Меч, отобранный у княжны, перекочевал в руки знатного всем своим видом воина. Рубаха тонкого шёлка на нём была ярко-оранжевого цвета и вышита красивым узором из чёрных нитей. Поверх неё была надета кожаная безрукавка. Его ромской шлем, металлический, без личины, но с высоким гребнем-щёткой выделялся богатством отделки и цветом плюмажа. У его "щётки" превалировали широкие жёлтые полосы над чёрными - редкими и узкими. Длина плюмажей создавала видимость высоты их хозяев, однако Асилиса заметила, что воины, их носившие, были не очень рослыми и могучими. Она даже успела подумать, что буде они телом, как её Яромир, то для полёта никаких крыльев им бы не достало.

  Свой строгий взгляд начальник, чья рука в длинном металлическом наруче покоилась на рукояти собственного меча, устремил на княжну. Не отрывая глаз от девушки, начальник отдал команды на непонятном ей языке, и княжна даже не успела вскрикнуть, как её быстро схватили сзади две пары крепких рук и, подавляя тщетные попытки высвободиться, запрокинули ей голову. В следующее мгновение, остановив крик, который был готов уже вырваться из горла, Асилиса увидела ещё одного - последнего летающего пришельца. На сей раз это была сухощавая пожилая женщина, почти старуха, в длинной белой тоге, сложным образом обвивавшей её тело. Необычными выглядели её волосы - ярко-зелёные, словно металлические, с прядями серебряных нитей, они были убраны в пучок на затылке и смотрелись, как драгоценность.

  Старуха подошла к пленнице и протянула к ней руку с тяжёлым серебряным браслетом со сложным чернёным рисунком. Нажав сильными жилистыми пальцами на подбородок девушки, она открыла ей рот и влила горько-пряную жидкость из маленького деревянного сосуда. Княжна замотала головой и усилила попытки высвободиться, но её уже никто не держал. Асилиса решила выплюнуть жидкость, но густая и обволакивающая, она уже изрядной долей попала ей в желудок.

  Пробуя потихоньку встать, Асилиса с ужасом обнаружила, что ноги её не слушаются, а руки словно бы наливаются тяжестью и становятся безвольными плетьми. Жёсткую землю, что встретила её падение на бок, княжна уже совсем не почувствовала. Двигаться она не была способна, но вот слух и зрение ей были оставлены в полной мере.

  Теперь командовал не только военачальник, но и пожилая женщина в богатой тоге. Лёжа на боку, Асилиса увидела её ноги, обутые в лёгкие сандалии, острые шпильки в волосах и ещё одну отличительную черту, разнящую эту старуху с другими крылатыми существами, - её крылья, более закруглённые, нежели чем у других: выглядывая из складок материи, они не перекрещивались за спиной, а свисали по бокам тела параллельно друг другу. А ещё её крылья, в отличие от прочих крылатых ромлян, были почти что прозрачными и блестели металлом на солнце.

  Асилиса заметила расстилаемую тут же длинную плотную полосу светлой ткани, а затем снятые с коня седельные сумки и молодого воина, вынимающего из них содержимое и раскладывающего всё это рядом. Более девушка ничего увидеть не успела. Внезапно её взяли и аккуратно положили спиной на расстеленную ткань.

  И тут... в руке склонившейся над ней старухи блеснул сталью кривой когтевидный нож. Впрочем, Асилису вид оружия особо не испугал - по какой-то причине она была уверена, что её убивать не станут. По крайней мере, сейчас... Ножом-когтем старуха принялась освобождать княжну от одежды, периодически отвлекаясь на то, чтобы снять с её тела украшения. Вот тут-то девушку охватила волна стыда и жуткого страха. Такого унижения молодая княжна ни разу в своей жизни не испытывала. Она не чувствовала ни одного своего члена, но была уверена, что вся - от пяточек до корней волос - стала пурпурной. Да и всё, что она могла сейчас сделать, - это отвести взгляд на синее небо, такое холодное и пустое, без птиц и облаков, глубина и высь которого успокаивали и гипнотизировали. Слёзы обиды размывали лазурь неба. Асилиса не заметила, как с неё сняли золотые браслеты - преждевременно полученное материнское наследство, серебряные серьги - подарок отца и ожерелье из крупного жемчуга в золотой скани - дар брата на её пятнадцатилетие. Потом аккуратно сняли плетёный материнский гайтан с оберегом, а с каждого пальчика - перстни и колечки: золотые, берестяные, медные. Девушка не видела и не чувствовала, как её одежда грудой тряпок легла рядом с ней, а сухие старушечьи пальцы принялись за тщательный осмотр её нагого тела. Сколько это продолжалось, Асилиса не знала, она смотрела только ввысь и думала о родителях, Яромире и о том, что коли вдруг при нём случится насилие, суженый точно зазорится быть с ней. Наконец старуха выпрямилась и, удовлетворительно улыбнувшись, отдала очередной приказ на всё том же непонятном языке. Тут же подбежавшие воины в четыре пары рук, не одевая, стали пеленать Асилису, словно младенца, в то самое длинное полотно, на котором и производился сей постыдный осмотр. Мельтешение рук, голов и ткани вывело несчастную жертву из забытья. Девушка скользнула взглядом и поняла, что её осмотр и обыск их с Яромиром поклажи закончен, а на земле остались только седельные сумки, небольшая кучка вещей, ранее лежавших в них, да личные вещи. Небрежной грудой валялись большие, неподъёмные доспехи Яромира и великолепные уборы княжны.

  Грабители стояли тут же, неподалёку. У одного из воинов спереди висела объёмная сума, которая топорщилась полными боками. Поодаль другой воин держал вырывающегося Огонька. Переведя взгляд, княжна увидела лежащего Яромира. Было видно, что его также обыскали - меч её любимого лежал подле пустых сумок. Сердце несчастной девушки горько защемило, и слёзы вновь выступили из глаз. Асилиса неожиданно услышала свой собственный, сдавленный и хриплый голос:

  - Яр...

  Наконец пеленание княжны было завершено, и два широких длинных пояса охватили и перетянули её худенькие плечи и ноги у щиколоток. Оставшиеся длинные концы поясов были подхвачены четырьмя воинами. Крылатые существа натужно взмыли в воздух. И теперь, как бы ни пыталась Асилиса повернуть вновь обретавшую способность двигаться голову и ещё раз взглянуть на своего любимого Ярушку, ничего у неё не получалось. Под ногами медленно поплыл зелёный живой "ковёр", от одного вида которого у Асилисы замерло дыхание. Вместо знакомых ей с детства деревьев она увидела огромные стебли трав с листьями, семенами и цветами - большими, словно шатёр степняков.

  Каждая попытка Асилисы пошевелиться вновь и вновь оказывалась неудачной. Княжну пугал тот факт, что связь с собственным телом была утрачена и ей оставалось только надеяться, что здесь дело было не в яде, а в жёсткой фиксации пелёнами.

  Летучие ромлени несли её над морем зелени с частым вкраплением цветов вот уж который час. И судя по всему, ни края этому морю, ни конца этому полёту не предвиделось.

  Асилиса плыла по воздуху лицом вверх, уперев свой взор в небесную высь. Княжну слушались только лишь зрачки и веки. Внизу, в растительном "море", насколько хватало обзора по сторонам, виднелись знакомые с детства травы и цветы. Здесь, отметила Асилиса, прямо как у неё на родине, мурава с узкими и длинными листьями брала верх над всеми остальными травами. Виднелась знакомая лебеда, полынь, мята, а вдалеке за дорогой колыхалось белое "море" ковыля. Все цветы также были знакомы ей: огненными костерками полыхали маки, цвели белые, как снег, ромашки, отражали в себе неба синь васильки.

  Вскоре их летучую процессию догнал оставшийся на дороге седьмой воин. Он поравнялся с начальником отряда и утвердительно кивнул ему. Тот ответствовал воину кивком и, сотворив руками условный жест, послал его вперёд. Замыкала летающую процессию старуха. Она летела выше всех и не спускала с Асилисы своих не по возрасту зорких глаз.

  Лёгкий шорох прозрачных крыл, шум изредка налетавшего на травяной лес ветерка и огромное, высокое небо, в конце концов, убаюкали юную пленницу.

  "Не убили, позором не покрыли - и ладно". - Думала она, погружаясь в сон. "Послушать Диментиса, так эти романе жестокие, но чтущие высокородную кровь люди... пусть даже они со крылами. А она - княжна Сарогпульского владыки. Несмь, якоже прочии человецы!"