Из передней части дома доносились звуки фисгармонии, смех и болтовня. В воздухе носились запахи крепких духов, винного перегара и пряные испарения сожженных благовоний.

За лестницей открывался второй холл, обитый плотной красной тканью и неярко освещенный газовыми фонарями в виде позолоченных купидонов, вздымающих факелы. Горничная двинулась дальше к передней части дома, отделенной от нас широкой лестницей, из-за стен которой доносилось множество громких голосов.

Она открыла дверь какой-то комнаты и сделала нам знак войти. Так я очутилась в обстановке, какой мое неискушенное воображение не могло даже представить. Здесь поверх красного ковра были набросаны пушистые золотисто-желтые покрывала. Свет проникал сквозь янтарные и топазовые абажуры ламп. Нигде не было ни признака окон – настолько пурпурные бархатные портьеры с золотой бахромой отрезали комнату от внешнего мира… Потолок был расписан фресками, на которых обнаженные золотые богини разбрасывали розы. Но главным образом меня потрясли стены: зеркала тянулись от пола до потолка, дверь, через которую мы вошли, тоже украшало зеркало. Все они были оправлены в золото, а между ними располагались четыре картины, где без всякой сдержанности во вкусах были изображены обнаженные женщины в полный рост. Каждая картина явно была призвана отображать свой тип красоты – одна брюнетка, другая блондинка, третья шатенка, а последняя – рыжая.

Кровать была очень широка, а ее резное изголовье почти достигало потолка. На изголовье этом резвились купидоны с охапками золоченых роз. Наволочки и простыни, видневшиеся из-под приоткинутого красного бархатного покрывала, были из золотого атласа.

Мраморный камин был снабжен золоченым экраном. Даже каминная решетка была покрыта позолотой и так надраена, будто и в самом деле была отлита из драгоценного металла.

Кругом стояло несколько стульев, все в позолоте, с обтянутыми пурпурным бархатом сидениями и спинками. Здешняя атмосфера была пропитана тяжелым запахом духов, от которого меня даже слегка замутило. Мне захотелось броситься к одному из занавешенных окон, отбросить прочь этот тяжелый бархат и, распахнув створки, впустить ночной воздух. Нигде не было даже следа Викторины.

– Ее здесь нет, – я взглянула на дверь, так искусно скрытую зеркалом, что я почувствовала себя в ловушке.

– Она здесь… но не в этой комнате. Успокойтесь и предоставьте все мне.

Миссис Плезант спокойно, будто у себя в гостиной, расположилась на стуле. Холодное достоинство, с которым она держалась, и элегантность ее одежды посрамляли эту безвкусную спальню. Я отвела взгляд от стен и от постели, уставившись прямо в камин. Как могла Викторина добровольно прийти в такое вот место? Что на нее нашло?

Зеркальная дверь распахнулась с такой силой, будто женщина, открывшая ее, была не слишком дружелюбно настроена. Небольшого роста, одетая в платье такое же красное, как ковер. И этот ее наряд был так изукрашен разными финтифлюшками, бисером и золотой мишурой, что она переливалась при каждом движении.

Ее светло-каштановые волосы были зачесаны в высокую и чрезвычайно замысловатую прическу. Это сооружение украшали бриллиантовые звездочки, закрепленные на почти невидимой сетке и сверкавшие, стоило ей чуть повернуть голову. Браслеты, унизанные теми же каменьями, обхватывали ее пухлые запястья, а в декольте, вырезанном непозволительно низко, красовалось ожерелье.

– Что тебе еще нужно?

Глаза ее, когда она остановилась перед миссис Плезант, сверкнули тем же жестким блеском, что и бриллианты. Говорила она хриплым голосом, с резким акцентом.

– Перемолвиться с тобой, Сели. – Женщина злобно фыркнула.

– Се время для работать, не для болтать. Приходи с утра, как всегда.

– Когда ты, Сели, еще глубже увязнешь в неприятностях, чем сейчас?

От вопроса миссис Плезант женщина вздрогнула. Она уже готова была возразить, но затем глаза ее сузились, накрашенные губы сжались. Минутой позже она спросила, гораздо тише:

– Что ты имель в виду? Какой непрятность? Моя… в не-прятность?

– Точно известно, что сейчас ты скрываешь под этой крышей молодую леди из хорошей семьи, разлученную с родными и близкими. Одно слово об этом капитану Лейзу – и, под давлением справедливой ярости столь влиятельного семейства…

– Ты ошибайсь! Нету у меня как ты сказаль, нету!

– Возможно, тебя обманули какой-то лживой историей. Только это, может, и спасет тебя, когда вмешается капитан Лейз… если ты сумеешь его убедить. Но ты же знаешь его, Сели, и знаешь, что в данном случае он будет вынужден исполнить свой долг. Стоит ли рисковать?

– Лейз! Ха! – Сели расхохоталась. – Какой мне до него дело? Ты знаешь, кто ходить сюда? Лейз только заглянуть в моя гостиная – и бежать прочь, как щенок, поджав хвостик!

Мисс Плезант улыбнулась.

– Полно, полно, Сели. – Она словно журила капризного ребенка. – Ты знаешь капитана так же хорошо, как и я. Уверяю тебя: в данном случае давление будет таким, что никто из твоих важных клиентов не посмеет и пальцем шевельнуть в твою защиту.

Сели изучала лицо собеседницы, выражавшее сейчас еще большую благожелательность, словно пытаясь определить, сколько правды содержит эта угроза.

– Ты это знать? – самоуверенность исчезла из ее голоса.

– Разве я была бы здесь в такой час, если бы не была уверена? Мы, Сели, знакомы очень давно. Поэтому я и пришла предупредить тебя. Не знаю, какую сказку тебе сплели, но правда в точности такова, как я сказала. Если станет известно, что она у тебя, скандал перевернет весь город вверх дном. Мы пришли за ней. Как только она уйдет с нами, все будет забыто.

– Он сказаль… что она его жена… – Сели прикусила свою полную нижнюю губу и сжала руки. – Он будет очень злить…

– Другие обозлятся еще больше, те, у кого есть власть заставить тебя почувствовать свою злость. Оставь ее здесь, и ты лишишься дома, Сели, и, возможно, кончишь свои дни в тюрьме. Ты хорошо знаешь – в этом городе достаточно людей, которым желания заменяют закон.

– Она тоже это говориль… что она его жена.

– Несомненно, он заставил ее так сказать. Я привела с собой одну особу, она хорошо ее знает, и, возможно, убедит пойти с нами.

Миссис Плезант указала на меня. Сели впервые взглянула в мою сторону.

– Она не смочь… она только служанка…

– Да, служанка. Но такая, что знает достаточно, чтобы заставить твою гостью вспомнить, кто она и что она. Дай им поговорить наедине, а потом мы уйдем, и тебе нечего будет бояться.

– Кроме него! А он плохой человек… очень плохой человек.

– У него тоже будут неприятности, это я тебе обещаю. Капитан Лейз не любит тех, кто ловит рыбку в мутной воде, а ему все сообщат.

– Ах, у тебя на все иметь ответ! – бросила Сели.

– Кроме того, тебе ведь уже заплатили золотом за услугу, Сели. Лучше верни его и будь уверена в надежном будущем. Я бы посоветовала тебе не жадничать в данном случае.

Как бы ни зла была эта женщина, она почему-то не стала перечить моей спутнице. Резко повернувшись к потайной двери, она сказала:

– Ладно. Так и бывать. Эй ты… за мной!

Она обращалась ко мне. Мы пошли назад по освещенному купидонами коридору, продолжавшему последний пролет лестницы.

– Вверх и за первая дверь. – Она поспешила прочь, ее тяжелые юбки шелестели по ковру.

Я двинулась вверх, чувствуя, что не готова выполнить ожидающую меня задачу. Однако когда оказываешься перед неприятным или опасным долгом, лучше всего действовать без проволочек.

При свете единственного газового рожка можно было разглядеть дверь. Я повернула ручку, почти уверенная, что та окажется запертой. Но она распахнулась, и я вошла.

– Кристоф! – Имя было произнесено нежным, мурлыкающим голосом. Викторина сидела в постели, одетая только в прозрачный пеньюар, придававший ей такой же развратный и бесстыжий вид, что и у дамочек на тех мерзких картинах внизу. Когда она увидела меня, ее глаза расширились.