Мы сели в кресла и стали слушать продолжение его бреда про проблемы со здоровьем, проблемы в семье и нежелание жить. Жалость и стремление как можно быстрее уйти домой боролись изнутри меня, и я сидела, закинув ногу на ногу, и слушала его пьяные монологи. Наконец, решено было расходиться, и Даша тут же вскочила в сторону двери. Он подошел ко мне ближе:

– Ты слишком умная. Слишком красивая. Слишком хорошая. Иногда я даже боюсь тебя.

В действительности же тогда я не была ни умной, ни красивой, ни хорошей, и потому мне было странно слышать все эти слова про женственность и внутреннее тепло. У меня ничего этого нет, я обычная девочка. Даша, которая почему-то не слышит этих слов, намного больше подходит под это описание! Наверное, я схожу с ума. Наверное, это все не происходит в реальности! Он поцеловал меня в губы, а мне было не противно, не страшно, а просто неправильно. Где же Даша! Я ничего не видела вокруг, потому что он так крепко держал меня, что я не могла даже отвести взгляд, не то что сказать слово.

– Ты любишь меня слишком искренне и слишком сильно. Вне зависимости от обстоятельств. Вопреки обстоятельствам. Больше, чем я того заслуживаю.

Я молчала.

– Обещай мне только одно. Обещай, что родишь сына. Твоей любви недостаточно тебя одной, ей нужно продолжение.

– Да, – ответила я как будто под гипнозом.

И вдруг что-то словно щелкнуло, и этот человек снова стал Владимиром Федоровичем, моим преподавателем математического анализа, его взгляд стал привычным, он сделал шаг назад и смотрел на меня так, как будто не понимает, что произошло, почему я так странно на него смотрю.

– Нам пора идти, – сказала Даша, посмотрев на часы.

Кто из нас сходит с ума? Судя по всему, я. Половина шестого. Мы едем домой в час-пик в переполненном троллейбусе, и Даша говорит о подготовке к другим экзаменам, но я ее не слушаю. Я прикасаюсь рукой к своим губам, хочу как можно быстрее попасть домой и умыться. Что это было? Кажется, теперь понятно, кого мне напоминал Владимир Федорович все это время: того человека, которого я полюблю. Это странно, я знаю. В тот момент я была готова отправиться к психиатру и требовать самого тщательного обследования.

– Ты несешь какой-то бред! – раздраженно говорила мне спустя несколько дней серьезная и рассудительная подруга Саша. – Ты хочешь сказать, что он превратился в другого человека?

– Нет, конечно!

– В него вселилась чья-то душа? – она расхохоталась.

Мне было не до шуток. Что, если я действительно схожу с ума? Что теперь делать? Пойти ко врачу и рассказать эту историю? Старый ловелас выпил лишнего и наговорил глупостей молодой студентке! Кто угодно, услышав подобное, рассмеется и предложит не воспринимать всерьез.

***

Кто угодно. Даже я сама еще несколько дней назад посмеялась бы и забыла, но теперь все пошло не так. Моя жизнь как поезд, который свернул в другую сторону из-за случайной ошибки того, кто переводит стрелки. Человеческий фактор. Мне нужно его увидеть, посмотреть ему в глаза и понять, что это было. Мы пошли навестить его в больницу, которая больше напоминала санаторий. Мои однокурсницы, которые заботились о том, что принести с собой, что надеть в этот морозный день, чтобы не замерзнуть по пути от остановки. Мне было все равно, я хотела только убедиться в том, что нахожусь в здравом уме и трезвой памяти. Но это не сработало, Владимир Федорович никак не выделял меня на фоне подруг, мы говорили о каких-то ситуациях из жизни, сидели в холле на большом кожаном диване в окружении кадок с огромными пальмами. Нет, дело не в нем, дело во мне.

– Наверное, ты просто перенервничала, – сделала вывод Саша, когда вечером того дня я пила чай у нее на кухне.

– Не было смысла: я не ждала высокой оценки, а «тройка» была гарантирована.

– Значит, ты просто все это выдумала, – подруга улыбнулась и достала из холодильника мой любимый торт.

– Выдумала… Точно… Если бы я решила выдумать историю, я бы выбрала сюжет с более привлекательным персонажем!

– Допустим… То есть ты хочешь сказать, что где-то существует мужик, который похож на этого, и кого ты однажды полюбишь?

– Да, – я кивнула, и подруга закатила глаза.

– Хм… А чем он на него похож? Внешне?

– Может быть. Не знаю.

– Может быть, он преподаватель?

– Не знаю… Хотя да, думаю, что он преподает.

Саша вдруг встала, скрестила руки на груди и посмотрела на меня сверху вниз:

– Ты разыгрываешь меня?!

– Если бы!

– Хм… – подруга задумчиво ходила по кухне. – Допустим, что все так и есть. Где-то существует человек, которого ты однажды полюбишь, но какой смысл сейчас из-за этого переживать? Если это произойдет, то произойдет.

***

Да, моя подруга Саша всегда была чересчур умна, а уж в логике ей не уступать! Дни шли, начался новый семестр, новые предметы, и я очень быстро забыла о том инциденте. К тому же, я была занята общественной жизнью факультета (не то чтобы очень мне это было интересно, просто туда ходил Миша, а я – с ним за компанию). Жизнь шла ровно, учеба – исключая палки в колеса. Но что-то было не так, только я никак не могла понять, что именно. Я смотрела на Мишу, когда мы праздновали день его рождения. Все веселились и танцевали, пили вино и коньяк, а я смотрела на друзей и не могла понять, почему мне с ними скучно. Полтора года было весело, а теперь вдруг – невыносимо скучно, как будто это не мои друзья, а абсолютно чужие мне люди, которые случайно пригласили на свою вечеринку. И вот Миша. Почему я в него влюбилась? Его черные кудрявые волосы и прямой нос, иногда слащавые интонации в голосе. Это все мне безразлично, и когда он приглашает меня на медленный танец, я отнекиваюсь и ссылаюсь на то, что нужно срочно кому-то позвонить. Выхожу на улицу и вдыхаю сладкий майский воздух. Что не так с этим миром? Что не так со мной?

– Миша сделал тебе предложение? – осторожно интересуется Саша, когда на следующий день я привожу ее в ювелирный магазин и прошу продавца показать мне последнюю коллекцию обручальных колец.

– Нет, – отвечаю я и любуюсь алмазными гранями золотого ободка. – Возьму это.

– Уж замуж невтерпеж? – смеется подруга.

– Нет. Я не хочу сейчас. Я не знаю, когда это будет, но мы поженимся. Потому что мы идеально подходим друг другу.

И подруга пожимает плечами и соглашается со мной, но я говорю вовсе не о Мише, и меня забавляет эта недосказанность.

Девочка. Ей скоро сорок.

Она красит черным мокрые ресницы.

Ей очень дорог какой-то клоун

С рассказами о смерти и болями в пояснице.

И ей страшно быть в два раза старше, чем на самом деле.

Она плачет, смеется, хочет, чтобы он в нее просто верил.

Хочет, чтобы он рассказывал анекдоты и небылицы,

От которых ком в горле стоит, пылится…

Девочка. У нее уже морщины на сердце,

Он давно сорвал ей голос

Своим осточертевшим пением.

Он давно связал ей руки

Своими поступками

И просьбами поцеловать или ударить в лицо.

Она ему верит.

Она смелая. Здоровается, смотрит в глаза и знает:

Никто ничего не заметит.

И так уже ровно одиннадцать месяцев,

А все мимо – солнце, дожди, ветер…

Она думает, что все изменится,

Что он обнимет при всех и назовет любимою.

Ничто не вернется, хоть Земля и по кругу вертится.

Девочка снова смеется.

Девочка хочет умереть. В ее-то сорок два,

Но обязательно с ним в один день,

Чтобы все слова, которые говорил он,

Забылись вместе с ней.

Девочка. Она даже в чем-то права.

***

Я бы хотела, чтобы у меня была его фотография. Я бы вложила ее в кошелек. Или положила бы в верхний ящик стола. Если бы у меня была работа, я бы поставила его фото в рамке на рабочий стол.