– А он что? – нервно спросил Владимир.

Внутри помещения едва слышно раздавались постукивания.

– Говорит, подобрал, даже место показал, только там ни камер, ничего. Последний сигнал телефона тоже в этом месте обрывается.

– Все сходится. Трофим знал, что у него маячок в туфлях, и про телефон знал, вот и сбросил, – сказал Владимир.

– Только где улицы без камер, он знать не мог. Это же Москва, а не Мухосранск. Тут каждый метр под камерой, – покачал головой Яков.

– Слушай, Володь, а что-то ты бледный такой? – спросил Сагитай, озабоченно разглядывая стоящего за прилавком.

– Да вот, – «продавец» издал нервный смешок, щупая голову. – После сотрясения не хорошо как-то. Утомляюсь. Может, вы уже пойдете? – он жалобно улыбнулся.

– Пойдем, пойдем… – Сагитай отхлебнул из чашки, неотрывно глядя на «продавца». – Чай допьем только. Ты скажи лучше, из-за чего он тебя стулом приложил.

– А вы что, не знаете? – глаза «продавца» ненаигранно расширились.

– Не знаем. Записи смотреть не наша работа. Да и обстановка сейчас не та, чтобы контору напрягать. Там сейчас не до этого. Рассказывай, – Сагитай отодвинул чашку в сторону. Яков посмотрел на него, на секунду его лицо вытянулось, а затем и он отодвинул чашку, заметно напрягшись.

– Рассказывай, рассказывай, – вкрадчиво, но с нажимом повторил Сагитай.

– Ну, он говорил, что он зараженный! – сдавленно сказал, почти прошептал Владимир.

– Говорил? – переспросил Сагитай.

Стук на заднем плане возобновился. Лицо Владимира стало серым.

– Говорил, – подтвердил тот.

– Ну и что? – продолжил Сагитай.

Владимир замолчал, не находя слов.

– А что это там у тебя стучит? – задал вопрос Яков. Несмотря на его расслабленную позу, расслабленностью от него не веяло вовсе.

«Продавец» открыл рот, глаза его превратились в светящиеся скрытой истерией и страхом угли.

– Яков, он там! – закричал Сагитай, кошкой прыгая через прилавок на «продавца».

В секунду скрутив того на полу, он пропустил над собой Якова, который, перелетев через людей, огромными шагами пронесся внутрь помещения. Оказавшись внутри комнаты, он замер. Стук пропал.

– Док! Трофим! – крикнул он во все горло.

Постукивание по дереву раздалось за ширмой. Яков рванулся к ширме, откинул ее в сторону, обнаружив сундук, щеколда которого была накинута на петлю, а петля заперта на висячий замок. Охнув, Яков схватился двумя руками за замок и невероятным усилием своих могучих рук буквально выломал хлипкую бытовую конструкцию вместе с креплениями. Затем он распахнул крышку. Внутри, неудобно скрючившись с какой-то черной статуэткой в руке, лежал Трофим. Глаза его были бездумно распахнуты. Коричневое пятно высохшей крови на дне ящика и возле плеча, еще пятно на спине ниже сердца.

– Док… – выдохнул Яков. – Жи… – голос его оборвался, захлебнувшись эмоциями.

Док был мертв. То, что стучалось, было не более чем воскрешенной некровирусом оболочкой, которая должна была теперь беспокоиться о выживании вируса. За Яковом, ведя перед собой скрюченного, но не связанного «продавца», появился Сагитай. Бросив взгляд на картину, он понял все. Его глаза вспыхнули диким огнем, ноздри раздулись, он посмотрел на Владимира, затем на стены вокруг. Яков уже доставал Трофима из сундука и старался поставить на ноги, но тот не мог стоять ровно. Он занял промежуточное положение между стоящим и сидящим в той позе, в которой он провел уже более суток.

– Он его в спину убил… – оглядывая ученого с ног до головы, сказал Яков. – Он его в спину, Сага…

Яков задохнулся от гнева и развернулся к Владимиру, на его глазах выступили слезы.

– Погоди, погоди, – встал между ними Сагитай. – Тут камеры, брат… Нельзя… Нельзя…

Яков в своем движении к «продавцу» уперся в Сагитая.

– Брат! Брат! Нельзя! Нельзя! – сдерживал его Сагитай.

Яков, тяжело дыша, смотрел на Владимира. Ледяная ярость гигантским молотом готова была обрушиться на него. Трофим стоял, покачиваясь, бездумно глядя в сторону. В его руке была зажата черная статуэтка химеры.

– Они же только в Зоне встают… – в ужасе прошептал «продавец».

Серые волосы на его голове стояли дыбом, глаза провалились внутрь от страха, цвет лица своей серостью и черными кругами под глазами мало чем отличался от лица Дока. Сагитай, внимательно глядя на вроде как приходящего в себя Якова, потянулся за телефоном на своем поясе. Набрав несколько цифр, он дождался гудка.

– Шеф, мы нашли его. В магазине. Нет, не живой, – пауза. – Застрелен. Да, он. Крышей двинулся…

В это время Владимир, не понимая, что делает, повернулся и потянулся к выдвижному ящику стола. Приоткрыл его, показав рукоять пистолета. Реакция Якова была молниеносной. Он сделал шаг, одной рукой схватил того за одежду на груди, другой за пояс и, слегка крутнув и подсев под него, поднял над собой так, что «продавец» чуть ли не коснулся лицом потолка. Еще мгновение, и Яков с силой, словно куклу, бросил его перед собой на пол. Кроме непередаваемо жуткого шлепка тела о кафельный пол как будто еще что-то булькнуло. Сагитай не успел открыть и рта, а «продавец» лежал без сознания на полу. Отодвинув телефон от лица, он включил громкую связь и видео.

– Шеф велел дать картинку, – сказал он Якову.

Несколько секунд телефон молчал, в то время как шеф на той стороне объектива внимательно осматривал помещение.

– А что с Володей? – раздался резкий оцифрованный голос их шефа, голубоглазого стратега Алексея Викторовича Худных, когда он разглядел расплывающуюся лужу крови под головой лежащего без сознания «продавца».

– Упал… – мрачно ответил Яков.

Из трубки раздался тяжелый вздох.

– Живой?

Яков наклонился, замеряя пульс.

– Живой.

– Ладно, он все равно уже к списанию подходил. Нервные клетки не восстанавливаются. Не у всех, – добавил шеф. – Давай к Доку.

Сагитай перевел камеру на Трофима, который так и стоял, скрючившись.

– Твою же четверть через три колена! – выругался голубоглазый на том конце провода. – Такого специалиста мне угробил!

Было понятно, что и их шефа картина стоящего в полусогнутом положении Трофима выбила из колеи.

– Что делать, шеф? – спросил Сагитай.

– Выводы, б…! – было слышно, что Худных борется с эмоциями и собирается с мыслями. – В общем, так. Картина по гнусу у нас безшансовая. Город не удержим. Гнус уже выбил стрелковым всех поисковых роботов из тех, кто был в пределах досягаемости, еще и пару боевых успел зацепить. Как скоро он сюда прискачет, неизвестно, но если регулярка гражданских в полмиллиона еле утоптала, боеприпасы в каждый метр земли уложила, то тут несколько миллионов, да еще и бывшие военные. Короче, через несколько часов начнется эвакуация Москвы. Дока давайте на реабилитацию. В Бурденко его нельзя, бесполезно, тащите в Зону. Там безопаснее, да еще и свои помогут. Я остаюсь на рабочем, кнопки нажимать и за событиями следить, – он выдохнул. – Черт, такие планы были…

– Шеф? – подал голос Яков.

– Что? – спросила он.

– Свои – это кто?

– Свои – это Свобода и эти самые… воскресшие. Они, видишь, и вне Зоны вставать могут, – ответил шеф.

– С этим что делать? – спросил Сагитай, переведя камеру телефона на лежащее на полу тело.

– Вызову медицину, пусть забирают. Хотя… разберемся. Еще по медицине. У него принимает коды от сейфа. Замок электронный, управляется со стороны. Код я сейчас сгенерирую, вышлю, открою один ящик. Заберите оттуда «пузыри», вам пригодятся, фон на той стороне повышается постоянно. Черт… – шеф с досадой вздохнул, – не задерживайтесь. Сейчас такие сказки на ночь беспилотники показывают, что спать некогда и не получится. Еще вопросы?

– Шеф, а он того… в себя придет? – спросил Яков, имея в виду Трофима.

Сагитай перевел камеру на уже выпрямившегося зомби, по-прежнему держащего статуэтку химеры в руке.

– Придет… – в голосе голубоглазого послышалось облегчение. Смотреть на прямо стоящего ученого было проще. – Они там у себя в Зоне уже почти как живые. С непривычки и не различишь. Кормить его надо регулярно, особенно первое время.