— Казекаге — глава Деревни Песка, — неодобрительно заметил Баки. — К тому же, шиноби — это всего лишь орудия войны, у нас нет собственной воли. Оружию необходима рука, которая будет его направлять.

— Использовать.

— Или использовать. Как ни назови, суть одна.

Вздохнув, Пакура повернулась к Баки лицом и внимательно, пронзительно, испытующе посмотрела ему в не прикрытый тканью глаз, словно молча спрашивая что-то. Спокойно и уверенно проговорила:

— Я не могу сочувствовать правителю, который использует шиноби для войны, как Лист в Третьей Великой. — Баки не заметил в её голосе злости, хотя это было бы ожидаемо. — В истории нашей Деревни были и светлые страницы. Например, правление Второго Казекаге. Это и есть, по моему мнению, настоящий правитель.

— Это уже не более чем страницы истории, — пожал он плечами, пытаясь понять, что Пакура хочет сказать. Говорить в Резиденции Хокаге открыто было, во-первых, глупо, а во-вторых, опасно. Приходилось улавливать намёки и читать между строк. — Однако, раз так, почему не Третий? Третий Казекаге — сильнейший в истории Песка…

— …втянул нас в десятилетнюю войну с четырьмя другими крупными Деревнями и пропал без вести за три года до её окончания, — отрезала Пакура и продолжила куда тише: — Я не ставлю последнее ему в вину, однако его действия привели к нынешним проблемам. При Четвёртом же Деревня проиграла войну, была вынуждена платить контрибуцию, испортила отношения с феодалом Ветра, а сейчас задыхается без денег, как земля без воды. Нам с тобой повезло, Баки, что мы сохранили работу. А ведь некоторые из наших товарищей ударились в наёмники. Кто-то и вовсе не выдержал и отступил. Это… болезнь, Баки.

— Болезнь лечат и хирургическим путём.

— Это не приведёт Деревню ни к чему хорошему.

— Такова воля Казекаге-сама, — с нажимом произнёс Баки. Он верил Четвёртому Казекаге. Его Золотой Песок столько раз защищал Деревню и её жителей, просто не счесть, и даже если случались политические и тактические ошибки, Казекаге всеми силами их исправлял.

— Волей Казекаге-сама было и создание Гаары. Власть Казекаге — не всегда благо Деревни.

— Гаара — особый случай.

— Скажи это Сасори.

— Сасори понимает это лучше всех в Деревне, — прозвучал резкий ответ. — И… насчёт него. — Не желая ссориться с Пакурой — сильной и достойной уважения куноичи, героиней войны и просто хорошим человеком, — Баки поднял другую, пусть и близкую к нынешней, тему: — Поговори с Сасори. Обо всей ситуации.

— Зачем? — нахмурилась Пакура в лёгком недоумении. — Он ближе к Казекаге-сама, чем я, и…

— Он говорит опасные вещи, — прошептал Баки внушительным тоном, заставив её сосредоточиться и отбросить лишние вопросы:

— Внутренняя политика?

Баки кивнул. Он отлично знал, как Пакура относится ко всякого рода предательству, а именно в нём подозревался Сасори. Опытная в международной и межклановой дипломатии, глава Тайо могла быстро понять из разговора, что у человека на душе, с чем он склонен согласиться, с чем — нет, где говорит правду, а где — врёт в глаза. И пусть в некоторых вещах Баки и Пакура не понимали друг друга, в одном они были единогласны: тот, кто ставит себя выше Деревни — недостоин имени шиноби.

План не может быть совершенным, пока в нём участвуют люди. Ведь люди — несмотря на всю слабость и глупость, им присущую, довольно непредсказуемые, умеющие удивлять существа. Вот и сейчас в песках отчаяния, в которых тонули пустынные шиноби, Орочимару нашёл противника — мнящего себя невидимым и коварным, незаметным и гениальным, искушённым и опытным игроком. Началась борьба за сторонников Казекаге и противников его решений в Совете Деревни Песка.

— Вернее, началась давно, — Орочимару ухмыльнулся, жадно облизнувшись, — просто теперь стала очевидной.

Он доподлинно знал, с кем сражается.

Сасори.

Скорпион залез в змеиное гнездо. Надо же.

— Ты знаешь, что делать, — обратился Орочимару к бессловесной тени, застывшей в полумраке коридора.

— Слушаюсь, Орочимару-сама.

Тень исчезла. Одна из множества, множества теней…

…наступит скорпиону на хвост.

На западе пылал закат, и небо у самой кромки горизонта казалось красным. Золотистый солнечный свет отражался в окнах или тонул в рамах без стекла, от домов, становясь всё чётче, вытягивались тени, и потихоньку улицы окутывали сумерки. Замерев под козырьком здания напротив, Пакура поглядывала то на вход в дом Сасори, то на окна третьего этажа. Дожидалась Скорпиона Красных Песков. Слова Баки всё же взволновали, да и не могла Пакура так легко от него отмахнуться.

Стоило Сасори показаться поблизости, и она направилась ему наперерез, поймала у самого входа:

— Привет. Я как раз к тебе.

Тот скрыл удивление, но она успела заметить, что застала его врасплох. Нечасто встретишь у Сасори такое выражение лица.

— Ко мне? — уточнил Сасори.

— Да. Есть разговор, довольно обстоятельный. Найдётся время?

Несколько секунд он молчал, задумчиво глядя на Пакуру, и всё-таки кивнул. Она осмотрелась по сторонам:

— Здесь не очень удобно говорить. Пошли в другое место.

— Можно ко мне, — предложил Сасори. — Если тебя не смущает моя команда.

— Смущает, — многозначительно посмотрела на него Пакура. Тот улыбнулся:

— Понял.

В полном молчании они вдвоём перешли на другую улицу, а через пару поворотов оказались в чисто пешеходном районе. Ни лошадей, ни повозок, ни тем более торговцев — самых шумных гостей Листа. Сасори это понравилось. Пакура не захотела взбираться на крыши, предпочтя обычную скамейку из тех, что в ряд стояли посередине улицы, продольно разделяя её на две части. По обе стороны от скамьи росли деревца с густой, дающей хорошую тень кроной.

Возможно, крыша и была неплохим вариантом, но это сразу настроит Сасори на сложные разговоры — и слова он будет подбирать со свойственной ему параноидальной осторожностью.

— Я бы хотела узнать, — устроившись на скамейке, начала Пакура, — как обстоят дела в твоей команде. В конце концов, мне обо всех отчитываться.

— Тебя интересует именно Гаара? — Сасори сел рядом так, чтобы быть под солнцем. Тени дрожали в миллиметре за его спиной.

— Нет, все трое. — Пакура улыбнулась. — Я не знаю твоих ребят столь хорошо, как ты, так что будь добр.

— Если ты о мифической связи «учитель — ученик», то в наших с командой отношениях её нет, — вскинул он бровь.

— Я с тобой не согласна, но продолжай.

Сасори подчинился. По его словам, за Гаарой пришлось бы тщательно следить, будь полнолуние близко, но оно, к счастью, уже миновало, так что на этот счёт Пакура могла быть спокойной. Канкуро по-прежнему вёл себя немного легкомысленно, однако Сасори над этим работал — не в открытую, а своими способами, а вот Темари чувствовала себя отстранённой от экзамена — от задания. Не хотела в нём участвовать, жалела, что не стала чунином на полгода раньше, будучи самой старшей в команде.

Гаара был равнодушен к чужой жизни, Канкуро оказался обыкновенным, пожалуй, подростком, а вот отчасти зрелая позиция Темари Пакуре понравилась.

— Но неподчинения никто из них не проявит. Разве что Гаара, — доложил Сасори.

— Понимаю. Это было заметно и в Деревне, по отношению к Казекаге-сама.

— Не могу его за это винить, — негромко засмеялся он. — В такие моменты радуешься, что ты без родителей.

— Да уж. Но у них, всех троих, как ты и говорил, нет выбора, — фыркнула Пакура якобы легкомысленно, понимая, что за ними — шиноби Песка — явно наблюдает Лист.

— Если они не хотят попасть под трибунал, то да. Казекаге-сама не предоставил им выбора: ему необходимы новые чунины. В Листе с этим намного проще.

Задачу облегчало то, что Сасори, видимо, посчитал разговор о его команде лишь маскировкой для истинной беседы — о задании всех джонинов Песка и самом предательском замысле. Иначе наверняка уже распрощался бы и отправился домой. Пакура не стала упускать этот шанс.

— Экзамен на чунина… Ты же знаешь, что это не более чем альтернатива настоящей войне, — наконец-то заговорила она о важном. — Если бы это была настоящая война…