Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!

Теперь их нетрудно было находить. Под каждым деревом лежала птица, а то и две. Я поднял еще шесть штук и, захватив в каждую руку по три, побежал и бросил их к остальным. Потом еще шесть. И еще столько же.

А они все продолжали падать.

Клод, охваченный восторгом, точно безумный призрак метался между деревьями. Я видел, как лучик его фонарика скользит в темноте, и каждый раз, наткнувшись на птицу, он победоносно вскрикивал.

Шмяк! Шмяк! Шмяк!

– Услышал бы это старина Хейзел, – крикнул он.

– Не кричи, – сказал я. – Меня это пугает.

– Что такое?

– Не кричи. Здесь могут быть сторожа.

– К черту сторожей! – вскричал Клод. – Они все ушли спать!

Фазаны падали еще минуты три-четыре. Потом вдруг все прекратилось.

– Продолжай искать! – крикнул Клод. – Их еще много на земле!

– Тебе не кажется, что лучше уйти, пока не поздно?

– Нет.

Мы продолжали искать, осмотрели пространство в сотню ярдов на север, юг, восток и запад и в конце концов, надеюсь, собрали почти всех фазанов. Целую кучу.

– Это чудо, – говорил Клод. – Просто чудо, черт побери.

Он смотрел на фазанов в состоянии, близком к экстазу.

– Давай лучше возьмем дюжину и смоемся, – сказал я.

– Я бы хотел их сосчитать, Гордон.

– На это у нас нет времени.

– Я должен их сосчитать.

– Нет, – сказал я. – Пошли.

– Один... Два... Три... Четыре...

Он тщательно их пересчитывал, поднимая каждую птицу и бережно откладывая ее в сторону. Луна висела у нас прямо над головой, и вся поляна была ярко освещена.

– Не буду я здесь больше прохлаждаться, – сказал я, спрятался в тени и ждал, когда он закончит подсчет.

– Сто семнадцать... сто восемнадцать... сто девятнадцать... сто двадцать! – вскричал Клод. – Сто двадцать птиц! Это же рекорд всех времен!

Я ни минуты в этом не сомневался.

– Самое большое, что удавалось моему папе собрать за одну ночь, это пятнадцать штук, и потом он неделю после этого пил!

– Ты чемпион мира, – сказал я. – Теперь ты готов?

– Минутку, – ответил Клод и, приподняв свитер, принялся разматывать хлопчатобумажные мешки, обернутые вокруг живота.

– Это твой, – сказал он, протягивая один из них. – Ну-ка, наполни его не мешкая.

Луна светила так ярко, что я смог прочитать написанное на мешке мелкими буквами: "Дж. У. Крамп. Мукомольня Кестона, Лондон, Ю.-З., 17".

– Тебе не кажется, что тот мерзавец с коричневыми зубами сейчас наблюдает за нами из-за деревьев?

– Этого никак не может быть, – сказал Клод. – Он на заправочной станции, как я тебе уже говорил, и ждет, когда мы вернемся домой.

Мы загрузили фазанов в мешки. Птицы были мягкие, шеи у них болтались, а кожа под перьями была еще теплая.

– В конце тропинки нас будет ждать такси, – сказал Клод.

– Что?

– Я всегда возвращаюсь в такси, Гордон, разве ты не знал?

Я ответил, что не знал.

– Такси вызывается анонимно, – сказал Клод. – Никто, кроме шофера, не знает, кто поедет. Этому меня научил мой папа.

– А кто шофер?

– Чарли Кинч. Он всегда рад услужить.

Мы заполнили мешки фазанами, и я попытался взвалить распухший мешок на спину. В моем мешке было около шестидесяти птиц, и он, должно быть, весил центнера полтора, не меньше.

– Мне это не снести, – сказал я. – Придется несколько штук тут оставить.

– Волочи его, – сказал Клод. – Тащи за собой, и все.

Мы двинулись во мраке по лесу, таща за собой фазанов.

– Так нам до деревни не добраться, – сказал я.

– Чарли меня еще ни разу не подвел, – ответил Клод.

Мы вышли из леса и выглянули через изгородь на тропинку.

– Чарли, – тихо окликнул Клод, и старик, сидевший за рулем не дальше чем в пяти ярдах от нас, выставил свою голову на лунный свет и плутовато улыбнулся нам беззубым ртом. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки по земле.

– Привет! – сказал Чарли. – Что там у вас?

– Капуста, – ответил ему Клод. – Открывай двери.

Две минуты спустя мы благополучно сидели в такси и медленно съезжали по холму в сторону деревни.

Теперь все было позади и можно было вволю покричать. Клод был в восторге, его распирали гордость и возбуждение, и он то и дело хлопал Чарли Кинча по плечу и говорил:

– Каково, Чарли? Как тебе улов, а?

И Чарли то и дело оглядывался и, вытаращив глаза, смотрел на огромные распухшие мешки, лежавшие между нами на полу, и говорил:

– Боже праведный, приятель, да как тебе это удалось?

– Шесть пар для тебя, Чарли, – сказал Клод.

А Чарли сказал:

– Боюсь, маловато будет фазанов у мистера Виктора Хейзела в этом году на празднике по случаю открытия охотничьего сезона.

На что Клод заметил:

– Боюсь, что да, Чарли, боюсь, что да.

– А что ты собираешься делать со ста двадцатью фазанами? – спросил я.

– Положу их на зиму в холод, – ответил Клод. – Спрячу в морозильнике на заправочной станции вместе с мясом для собак.

– Надеюсь, не сегодня?

– Нет, Гордон, не сегодня. Сегодня мы оставим их в доме у Бесси.

– У какой Бесси?

– У Бесси Оргэн.

– Бесси Оргэн?

– Бесси всегда доставляет мою дичь, разве ты не знал?

– Я вообще ничего не знаю, – сказал я.

Я был совершенно потрясен. Миссис Оргэн была женой преподобного Джека Оргэна, местного священника.

– Для доставки дичи выбирай только достойных женщин, – заявил Клод. – Так ведь, Чарли?

– Бесси дамочка что надо, – сказал Чарли.

Тем временем мы ехали по деревне. Фонари еще горели, а мужчины возвращались домой из трактиров. Я видел, как Уилл Прэттли незаметно впускает сам себя в боковую дверь своей рыбной лавки, а голова миссис Прэттли торчит из окна прямо над ним, но он этого не замечает.

– Священник весьма неравнодушен к жареным фазанам, – заметил Клод.

– Он вывешивает их на восемнадцать дней, – сказал Чарли, – потом встряхивает пару раз, и все перья отваливаются.

Такси свернуло налево и въехало в ворота дома священника. Света в доме не было, и никто нас не встретил. Мы с Клодом выгрузили фазанов в сарае на заднем дворе, где хранился уголь, потом попрощались с Чарли Кинчем и при свете луны отправились на заправочную станцию с пустыми руками. Видел нас возвращающимися мистер Рэббитс или нет, не знаю. Мы его так и не видели.

– Вон она идет, – сказал мне Клод на следующее утро.

– Кто?

– Бесси, Бесси Орган.

Он произнес ее имя гордо, с таким видом, будто он был генералом, который говорит о своем самом бравом офицере.

Я вышел вслед за ним из дома.

– Да вон там, – указывая куда-то, сказал Клод.

Я увидел вдали маленькую женскую фигурку, двигавшуюся к нам по дороге.

– Что это она перед собой толкает? – спросил я.

Клод хитровато посмотрел на меня.

– Существует только один безопасный способ доставки дичи, – заявил он, – и он заключается в том, чтобы перевозить дичь под ребенком.

– Да-да, – пробормотал я, – да, конечно.

– Там юный Кристофер Оргэн, полутора лет. Чудесное дитя, Гордон.

Теперь я увидел маленькую точку – это ребенок сидел высоко в коляске, верх которой был опущен.

– Под мальчонкой по меньшей мере шестьдесят или семьдесят фазанов, – радостно проговорил Клод. – Ты только представь себе.

– Разве можно положить в коляску шестьдесят или семьдесят фазанов?

– Можно, если внизу расчистить место, убрать матрас и упаковать их плотно, до самого верха. Потом нужна лишь простыня. Ты бы удивился, если бы узнал, как мало фазан занимает места, когда он без чувств.

Мы стояли возле колонок, дожидаясь, когда подойдет Бесси Оргэн. Был один из тех теплых безветренных сентябрьских дней, когда темнеет небо и в воздухе чувствуется приближение грозы.

– Прямо через всю деревню, ничего не боится, – сказал Клод. – Молодец Бесси.

– По-моему, она слегка спешит.

Клод прикурил новую сигарету от окурка.