Сноска Томсена: «В Северной Норвегии Rossfalk (Rors или Rods-falk) по-прежнему значит “рыбаки, что промышляют в прибрежных водах во время ловли”. Ед. ч. Ross-kar или -man…».
Непосредственно в шведском это слово постепенно стало употребляться в качестве имени собственного. Тогда не покажется и нам странным, что финны понимали это имя как титульное имя нации, и заимствовали в этом значении, и таким образом совместили в сложное слово – Ruotsi и Ruotsalainen. Могут последовать возражения… Но если мы предположим, что не Шведы называли себя Robs, или Ruotsi, или Russ, но что финны перенесли на них эту аббревиатуру, то противоречия исчезают. Ибо это вполне естественно для финнов: в сложенном слове, где обе составные заимствованы из другого языка, они произносят его лишь первые ударные части… Это только гипотеза, но она представляется мне убедительной и заслуживающей внимания…
…Это имя перешло от финнов к славянам в форме «Русь», где звук UO, незнакомый славянам, преобразовался в звук U, точно так же, как SUOMI… в СУМЬ…1.
_______________________
Слово «русь» – это языковая ошибка, ну а Россия – недоразумение истории? Перенесёмся на сотню лет в будущее, в 1982 год, и ознакомимся с выводами коллективного труда ученых ГДР, СССР, Польши, Дании и Восточной Германии:
«Советские лингвисты за последние двадцать лет детально исследовали происхождение этого северного названия… Выводы их едины: название “Русь” возникло в Новгородской земле. Оно зафиксировано здесь богатой топонимией, отсутствующей на юге: Руса, Порусье, Околорусье в южном Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська на Воложбе в Приладожье. Эти названия очерчивают первичную территорию “племенного княжения” словен, дословно подтверждая летописное: “прозвася Руская земля, новогородьци”. По содержанию и форме в языковом отношении “Русь” – название, возникшее в зоне интенсивных контактов славян с носителями “иних языцев” как результат славяно-финно-скандинавских языковых взаимодействий, в ходе которых возникла группа первоначально родственных и близких по значению терминов, позднее самостоятельно развивавшихся в разных языках, наиболее полно и многообразно – в древнерусском.
Первичное значение термина, по-видимому, “войско, дружина”, возможна детализация – “команда боевого корабля, гребцы” или “пешее войско, ополчение”. В этом спектре значений летописному “Русь” ближе всего финское ruotsi и древнеисландское robs, руническое rub. Бытовавшие на Балтике у разных народов для обозначения “рати, войска”, на Руси это название уже в IX в. жило самостоятельной жизнью, оторвавшись от прибалтийско-финского, и от близкого от первичного значения скандинавского слова. На ранних этапах образования Древнерусского государства “Русь” стала обозначением раннефеодального восточнославянского “рыцарства”, защищавшего “Русскую землю”, нового, дружинного по формам своей организации общественного строя, выделившегося из племенной среды. В XI в. “Русин”, полноправный член этого слоя, по “Русской Правде” Ярослава Мудрого, – это “гридин, либо коупчина, любо ябетник, любо мечник”, то есть представитель дружины, купечества, боярско-княжеской администрации. Он был членом выделившейся из племенных структур и поднявшейся над ними социальной организации…
В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX–X вв. социального значения в этническое: “Русь” становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян, “прозвавшихся Русью», но и для варяжских послов “хакана росов”, а затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам: “Мы от рода русскаго”…»2.
Как следует из коллективного труда учёных мужей, за 100 лет исследований русского вопроса, со времён Томсена, по сути ничего не изменилось. Ну разве что риторика слегка смягчилась. Основные тезисы обросли домыслами и далёкими от науки догадками в стиле народной этимологии. Чтоб потом не возвращаться к вопросу славянской оправы для норманнской этимологии, следует заметить, что топонимы: Руса, Порусье, Русыня и проч. – к этимологии слова «русь» не имеют ни малейшего отношения. Этимология топонимов связана со словом ruch («рух») – основные значения которого: течение, поток, порыв, движение, суматоха, волнение, тревога и тому подобное, что полностью согласуется с именами рек и речушек, которые порываются в своём русле. Смысловое наполнение слова, как бы вскользь упомянутое корифеями: «Первичное значение термина, по-видимому, “войско, дружина”, возможна детализация – “команда боевого корабля, гребцы” или “пешее войско, ополчение”…» – мы находим, например, в польском языке, где «рушение» – это народное ополчение, а «Рух» – это политическое движение. Примеров не счесть, ибо слово обще для германо-балто-славянских языков.
Чередования х/с… Нет тут загадки. «Что касается звука [ch], то он явился новообразованием на славянской почве: он развился в праславянском языке из и.-е. звука [s] в том случае, когда [s] находился после… [u] или после тех звуков, которые развились из и.-е. …[u]»3.
Пример – «рыхлый», где, в соответствии с закономерностями преобразования звуков, из и.-е. U получаем др.рус. Ы, а из и.-е. S праславянское Х после Ы (из U).
Таким образом, буква С (твёрдый звук [s]) в топониме «Руса» не имеет ничего общего с буквой С (мягкий звук [s’]) в имени «Русь», как и буква У букве У – рознь в двух именах «руса» и «русь» (в словах «ухо» и «рука» буква У, за которой стоит современный звук [u], так же этимологочески восходит к различным звукам), о чём будет сказано ниже и подробно разобрано в свете исторических закономерностей развития русского языка.
А как маститые учёные могли – все разом! – не заметить коренное население (конечно, если 2–3 тыс. лет проживания на этих территориях можно определить понятием «коренного народа»)?! Мол, «в языковом отношении “Русь” – название, возникшее… как результат славяно-финно-скандинавских языковых взаимодействий». Уму непостижимо: выбросить из истории языкового взаимодействия прибалтийских народов – самих балтов!
Во II тыс. до н. э. некая культурно-языковая группа племён разделилась надвое. Одна часть обособилась и по неизвестным нам причинам двинулась в долгий путь – осваивать территории от Десны и среднего Поднепровья до южных и восточных побережий Балтики – по Оке вплоть до Волги. Судя по археологическим данным, этот процесс миграции происходил волнами в течение довольно-таки длительного времени. В результате смешения с туземцами, угро-финскими племенами, образовались народы, которые мы сегодня, с лёгкой руки немецкого языковеда Нессельмана, с половины века XIX называем «балтами».
Другая часть, оставшаяся после разделения (ухода балтов), составила особую культурно-языковую общность, в языке которой заработал закон открытого слога, причины которого науке на сегодняшний день точно не известны. Все последовавшие за тем языковые изменения и сформировали ту самую культурно-языковую общность, которую мы называем «славянами».
Примерно через 2 тыс. лет после распада балто-славянской общности часть славян двинулась следом – по стопам своих братьев балтов. В результате культурного и языкового смешения с центральной и восточной ветвями балтов образовались восточнославянские племена (славяно-балты или балто-славяне), разумеется, с примесью скифских и иных местных кровей ближе к югу и угро-финских – ближе к северу и востоку. Сегодня мы смешение этих народов, утративших исторические связи со своими корнями, называем русскими людьми, а язык, на котором они говорят, – русским.
Ко времени образования Руси древнее слово, чей возраст измерялся в пару тысяч лет и которое легло в основание имени «русь», было узнаваемо как в общеславянской, так и в родственной балтской языковой среде. Таким образом, задачей учёных мужей, собранных в коллектив исследователей русского вопроса, было отыскать потерянное слово, а не согласовывать противоречия в совместной декларации. Они учёные мужи, а не политики, чтобы выглядеть политкорректными в ущерб науке.
