- Боже! Какая красота! – воскликнула Светлана Эдуардовна, открыв коробку, принесённую курьером, и взяв в руки стеклянного ангелочка.

Он был так искусно выделан и был таким красивым, что глаз оторвать было просто невозможно.

- Действительно, очень красивые игрушки, - согласился Олег Матвеевич, рассматривая стеклянные шары и фигурки, заказанные дочерью.

- Как твои дела, папа? – мягко спросила девушка.

- Нормально, - неопределённо ответила он, и погладил дочь по голове, - кстати, завтра вчетвером у нас поход! В Дом музыки на Ульяну Лопаткину! – и Светлана Эдуардовна ахнула.

- Боже! Олег, ты серьёзно? – она всплеснула руками.

- Папа, я тебе обожаю! – повисла на нём Матильда.

- Конечно, милая, - улыбнулся Олег Матвеевич, довольный произведённым эффектом, - вижу, сюрприз удался. Кстати, у меня есть два лишних билета, Кирилл и Костя завтра пойдут на какую-то студенческую вечеринку и балет их не заинтересовал. Девочки? – он внимательно посмотрел на племянниц.

- На Лопаткину? – с заблестевшими глазами переспросила Катерина, - Господи, конечно! Давно мечтала попасть!

- Она такая лапочка, - воскликнула Алина, - и так танцует!

- А второго января можно сходить на «Ночь перед Рождеством», - воскликнул Олег Матвеевич, - я достал три билета.

- Давно я не была на опере, - обрадовалась Светлана Эдуардовна, - это будет очень интересно послушать.

Наряжая ёлку, девочки радостно подпрыгивали в предвкушении балета в исполнении звёзд Мариинского театра, особенно Лопаткиной, известной балерины из Санкт-Петербурга, которая бывает в Москве крайне редко, лишь под Новый год. Тридцатого декабря она неизменно приезжает в Дом музыки с большой компанией петербургских коллег.

Тем временем вернулись Костя и Кирилл, а ближе к вечеру Алина, Катерина и Денис уехали, и Матильда решила пообщаться с отцом.

Олег Матвеевич в это время находился в своём кабинете, что-то печатал на ноутбуке, и был весьма сосредоточен.

- Можно к тебе? – робко спросила Матильда, заглядывая в кабинет.

- Конечно, солнышко, - ласково ответил отец, подняв глаза и оторвавшись от компьютера, - что-то случилось? – в его взгляде сквозила некоторая тревога, и Матильда подошла к нему.

На экране его компьютера был какой-то чертёж – он явно работал.

- Нет, ничего, - мотнула головой девушка, и уселась на мягкий пуфик розового цвета, стоящий около стола отца, - просто соскучилась.

- Крошечка ты моя, - Олег Матвеевич погладил дочь по щеке, потом по голове, а потом переместил к себе на колени и поцеловал в лоб, - какая ты у меня красивая! Самая лучшая на свете!

- Ведь я твоя дочь, - опустила глазки Матильда, - только ты почему-то так злишься, когда прошусь на волю... – и Олег Матвеевич нахмурился.

- Опять за своё? – строго спросил он, обняв девочку, - даже не думай, что я выпущу тебя! Зря ты думаешь, что я не понимаю тебя, потому что у меня всё это уже было. Меня в юношеские годы самого пытались контролировать, а контролировать бесбашенного парня куда сложнее, чем хрупкую и покорную девочку. Мне в этом плане проще, чем когда-то было моему отцу, и только теперь я его понимаю. Милая ты моя, ты когда-нибудь выйдешь замуж, родишь малыша и будешь над ним так же трястись, как я трясусь над тобой, и тогда ты поймёшь причину, по которой родители так опекают собственных детей.

- Я всё это понимаю, пап, - устало проговорила Матильда, глядя ему в глаза, - но ведь можно соблюсти некоторые условия. Купи мне мобильный, контролируй меня, только выпусти... – она положила голову отцу на плечо, и тот в ответ лишь вздохнул.

- Солнышко моё милое, - устало проговорил он, поглаживая дочь по голове, - я не хочу больше с тобой спорить и препираться. Я тебе раз и навсегда сказал – не выпущу я тебя никуда! Ты русских слов не понимаешь? Мне что, прибегнуть к крайним мерам, чтобы отбить у тебя охоту мечтать о свободе? Не думаю, что синяки тебя украсят!

- Пап, ну, ты чего... – почти простонала Матильда, и, поймав строгий и жёсткий взгляд отца, умолкла, и прекрасные синие глаза мгновенно наполнились горькими слезами, - хорошо, папа.

- Пытаешься слезами сломить мою оборону? – усмехнулся Олег Матвеевич, - не старайся, не выйдет.

Матильда умолкла, понимая, что спорить с ним бессмысленно, и, глотая слёзы, ушла в свою комнату и села на диван.

Надо было укладываться спать, но девушке было очень грустно, и она, закинув ноги на диван, подобрала их под себя и уткнулась лицом в коленки, отчаянно загрустив.

Через полчаса Олег Матвеевич заглянул в комнату дочери, и обнаружил, что она спит на диване, подобрав под себя коленки, и, вздохнув, подхватил её на руки и перенёс на кровать.

Накинув на дочь одеяло и плед, он тихо вышел из комнаты...

Проснувшись ранним утром, Сергей с лёгким беспокойством выглянул в окно. В воздухе, как и вчера, кружились снежинки, но причиной для беспокойства являлись вовсе не погодные условия – Сергей нервничал из-за всех этих происшествий с Олегом Матвеевичем.

Он не верил этому человеку ни на йоту, считая его хладнокровным мерзавцем, для которого нет ничего святого и переживал.

Он перебирал в памяти все имеющиеся факты, но понимал, что не было ничего стоящего, за что можно было бы зацепиться, чтобы можно было предъявить этому человеку обвинение.

Туманский рассыплет все эти доказательства в прах, если бы отец Сергея попытался его прищучить, и Сергей уяснил для себя, что разговаривать с отцом пока рано, что сначала надо дальше копать под этого человека. Юлий обещал, что ему достанут информацию на Туманского из Санкт-Петербурга, но вечером позвонил Никита и сказал, что это удастся сделать только после праздников.

Ему позвонил Наум Игоревич, и сказал, что тот петербургский коллега вынужден был уехать по делам прямо под Новый год, и вернётся только четвёртого числа. Сергей был раздосадован, он не понимал, что происходит, и оттого только сильнее нервничал.

Вечером он помогал родителям наряжать ель, а теперь отец позвал его с собой прогуляться по магазинам.

Это не особенно радовало Сергея, ему гораздо интереснее было заниматься расследованием, но Регина Романовна не желала ничего слушать, и вручила им огромный список и гору пакетов.

- Пойдём, сынок, - с тоской проговорил Степан Сергеевич, вздыхая, - никуда не денешься, надо помогать, - и они отправились на улицу.

Машину опять запорошило снегом, они стали сметать его со стекла и крыши, и, когда они, наконец, уселись в машину, Степан Сергеевич всё-таки решил переговорить с сыном.

- Как твои дела, Серёж? – вкрадчиво спросил он, трогаясь с места.

- Да вроде бы ничего, - пожал плечами тот, ещё не понявший, что так волнует его отца, - а в чём дело?

- Беспокоюсь я, - устало сказал Степан Сергеевич, медленно двинувшись по обледенелому шоссе, - из-за тебя, из-за той девочки... – и Сергей вздохнул, понимая, что зря спросил отца про Матильду.

- Не беспокойся, пап, - чётко сказал Сергей, - беспокоиться не о чем.

- Ты с ней не пытался общаться? – Степан Сергеевич бросил пытливый взгляд на сына, - никак не связывался?

- Нет возможности, - ответил ему Сергей, - Олег Матвеевич держит дочь на привязи, мне так Никита сказал. Он её вообще из дома не выпускает, только с собой берёт. В школу же с охранниками.

- В принципе, это правильно, - нехотя пробормотал Степан Сергеевич, и, хотя не считал Туманского примером для подражания, но в данном случае он был с ним солидарен.

- Я не понимаю, пап, - вдруг разозлился Сергей, - она что, его собственность? Да, она его дочь! Но почему бы не позволить ей встречаться с парнями? Что он её на привязи держит, словно комнатную болонку особой породы! – и Степан Сергеевич всё понял.

- Рассказывай, что случилось, - требовательно сказал он, бросив на сына весьма красноречивый взгляд, и Сергей несколько растерялся.

- А что случилось? – осторожно спросил он, и отец стал понемногу понимать, что Сергей далеко не промах.