Я, кажется, начинаю понимать.

– С Рослина поступил сигнал из «Эксопа»? – задаю я уточняющий вопрос.

– Ну да, да, я же об этом только и говорю! – генерал, кажется, с трудом не выходит из себя.

– И кто же его послал? – спрашиваю я.

– Это нам неизвестно, – говорит генерал. – Но все детали, что нам известны, я вышлю вам письмом сегодня вечером.

Я на секунду задумываюсь. Мне кажется очень странным, что генерал не знает, кто отправил сообщение в «Эксоп».

– А что говорит местная полиция? – уточняю я.

– Это интересный вопрос, – Апулинафи вновь поднимает взгляд вверх. – Дело в том, ыкс-майор… Рослин пока не входит в Содружество. Они только начали процесс. Лично я плохо понимаю, что там происходит. В любом случае, не тратьте на них много времени. День, два максимум. Просто убедитесь, что местные провели адекватное расследование. Вы правы, что это совершенно не наша компетенция. Но, как понимаете…

– Понимаю, – говорю я. – На «Эксоп» мы обязаны реагировать.

– И к тому же у меня для вас очень много других интересных поручений, – генерал пытается улыбнуться, но губы изображают скорее растерянность. – Удачи.

– Слушаюсь, генерал, – говорю я. – Жду от вас деталей.

– Деталей? – генерал поднимает бровь.

– Вы обещали выслать письмо с деталями дела, – напоминаю я.

– Хм, – говорит Апулинафи. Тут связь прерывается, и я снова вижу на экране удаляющуюся планету Ибертао.

– Они что, офонарели?! – рычит Анс справа.

Я поворачиваю голову к нему. Мышцы шеи растягиваются, и мне кажется, что они сейчас порвутся вместе с натянутой кожей.

– Мы уже четвёртый месяц из миссий не вылазим! – Анс бьёт кулаком по крышке стола, отчего вся рубка вздрагивает, отдаваясь в моём мозгу зловещим дребезжанием. Кстати, в гуле общего шума я чувствую, как справа, в приборах возле ног Анса, тоненько звякает металл, и я подозреваю, что это отпаялся микроскопический контактик. Надо бы проверить. – Да у меня же жена беременная! – продолжает сотрясать воздух Анс, при этом подозрительно скаля зубы. – Уже шестой месяц пойдёт!

– Анс, – говорю я. – Мне тоже это не нравится. Но ты же знаешь – это приказ. Проложи курс.

Я встаю и двигаюсь к выходу из рубки. Надо сказать Иблику.

Я иду по коридору. Должно быть, Иблик сидит в своей каюте, плачет и собирает вещи. Я живо представляю себе эту картину, хотя плачущим его ни разу не видел. Главное – сказать ему твёрдо, что мы выполним ещё одну короткую миссию, но это ничего не меняет. Он всё равно отправится после этого на базу и перестанет быть членом группы. Не надо подавать ему надежду на то, что я могу изменить мнение.

Я возле его двери. Я стучу.

– Войдите! – кричит Иблик, и дверь, догадавшись, распахивается.

Иблик, сидящий на краешке койки, откладывает в сторону потрёпанную книгу и смотрит на меня. Взгляд мрачно-сердитый. Но плакать он точно не собирается. Я профессионально отмечаю на обложке книги название и автора.

– Окк Рудой? – удивляюсь я, присаживаясь на стул. – Я думал, ты предпочитаешь более интеллектуальное чтение. Помнится, ты читал Зафдля.

– Извините, ыкс-майор, – отвечает Иблик, – но я бы не сказал, что Зафдль -более интеллектуальное чтение, чем Рудой.

Его ярко-рыжая шевелюра мозолит мне глаза. Мне хочется отвести взгляд, зажмуриться, но вместо этого я говорю:

– Ха! Ну, Зафдля я не читал, слишком мудрёно для меня, но Рудой ведь пишет в основном детективчики для домохозяек.

Лицо Иблика преобразуется, шевелясь, деформируясь. Брови ползут вверх, покачиваясь, как лодки, челюсть двигается туда-сюда, кожа пытается принять некую форму.

– Извините, ыкс-майор, – говорит Иблик, – но от вас я этого не ожидал. Зафдль – заумный идиот. Помнится, в одной из книг он страниц двадцать объясняет, что такое парадигма, хотя это и так всем понятно…

– Мне не понятно, – говорю я.

– А Рудой… – продолжает Иблик. – Конечно, он пишет в том числе и детективы, его книги вообще трудно отнести к одному конкретному жанру, но в каждой его книге много слоёв смысла. Вы же читали его?

– Читал пару вещей, – говорю я, опускаясь на стул напротив. – Помню про убийство в запертом подвале… И другое, про путь. Такое ещё странное название, которое слабо связано с сюжетом. Мне кажется, он вообще любит называть книги словами, которые не упоминаются в тексте.

– Думаю, вы имеете в виду «Путь страданий», – говорит Иблик. По тому, как его взгляд пару секунд шарит в углу комнаты, я понимаю, что он вспоминает сюжет книги. – Ну что же… Мне кажется, это отличный пример детектива со множеством различных подтекстов.

– Да ну? – возражаю я. – Даже сам детектив мне показался довольно слабым. Убийца ясен с самого начала. Понятно, что спутник главного героя – личность подозрительная, к тому же у него был мотив. Странно, что тот, на кого в первую очередь падает подозрение, оказывается убийцей. Я, знаешь ли, привык к более изощрённым загадкам.

– Здесь я, пожалуй, соглашусь, – кивает Иблик. – Загадки здесь почти нет. Но в этой книге детективная составляющая – не главное. Во-первых, там есть очевидная сюжетная линия, связанная с сомнениями главного героя, Гамаюка. Он думает о том, имеет ли он право расследовать дело, в котором перемешались интересы близких ему людей. Не зря всё действие происходит на корабле, и он должен принять решение к дате прибытия.

– Мне это показалось притянутым за уши, – говорю я. – Мне кажется, в реальной жизни сомнений не было бы. Он обязан был провести расследование, и он его провёл. Это входило в его полномочия. Кроме того, описаны наши дни, а корабль летел, не перемещаясь в гиперпространство, хотя и мог это сделать. Он что же, специально дал себе время на расследование? Неправдоподобно.

– Да, – говорит Иблик. – Если рассматривать это дело как настоящее расследование, происходящее в реальности, здесь много странностей. Но ведь недаром книга называется «Путь страданий». Это путь разума в истории цивилизации. От прямолинейности к сомнениям и гибкости.

– Что? – я удивлён. – Ты хочешь сказать, у этой дешёвой книжонки есть некий смысл? Давненько не читал я книги, в которой был бы смысл. Впрочем, я вообще давно ничего не читал, но, возможно, как раз в этом и причина.

– Да, разумеется, – говорит Иблик. – В этой книге множество смыслов. Причём я даже не уверен, что понял все подтексты. Ну вот посудите сами, ыкс-майор. Почему главного героя зовут Гамаюк? Это же намёк на легендарного Гая Мао Кука, который стоял у истоков цивилизации и решал все вопросы с помощью меча. А символы, которые встречаются на пути корабля? Светящееся дерево, ящерица…

– Ты намекаешь на те перерождения, которые якобы имел Гай Мао Кук? Знаешь ли, и сам он личность скорее легендарная, а уж все эти религиозные фантазии на тему и вовсе принимать серьёзно не стоит…

– Да, – соглашается Иблик. – Но ведь дело не в том, было ли это на самом деле, а то, какие мысли и эмоции эти символы вызывают у читателя. Читатель подсознательно ассоциирует путь героя с древностью, сражениями, когда всё решалось просто и легко.

– Я бы не сказал, что в древности всё решалось легко, – возражаю я.

– Я имею в виду, что тогда очень легко было понять, кто враг, а кто нет. Всё было чёрно-белым. С одной стороны зло, с другой добро. А потом появились нюансы.

– Ну хорошо, – говорю я. – Предположим, что Рудой этой книгой действительно пытался выразить некую глубокую мысль. Но что это за мысль? Что нужно оправдать убийцу?

– Что всё неоднозначно, – говори Иблик. – Сам убитый был мерзким типом, разрушителем цивилизации, и, возможно, заслужил свою смерть, а государство в лице Гамаюка берёт на себя роль высшего суда и непонятно, насколько оно имеет на это право.

– Ну, знаешь ли, – я встаю. – С этим трудно согласиться. Закон есть закон. И потом – если это всё, что хотел сказать автор, стоило ли городить роман на семьсот страниц? Взял бы и написал одну строчку – я, мол, сомневаюсь, что государство всегда право, когда преследует убийц.