– От меня вы чего хотите? – спросил я. Тогда я был ещё немногословен, не то, что сейчас.

– От вас, майор – ничего, – сказал Ваиду. – Просто объясниться напоследок. Я никуда не убегу, буду бороться до последнего. Я хочу сделать из Киноса оазис. Оазис свободы и свободных людей. Может быть, он переживёт эту засуху. Знаю, что вы сейчас думаете. Что через пару дней полиция Содружества арестует меня, и все мои мечты погибнут. А я вам скажу так. Это совершенно неважно. Каждый должен до самого конца делать своё дело, если он считает, что оно – правильное. И потом, найдутся те, кто продолжит за меня. Что, думаете – нет?

– Думаю, да, – сказал я. – Но разговаривать со мной на такие темы бессмысленно. Не я принимаю решения.

– Я знаю, – Нечи усмехнулся, зрачки его вспыхнули зелёным и снова превратились в чёрные щёлочки. – Вы исполняете приказ. Но я слышал про вас всякое… Вы не такой, как многие другие. Я знаю, как вы участвовали в конфликте с Лаками, как вы нарушили закон во имя спасения планеты. Я ценю это. И хочу заронить в вас немного сомнения. И ещё кое-что заронить…

– Мне пора идти, – сказал я, снова оглядываясь в поисках официанта.

– Подождите, – сказал Нечи. – Я ещё должен кое-что вам сказать. Это займёт пару минут. Понимаете ли, я тоже не такой как все. Я это знаю. И иногда, мне кажется, я должен… Я имею право наводить порядок. Если уверен, что знаю как.

Мне это начинало надоедать.

– Послушайте, – перебил я, поморщившись от резкого повышения громкости в звучащей композиции. Инструменты резали уши. – Есть законы. Если вы нарушаете их, вы несёте наказание. Всё просто.

– Вы тоже нарушали законы, – сказал Нечи. – И неоднократно. А уж что касается Сил Безопасности, то это просто незаконная структура. Она нарушает Галактический свод законов каждую минуту. Но я думаю, что сейчас вас должно волновать совсем другое. Не я. Вы ничего не чувствуете?

– Простите? – я насторожился, но не мог понять, что он имеет в виду.

– Я знал, что вы придёте в это кафе, – сказал Нечи. – Вы уже несколько раз здесь появлялись, и я понял, что вам здесь нравится. У меня есть некоторые знакомства, и я попросил разрешения посмотреть кухню. Знаете ли, тут всё так старомодно. Подносы с номерами столов, чайники с крышечками… Вы слышали когда-нибудь о вирусе Уннга?

– Нет, – сказал я, и тут у меня заболели глаза.

– Понимаете, – сказал Ваиду, уставившись в стол, – когда я узнал, что нас предали и о нашей подготовке известно властям, я понял, что дело проиграно. Слишком неравны силы. Да и не хотим мы открытой драки, это не в наших правилах. Мы стараемся действовать, где возможно, в рамках закона, и уж, во всяком случае, избегать ненужных жертв. Но тогда – неделю назад – я задумался, а чем я могу на это ответить? По моим каналам я узнал, что группу Сил Безопасности послали добывать информацию, и что вы её возглавляете. А вы всегда были для меня примером честного человека. Честного, несмотря на место своей службы. И во мне родилось возмущение. Я решил отомстить вам. Лично вам. Сделать хотя бы мелкую пакость. Знаете ли, вирус Уннга передаётся только через пищеварительную систему…

Я на секунду застыл. До меня дошло.

– Удивительно, – сказал Ваиду. – Мы создаём суперроботов, телепортационные установки, летаем по гиперпространству, но до сих пор существуют болезни, которые мы не умеем лечить.

Я встал, с грохотом уронив стул. Нога моя, слегка задев о металлическую ножку, отозвалась резкой болью. Голова закружилась. Я не мог стоять. Ступни, обутые в гражданские туфли на резиновых стяжках, свело от неудобства, точнее, от того, что на них снизу со всей тяжестью моего тела давил пол.

– Что вы сделали? – спросил я, и звук моего голоса резанул по ушам, заставил сморщиться.

– Должно быть, я сделал глупость, – сказал Ваиду, вставая. – Но я счастлив, что для вас всё так кончается. Впрочем, я слышал, что были случаи, когда человек остаётся жить с этим вирусом ещё долго. Два или три таких случая… Прощайте.

Я заваливался на бок. Болело всё. Я чувствовал своё тело изнутри. Его било током. От ударов сокращались мышцы, напрягаясь, рождая судороги, пытаясь оторваться от костей. Суставы хрустели, ныли, прокручивались, в груди оглушительно и пугающе ухало сердце, шелестела горячая обжигающая кровь по сосудам.

Я хотел достать флистер, но палец, дотронувшись до кобуры, будто обжёгся, я вздрогнул и по всему телу побежала боль – волной, по мышцам и нервам, накапливаясь, собираясь в ком и ударив оглушающим разрядом в мозг.

Я ослеп. Со всех сторон прыгали невыносимо яркие огни. Я зажмурился, но свет пробивался сквозь веки, и казалось, что он идёт не снаружи, а изнутри моей головы. Я вскрикнул, оглох от этого и почувствовал, как по телу бежит ещё одна волна – звуковая, как вибрируют кожа и кости, как шевелятся волосы.

Я падал. Мысли скакали в голове, как бешеные, ни одной ясной, но их были миллиарды. Я успел подумать, что, кажется, умираю, а потом понял, что ещё нет, потому что потом последовал удар всем телом о каменный пол.

Раньше я думал, что много раз чувствовал боль. Но то, что было до этого, кажется мне теперь мелочью, незначительной и недостойной даже упоминания. Помнится, меня пару раз пытали. Выжигали клейма на коже, загоняли проволоку под ногти, били плетью по чувствительным местам. Всё это ерунда по сравнению с тем, что я испытал тогда.

Всё мое тело содрогнулось, сплющилось, в нём завопила каждая клетка. Я и не знал, что этих клеток так много, пока они не подали голос. Я чувствовал, как меня разрывают на триллионы мелких кусочков, каждый из них сжигают заживо и всех сразу пытают иголками. Крики этих клеток сливались вместе в один крик, импульс боли, фейерверк из пыток, который накрыл меня и убил.

Следующее, что я помнил – туман. В тумане проступали пятна, мутные, серые. Они постепенно приобретали очертания и формировались в человекообразную фигуру. Я хотел пошевелиться, но было больно. Пренебрежимо мало больно по сравнению с тем, что я описал, но неприятно. Примерно как удар током с напряжением вольт в триста. Я чувствовал, что всё моё тело опутано трубками. Прозрачными, по которым бегут разноцветные жидкости. Я всё ещё был полуслеп, но цвета пробивались сквозь прикрытые веки и достигали мозга напрямую.

– Где я? – прошептал я. Звук показался громким, но на этот раз я не оглох. И я понял, что жив. Что мне всё-таки лучше.

Фигура, которая находилась возле меня, постепенно вырисовалась в низенького андроида. Достаточно уродливого, чтобы быть уверенным, что это не человек, но, видимо, вполне интеллектуального, чтобы не быть поражённым в правах и даже выполнять квалифицированную работу.

– Вы на Эгозоне-1, – сказал робот, – в клинике имени Чебура. Я – доктор Эрдэпфель. Прошу вас по возможности лежать неподвижно. Если вам понадобится помощь, сообщите мне.

– Хорошо, – прошептал я. – Можно узнать, что со мной произошло?

– Вы заразились вирусом, – сказал доктор Эрдэпфель. Его голос, синтетический, но вполне приятный, был негромким, видимо, для того, чтобы не сильно раздражать мой слух. – Вернее сказать, я думаю, что вас заразили вирусом, потому что самому заразиться вирусом Уннга проблематично.

– Я буду жить? – произнёс я, снова почувствовав, как звук моего голоса прокатился по телу, хотя и не так отчётливо, как раньше.

– Некоторое время – безусловно, – ответил робот, при этом голос его несколько изменился, стал выше, протяжнее. Робот шевельнулся, и я услышал шорох его шарниров, стрёкот электродвигателей. Он немного напоминал человека. Одна голова, округлая, вытянутая сверху вниз, динамик, прикрытый мелкой металлической сеткой, на месте рта. – Как долго – зависит от вашего организма и от лечения. Мы постараемся, насколько это возможно, чтобы ваше качество жизни не сильно пострадало.

– Вы – это кто? – спросил я, почувствовав усталость от его ровного голоса. А ещё от того, что зудела спина, что саднили места, где в тело входили разноцветные трубки. Я пошевелил рукой и тут же пожалел об этом – мышцы отозвались жжением по всей глубине.