но сообщение о бомбардировке Севастополя, в ста километрах от «Артека», сильно обеспокоило работников лагеря.

На следующее утро почтальон принёс полную сумку телеграмм от взволнованных родителей. Первыми, не успев отдохнуть у моря, уехали со своими вожатыми школьники из Москвы и Ленинграда.

Потом — с Поволжья, Урала и Сибири. К июлю в «Артеке» остались лишь двести ребят. Им некуда было возвращаться. Их родные города и сёла в Молдавии, Прибалтике, Белоруссии и правобережной Украине уже захватили фашисты.

В актовом зале с колоннами и роскошными люстрами, где до революции богатые курортники играли в рулетку, директор лагеря по фамилии Цигельман обратился к оставшемуся персоналу:

— Центральный комитет Ленинского комсомола и Наркомат здравоохранения СССР приняли решение об эвакуации «Артека». Из школьников, приехавших с оккупированных врагом территорий, принято решение сформировать специальную группу и отправить её в тыл. Наш лагерь будет работать и в военное время, правда, на новом месте.

— И где? — раздался вопрос из зала.

— Называют посёлок Нижний Чир на Цимлянском водохранилище в Сталинградской области. Это, конечно, — не Чёрное море. Но места там, говорят, красивые. И это зависит от вас, товарищи, кто поедет в эвакуацию вместе с детьми, не уронить честь высокой марки нашего пионерского лагеря. Создать новый «Артек»! Чтобы дети, потерявшие семьи, ни в чём не чувствовали себя обездоленными. Головой за них отвечаете!

Старшим в этой группе директор назначил фельдшера Мансурова. Его с покалеченной рукой на фронт не призовут.

— А как же вы, Анатолий Маркович? — спросил Акрам.

— Кто-то же должен остаться на хозяйстве, — с какой-то совсем не свойственной его энергичной натуре покорностью произнёс Цигельман. — Когда фашистов прогоним, и вернётесь в Гурзуф, будет с кого спросить за сохранность социалистической собственности.

Но он не дождался. Погиб от рук захватчиков.

Под Липецком их поезд обстреляли немецкие самолёты. Пассажиры успели покинуть вагоны и залечь в хлебном поле. Хорошо, что вовремя подоспели наши истребители, не дали разбомбить состав. Акрам оказывал первую помощь раненым, а Роза вместе с другими вожатыми собирала в поле испуганную детвору.

В Москве они ночевали в спортзале какой-то школы в Сокольниках. Благо, каникулы, занятий нет. Мансуров каждый день, как на работу, ходил в Наркомздрав за билетами и деньгами. В суматохе эвакуации бюрократическая машина работала как попало, а будущий врач был человеком интеллигентным, горлом брать не умел. Лишь после жалобы в ЦК ВЛКСМ им выдали суточные и проездные документы.

До Нижнего Чира добрались к концу августа. Только начали обустраиваться, готовиться к зимовке, как вдруг пришло новое предписание: в связи с изменившейся обстановкой на фронте и угрозой дальнейшего продвижения неприятеля вглубь страны пионерский лагерь «Артек» эвакуировать на Алтай.

Началась новая железнодорожная «одиссея», длившаяся почти год. Казань — Уфа — Новосибирск — Барнаул. Где-то задерживались на недели, а где-то на месяцы. Холодные, плохо отапливаемые помещения. Дети болели. Акрам Мансурович не спал сутками.

Наконец, в столице определились с местом временной дислокации «Артека». Курорт Белокуриха. В сентябре 1942 года, на второй год войны, беженцы из Гурзуфа прибыли в предгорье Алтая.

Роза прыгала с одного валуна на другой с лёгкостью молодой козочки. Русло горной речки было щедро усеяно ими. И девушка восторженно оповещала всё ущелье:

— Какая красота! Какое совпадение! Это же — настоящий Крымский Большой каньон. Поразительное сходство! Дорогой, мы — дома!

Акрам любовался её непосредственностью.

— Только у нас — камни светлые, песочного цвета. А здесь классический гранит.