— У меня здесь дело.

Эти четыре слова решили всё. Дон Мигель удовлетворённо хмыкнул, улыбнулся настоящей своей хищной улыбкой, подмёл передо мной пыль шляпой, прощаясь, и ушёл, насвистывая незамысловатую песенку. А я остался, ругая себя последними словами. Пока я молчал, тупо таращась на дона Мигеля, могло сойти, что я не понимаю его, и он ошибся в моей оценке. Но я ответил на чистейшем испанском! Причём ответил, как взрослый, сказав, что у меня тут есть дело! Теперь дон Мигель может пойти на всё!

Я ещё не знал, на что он готов пойти, чтобы завладеть мною.

Между тем нагруженный кнорр отвалил от берега и ушёл в неизвестном направлении, а душа у меня заметалась в тревоге, не зная, что делать. Где Катя? Она могла быть в соседнем селении, а могла, находится у какого-нибудь ярла, или конунга, в гостях, очаровывая их своей неземной красотой.

Теперь Катя была блондинкой с огромными, ярко-синими, как небо, глазами. Когда я её увидел в таком виде, снова влюбился. Что уж говорить о местных конунгах, преклоняющихся перед валькириями?

Через несколько дней, поскольку опасность моего похищения снизилась, Ингрид снова занялась интригами. Началось с того, что мне разрешили снова бегать к озеру, где мы встретились с Рони. Я так обрадовался, что у меня громко застучало сердце, и я бегом кинулся к ней навстречу, Рони тоже смеялась от радости. Мы взялись за руки и немного попрыгали вместе, по кругу, весело смеясь и напевая пиратскую песню.

Тут нас и застукали Ингрид, Ильмар, и все остальные, мальчишки и девчонки, которым удалось сбежать от хозяйственных дел.

Я понял, что наша встреча подстроена, Ильмар и Ингрид вместе не случайно.

— Мальчики, не надо! — беспомощно попросила Рони.

— Не волнуйся, Рони, — искренне сказала Ингрид, — если Тони проиграет, можешь дружить с ним, сколько захочешь!

Ильмар косо взглянул на Ингрид, и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Рони мне нравится, я буду за неё драться! Я вызываю Тони — скальда на хольмганг, до первой крови, — добавил он. Не до смерти же нам биться!

Ильмар скинул свою рубаху, потуже затянул пояс на штанах. Хоть и был Ильмар ещё мальчишкой, он уже ходил в море, управлял парусом и веслом, был хорошо сложен, сухие мышцы рельефно выпирали сквозь белую кожу.

Я невольно залюбовался его торсом. Когда-то у меня был такой же, если не лучше, я прекрасно владел саблей, даже двумя, стрелял из лука, был неплохим рукопашником.

Теперь я мог сразить только девочек, хлопая своими огромными глазами с длинными ресницами.

— Отказываешься от драки, Тони — скальд? — спросил Ильмар, — Признаёшь своё поражение? Тогда не смей приближаться к Ронгеде! Увижу, или скажут, что видели с ней, отлуплю просто так, как раба!

Я подумал, что стоит получить несколько синяков, зато выйти из драки с честью, иначе любой может сказать, что видел меня с Рони, и никто не будет разбираться, так это или нет. Ильмар будет в своём праве побить меня, а я не смогу защищаться, потому что трус.

Вздохнув, я скинул куртку и стянул через голову воняющую козлом рубашку.

Ребята вокруг зашептались, разочарованно. Да, я не трус, но, по их мнению, меня могла победить даже Рони. Рони заплакала. Ингрид, поняв, что просчиталась с Ильмаром, уже с ненавистью смотрела на него, понимая, что может лишиться брата.

Но поделать уже никто ничего не мог: вызов был мною принят.

В это время подошли взрослые. Разобравшись, в чём дело, они рассказали нам правила, очертили круг, за который нам нельзя было выходить, даже стали делать ставки. Интересно, кто выиграет, на меня ведь никто не поставит!

— Начинайте! — крикнул один из парней, — А то нам некогда.

Мы вышли в круг. Ильмар смотрел на меня уже сочувственно. Ещё бы! С такой пищей я никак не мог набрать ни мяса на свои кости, ни силы. Кости торчали со всех сторон, пытаясь прорвать кожу.

Ильмар решил покончить с этим постыдным для него поединком одним ударом. Не ожидая от меня подвоха, он подошёл и врезал по лицу. Только меня там уже не было, я скользнул ему под руку и бросил его через себя, не удержал, и мальчишка со всего размаха рухнул спиной на землю.

Дыхание у него выбило, но никто не смел, прийти ему на помощь. Вокруг воцарилась тишина, никто не подбадривал нас, не кричал, все ждали, что будет дальше.

Ильмар отдышался, поднялся на ноги и кинулся на меня, как разъярённый бык. Всё же уроки беспощадной Кати не прошли даром, я не стал сопротивляться, ускорил ему движение, закрутив его, чтобы не выкинуть из круга. Ильмар слегка взлетел в воздух, и упал лицом на землю.

Когда он поднялся, в диком бешенстве, из его носа капала кровь.

— Стоп! — крикнули ему, — Была драка до первой крови! — еле угомонили разозлённого мальчишку.

Рони с Ингрид смеялись, Ингрид поспешила одеть меня, чтобы я не простыл. Я смущённо сопел, думая, что нажил себе врага. Но ошибался, суровые правила викингов не позволяли мстить за проигрыш в честном поединке.

Все деньги, которые поставили против меня, достались мне, потому что на меня никто не ставил. Эти, первые заработанные мною деньги, я с гордостью отдал папе.

Рагнар даже прослезился и назвал меня Рагнарсон.

Так потекли спокойные, где-то даже радостные, дни. Мы играли с Рони, причём постепенно к нам присоединился Ильмар, а ко мне весь маленький выводок моих братишек и сестричек.

Когда Ингрид могла отлучиться от дел, тоже играла с нами.

Ильмар стал относиться ко мне намного терпимее. А когда я ему по секрету сказал, что не задержусь здесь надолго, скоро за мной заедет сестра, и мы уедем далеко на юг, он стал моим лучшим другом. Наблюдая за мной, он понял, почему я нравлюсь Рони, и перестал изображать из себя сурового викинга. Почти все девочки восхищались суровыми воинами, а у Рони была мягкая душа.

Находясь здесь, я пересмотрел свои взгляды на нравы этих жителей Севера. Да, в походах и набегах они проявляли небывалую жестокость, но для своих соплеменников готовы были отдать последнюю рубаху.

Приняв меня в семью, они не пошли на подлый сговор с купцом, хотя могли запросто продать меня, я ведь пришлый, не свой. Однако закон гостеприимства не нарушили.

Они верили в своих богов, честь для них была дороже золота.

Напали на наш посёлок ночью. Нас разбудили вопли, звон металлического била, повешенного на наблюдательной вышке.

Выскочив, мы увидели свет факелов, звуки сражения. Все были вооружены, даже я, с детским мечом. Нас, самых маленьких, оттеснили к ограде посёлка, где находилась запасная калитка. Если враг прорвётся в посёлок, нас спрячут в потайной пещере.

— Даны! — кричали вокруг нас. Я мало что понимал в хитросплетениях здешних племён, кто с кем дружит, кто с кем воюет и почему даны, напали в это время года, когда мы ещё ничего не запасли, не сходили в набег.

Я держал наготове свой меч, готовясь защищать свою родню, когда в посёлок влетел всадник.

— Тоник! — закричал всадник, — Где ты?!

— Я здесь! — тонким голосом ответил я, и Катя подбежала к нам.

— Бежим! — сказала она, хватая меня за руку. Я вырвался.

— Ты что?! — воскликнула Катя, — Скоро даны будут здесь!

— Это моя семья, Катя, я не могу бросить их!

— Ты сошёл с ума! — вскипела Катя, хотела снова схватить меня, но тут в посёлок ворвался враг.

— Тошка, прикрывай мне спину! — воскликнула Катя, когда на нас целеустремлённо двинулись воины в рогатых шлемах.

Ингрид стояла рядом со мной, схватив боевой топорик.

— Этих взять живьём! — велел командир воинов, — Не стрелять!

На нас напали, Катя легко отбила первую атаку, выхватив два меча, никто не мог подойти к нам.

Тех, кто пытался обойти нашу группу, мы с Ингрид отгоняли своим оружием. Детки стояли тесной группой за нашими спинами. Звон оружия, вопли и крики умирающих раздавались по всему посёлку.

Наверно, нас бы задавили, если бы не пришла помощь. Напав на врага с тылу, неведомые воины быстро разбили разбойников, кого убив, кого взяв в плен.