Мы скинули надоевшие рюкзаки, поставили их в угол, осмотрелись.

— Вот, Лада, возьми, — Третьяк подал Кате ключ, — от задней калитки.

— Отдохнуть бы, да некогда, — проговорила Катя, подавая Третьяку серебряную монетку, проводи нас на улицу. Третьяк кивнул, и вывел нас в пустынный проулок.

Отойдя от терема, я спросил, что за чудеса здесь происходят.

— Никаких чудес, — вздохнула Катя, — здесь живёт двоюродный брат Микулы. И вот же совпадение! Лада и Ратибор такие проказники, что не могут спокойно дня прожить! Они давно помолвлены, мало того, любят друг друга и дружат с детства. Здесь у них тайная комнатка для убежища от батюшкиного гнева. Шалят детки, Тоник, потом здесь скрываются, а купец, Любослав, потакает им. Да и как не потакать княжьей дочери, хоть и сорвиголове?

— Вот уж не думал, что в древности такие девчонки были! — искренне удивился я, — Но как ты всё это узнала? Микула же думал…

— Вольха рассказал, — призналась Катя, — Просто завела разговор, он всё и выложил. Оказывается, почти все в городе нас знают, и наши проказы всем известны, кроме наших батюшек.

— «Наших», — усмехнулся я. Катя ничего не ответила, быстро шагая по улице.

На площади, недалеко от княжьего терема, уже начали разжигать костры, возле них собралась детвора, грея озябшие руки. Ночью будут игрища, славяне начнут праздновать праздник Коловорот, радоваться, что Солнышко опять возрождается, день увеличивается. Будут жечь яркие костры, чтобы помочь солнышку, славить Даждьбога и Сварога, Ярилу.

Мы пробрались к высокому крыльцу, попросились к батюшке князю. Нас проводили в горницу.

Оставив одних, пошли доложить князю. Через некоторое время князь вышел к нам. С ним вошёл мужчина, выправка и гордая осанка которого выдавала его, как кадрового военного, скорее всего это был воевода. Удивлённо посмотрев на нас, князь спросил:

— Куда собрались? Я вам что сказал?!

— Не гневайся, батюшка, — поклонилась Катя, ну и я, заодно, — вести у нас с засеки тревожные.

Катя протянула князю грамоту. Князь недоверчиво взял грамоту, сломал печать, развернул, принялся читать. Чем дальше читал, тем выше поднимались у него брови.

— Про поганых понятно, про хана Кучука понятно, про вас непонятно! Когда вы успели совершить столько подвигов?! Какие пленные, какие дозоры?! Лада?! Ратибор?! Что за шутки?!

Мы смиренно поклонились, Катя показала князю глазами на мужчину, который стоял рядом с ним.

Князь округлил глаза:

— Ты уже отцу Ратибора не доверяешь?

Опа! — побледнел я.

— Простите нас, батюшка князь, но мы не ваши дети, — пробормотала Катя, — мы просто похожи. Нас гонцами выбрал Микула, чтобы мы побыстрее передали вам донесение.

Князь переглянулся с отцом Ратибора, потом вышел, отдал какое-то приказание, и снова вошёл, внимательно нас разглядывая. Через некоторое время в горницу вошла… Катя.

— Звал, батюшка? — спросила она князя.

— Посмотри, дочка, не знаешь ли ты этих ребят, — указал он на нас.

Лада взглянула на нас, и покраснела:

— Это же Ратибор, батюшка, вы же знаете…

— А рядом с ним кто стоит?

Лада пригляделась и побледнела:

— Не может быть!

— Вот и я говорю, но подождём ещё одного героя.

Ждали мы недолго, к нам в горницу вошёл Ратибор, поклонился князю, своему батюшке, только потом увидел нас. Лада уже пришла в себя, стояла, рядом с Катей, скромно потупившись.

Князь тоже решил пошутить:

— Ратибор, где твоя Лада?

— Как где? — удивился Ратибор, уверенно поднимая руку, однако так и не показал, увидев двух одинаковых девушек.

— Что же ты, Ратибор?

Не только Ратибор растерялся, Катя тоже с удивлением смотрела то на Ратибора, то на меня. Мне не менее приятно было видеть двух совершенно одинаковых девушек.

Наконец, настоящий Ратибор сделал выбор. Сначала он хотел было взять руку Кати, но, видимо, по одежде, признал свою Ладу. Ну и хорошо, а то Лада уже готова была задать своему другу трёпку.

— Ну вот и разобрались, — вздохнул князь, — какая удача, что вы пришли сначала ко мне, а не встретились в городе! Вот устроили бы мне с Добрыней праздник!

— Это да! — кивнул хмурый боярин, — Думаю, Ратибора теперь надо запереть.

Ратибор возмущённо посмотрел на отца.

— На всякий случай, — добавил Добрыня, — было у нас в городе два несчастья, теперь четыре.

Я подумал, что он ещё не знает, насколько прав. Если события вокруг нас закрутятся, несдобровать настоящим Ладе и Ратибору.

— Ну а вас как звать? — спросил князь у меня.

— Катя… Екатерина и Антон.

— Христиане, что ли?

— Почему вы так думаете?

— Хм! Святая Катарина, святой Антоний. Не бойтесь, у нас нет гонений на чужую веру, не то, что у вас.

— Где же вас устроить? — задумался князь.

— Позвольте нам поговорить с Ладой и Ратибором? — спросила Катя.

— Поговорите, — махнул рукой князь.

Катя отвела в угол ребят, и начала им объяснять, что мы поселились в их тайной светёлке.

— Только батюшке не говорите, где вы поселились, умоляюще прошептала Лада, — Если вы ему понадобитесь, я вас найду!

Мы поклялись, что тайну не раскроем.

— Катерина, Антоний, вижу, вам надо и отдохнуть, и погулять хочется. Только о том, что знаете, никому ни слова.

— А мы? — спросила Лада.

— Что вы?

— Мы хотим с ними.

— Понятно, хотите, — вздохнул князь, — я бы тоже с ними побеседовал подольше, но ребята устали, скакали весь день. Может, останетесь здесь? Вы, кстати, как? Вместе живёте, или нет?

— Мы женаты! — поспешил сказать я, заметив, с какой завистью глянул на меня Ратибор. Я вздохнул: знал бы ты правду…

— Для нас топят баньку, простите, нас ждут, — сказала Катя. Тут уже вздохнула Лада. Наверняка намеревалась пробраться к нам, поговорить перед сном.

Отказавшись от провожатого, мы поспешили туда, где сняли светёлку.

На улице уже стемнело, ярко горели костры, жители и гости города веселились, некоторые надели шубы мехом наружу, кто-то переоделся в женскую одежду, катали зажжённые колёса с четырьмя спицами — знаком Мира, с четырьмя сторонами света, его ещё называли знаком Солнца.

Этот знак так и рисовали, но получался замкнутый Мир, тогда решили открыть выход, стёрли края сторон света, получился Солнечный знак, свастика.

Когда пришли «домой», в светёлке уже было тепло. Взяв рюкзаки, вышли во двор, нашли Третьяка, спросили, готова ли баня. Попросили, чтобы мальчик проводил нас.

Третьяк, если и удивился, не подал виду.

— Что, Тоник, устал? — спросила меня Катя, когда я парил её.

— Столько событий случилось сегодня! — согласился я, удивляясь сам себе, что не появилось желание. Впрочем, удивляться было нечему, я заметил, что Катя кого-то нашла в толпе, который её заинтересовал, сразу стало тяжело на душе.

В горнице уже был накрыт стол с незатейливым ужином, состоящим из каши, молока и хлеба.

Поужинав, выбрали сундук пошире, улеглись на нём, было тепло, уютно, щиток печки выходил как раз рядом.

— Тоник, я соскучилась по тебе, — прошептала Катя, прижимаясь ко мне. Сразу потекла по жилам кровь, мне стало радостно и весело, я начал целовать свою любимую, и опять потерял голову.

Успокоившись, мы обнялись, и я провалился в глубокий сон.

Не знаю, что меня разбудило среди ночи, что-то неприятное, ощущение какой-то тревоги.

Кати рядом не было. Неприятное чувство ещё более овладело мной. Я оделся, прошёлся по светёлке, приник к маленькому мутному окошку, сквозь которое почти ничего не было видно. Когда уже ожидание стало невыносимым, я скорее почувствовал, чем услышал звук открывшейся калитки.

С облегчением вздохнув, я стал ждать появления Кати, но так и не дождался.

Куда она могла пойти? Может, в баню? Помыться? Ведь неизвестно, где и с кем она была всё это время!

Во рту появился металлический привкус, заныло сердце. Я натянул меховые штаны, куртку, и побежал в баню.

Катя была здесь, сидела в широкой лохани, и яростно тёрла себя мочалкой. Увидев меня, она сникла. Когда я подошёл к ней, она попыталась спрятать лицо в руках, но, даже в тусклом свете масляной лампы я увидел синяки у неё на предплечьях.