— Я не знаю никакого маркиза де Варенна, — равнодушно ответил Леру.

— Я не потерплю никаких возражений, — настойчиво произнес Воронин. — Где он может сейчас находиться?

— Я требую свидания с посланником, — упрямо возразил француз.

— Вы ничего от него не добьетесь, — вмешался Шерлок Хольмс. — Лучше не будем терять времени.

— Я вам даю две минуты времени на размышление, — не обратив внимания на слова Холмса, продолжал Воронин, и глаза его грозно сверкнули. — Предупреждаю, что если вы не ответите — будет плохо.

Воронин вынул часы.

— Я требую свидания с посланником, — ответил тем же упрямым тоном Леру.

Воронин смотрел на часы.

— Минута, — считал он. — Полторы. Две. Ваше последнее слово?

— Я требую свидания с посланником.

— Байдулин! — крикнул Воронин. — Принесите веревку.

Он указал в сторону мертвеца.

Байдулин вышел в соседнюю комнату и сейчас же вернулся, неся новенькую и узкую веревку с петлей на конце.

— Перекинуть! — скомандовал Воронин.

Веревка тотчас заболталась на крючке, вбитом в перекладину дверей.

— Что за шутки! — спросил француз, заметно бледнея.

— Это не шутки, — холодно возразил Воронин. — Вы будете сейчас вздернуты.

Леру криво улыбнулся.

— Повесить! — коротко приказал Воронин.

Два агента взяли Леру под руки и повели к дверям. Байдулин уже взялся за веревку, когда Хольмс подошел к Воронину и произнес:

— Ради Бога, что вы хотите делать?

— Не мешайте, — резко ответил Воронин. — Не ваше дело.

— Постойте! — прибавил он, обращаюсь к агентам. — Веревка намылена? Намыльте!

Байдулин тотчас же раздобыл кусок мыла и начал усердно намазывать им петлю.

Француз смотрел на всю эту операцию, считая ее комедией, но в душе у него все-таки шевелилось сомнение, и неестественная улыбка не могла скрыть мертвенной бледности его лица.

— Надевайте! — скомандовал Воронин, и Байдулин стал аккуратно надевать петлю на шею Леру.

— Руки развязать прикажете? — спросил он Сергея Лукича.

— Не надо. Тяните!

— Стойте! — вскрикнул француз. Он понял, что Воронин не шутит. — Я скажу все.

Воронин жестом приказал агентам обождать:

— Подождите.

— Снимите с меня это украшение! — сказал Леру. Он весь дрожал и еле держался на ногах.

— Снимайте! — разрешил Воронин. — Отвечайте!

— Кирочная, 23, — сказал Леру, — четвертый подъезд, третий этаж, квартира помещика Петрова. Эту квартиру он снял для своих надобностей. Должно быть, он там.

Воронин поспешно записал адрес.

— Байдулин, — распорядился он. — Вы поедете с нами. Они останутся стеречь квартиру и эту птичку.

Леру невольно вздрогнул, когда Воронин указал на него рукой.

— А теперь, господа, едем!

Путешествие предстояло немалое. К счастью, за углом стояла коляска Воронина, наш извозчик также ждал у подъезда, так что через двадцать пять минут мы уже были у четвертого подъезда дома № 23, по Кирочной улице.

Байдулин пошел с черного хода, а мы с парадного.

Поднявшись по устланной коврами лестнице на третий этаж, мы увидели дощечку с красиво выгравированной надписью «Василий Викторович Петров».

Воронин позвонил. Через мгновенье за дверью послышались шаги, и вскоре представительный лакей впустил нас в переднюю.

— Хозяин дома? — спросил Воронин.

— Уехал полчаса тому назад, — почтительно ответил лакей. — Вы господин Воронин?

— Откуда вы меня знаете?

— Барин, — ответил лакей, — уезжая, говорили, что вы заедете, и приказали передать этот пакет.

Воронин побледнел.

— Я начальник сыскной полиции… Покажите мне всю квартиру, от передней до последнего чулана.

Лакей, по-видимому, огорошенный словами Воронина, беспрекословно повиновался.

Но все поиски были напрасны. Маркиз де Варенн и здесь все предвидел.

— Вскройте пакет, — напомнил Воронину Хольмс.

— Сейчас, — ответил Воронин, ломая печать. — Интересно, чья в нем подпись?

Воронин взглянул на подпись и замолчал. На лице его изобразилось безграничное изумление.

Хольмс нагнулся ему через плечо и громко прочитал:

— Арсен Люпен[75], он же маркиз де Варенн.

— Арсен Люпен! — воскликнули все в один голос.

— Национальный вор Франции! — прибавил Сашка.

— Вор-джентльмен! — произнес Хольмс.

— Я не удивляюсь теперь, — сказал Воронин, когда затихли все возгласы изумления, — что мне не под силу было справиться с маркизом де Варенн. Господа, на свете есть один человек, который мог бы бороться с Арсеном Люпеном; этот человек — Шерлок Хольмс. Если я мог бороться так долго, то только благодаря его совету. Но и при таких благоприятных обстоятельствах маркиз оказался сильнее меня.

— Вы обвиняете себя совершенно напрасно, — сказал Шерлок Хольмс. — Если мой совет и помог вам найти потерянный было след, так вся остальная погоня, которая столкнула нас в квартире Кучини, была проведена ничуть не хуже моего. Затем, не могу не выразить моего восхищения перед вашим поразительным уменьем сразу найти верный след. Если же вас теперь постигла неудача, то право же, с Арсеном Люпеном нельзя справиться с первого раза.

— Вы правы, — заметил Воронин, — что в этом запутанном случае Арсен Люпен был в более благоприятных условиях, чем его преследователи. Да и роль его была скорее ролью судьи, чем преступника. Впрочем, прочтем, что за письмо оставил нам маркиз де Варенн.

Мы прошли в гостиную и сели. Воронин начал читать.

«Милостивый государь, Сергей Лукич, — гласило письмо. — Я очень извиняюсь, что причинил вам столько неприятностей. Но что же делать — я был вынужден действовать жестоко.

Я убежден, что вы получите это письмо, а стало быть, знаете уже все или почти все, Поэтому мой рассказ лишь подтвердит ваши выводы. Но мне хочется искупить мою вину чистосердечным признанием.

Живя в Италии лет пять тому назад, я познакомился с Ниной Александровной Бельской, впоследствии супругой покойного графа. В. Д. Это был очень тяжелый период ее жизни. Молоденькой девушкой она вышла замуж за Бельского, красивого гвардейского офицера и большого повесу. Бельский был убит на дуэли на четвертый месяц их совместной жизни и не оставил жене ничего, кроме долгов.

Я назывался тогда графом Джузеппе Паулуччи и бывал у Бельских, так как все три месяца своей супружеской жизни они провели в Риме…».

Воронин остановился, окинул взглядом всех и сказал:

— Господа, дальше, по-видимому, затронуты такие стороны всей этой истории, что я, собственно говоря, должен был бы прекратить чтение; но все, здесь присутствующие, посвящены в нее так подробно, что я согласен продолжать, если вы дадите торжественное обещание молчать обо всем услышанном, пока жив будет Николай Дмитриевич.

Получив согласие, Сергей Лукич продолжал прерванное чтение:

«Поддержка, которую я оказал Нине Александровне после внезапной смерти Бельского, положила начало нашему более тесному сближению.

Между прочим, Нина Александровна согласилась принять от меня в подарок три изумруда; она не знала их стоимости, но эти три изумруда — лучшие в мире: они оцениваются приблизительно в девять миллионов франков. Они хранились у графини в особом потайном отделении футляра от ее ожерелья. Месяц тому назад, вопреки желанию Нины Александровны (мы все время изредка переписывались) я приехал в Петербург и получил от графа Николая Дмитриевича, с которым сдружился еще в Париже, приглашение остановиться у него.

Когда было совершено убийство, я первым начал тайно производить розыск преступников. Найти их мне было легко.

Об изумрудах графини В. Д., знали только мои постоянные помощники; зная же их русские паспорта, я легко обнаружил присутствие в Петербурге одного из них, по паспорту Кучини, который, по моему приказанию, должен был в это время находиться в Париже. Найти орудие этого изменника, задумавшего овладеть изумрудами, — самого убийцу, — мне удалось сейчас же через Кучини. Убийца — Васька Косой — должен был рассказать мне все свое гнусное дело подробнейшим образом; ведь я всегда окружен друзьями и помощниками, из моих рук вырватъ-<ся> невозможно… К тому же, он находился в моей власти, так как у меня в руках были улики. Главная из них — окровавленный кинжал; Васька Косой накануне убийства купил его в известном мне магазине Александровского рынка.