— Есть, в зале.

— Значит, мы можем попросить Грена связать зеркала. Тогда тебе не придется мотаться туда-сюда с сэром Эдвардом или жить здесь постоянно. Ты просто будешь проходить через зеркало, чтобы прийти к врачу. Срок беременности у тилвит-тегов такой же, как у людей?

— Сорок недель.

— Отлично.

— Я только не знаю, — призналась Эдит, — где мне жить с малышом, в ситтине или в человеческом мире.

Туу-Тикки задумалась.

— А знаешь, — наконец сказала она, — малыш сам решит. Я думаю, когда он начнет проявлять родовую магию, тебе лучше будет перебраться с ним в ситтин, к вашим родственникам, чтобы он изучил все, что нужно сидхе, как можно раньше. Учить его жить в человеческом мире вы сможете и позже.

— Мы очень включены в человеческий мир, — призналась Эдит. — Мы с Томасом живем в Кардиффе, но часто ездим в Лондон. Томас получает патенты на свои изобретения. Представляешь, доход с патентов уже превышает доход сэра Эдварда с Багрового Пика! Я никогда не думала, что такое возможно.

— Думаю, сам Томас тоже не предполагал. Я рада, что он так успешен.

— У него диплом инженера, — с тихой гордостью продолжала Эдит. — А еще он преподает в политехническом колледже.

— А ты? Благотворительность и женские школы?

— Ну… — смутилась Эдит. — Да. Я организовала «Общину молодых матерей» — это такое место, где незамужние матери и беременные женщины могут найти приют. Там можно получить медицинскую помощь, оставить ребенка на товарок, если надо идти на работу. Работа няни оплачивается. Для детей старше младенческого возраста там есть воспитатели, которые учат их по системе Марии Монтессори. Сначала была маленькая община в Кардиффе, очень много предубеждений — ты же представляешь, как люди могут относиться к незамужним матерям. Но потом я добилась того, что такие общины открылись в Ливерпуле, в Лондоне, скоро откроется еще одна — в Глазго.

— Это очень хорошее и нужное дело, — горячо похвалила Туу-Тикки. — Я всегда тебе писала, и сейчас повторю — ты молодец! А откуда финансирование?

— Первую общину я открыла на гонорары от своих романов, — призналась Эдит. — Там сначала было всего шесть женщин с детьми. Организовывала благотворительные сборы, вела пропаганду. Потом стала выделять на «Общину» часть доходов от своего наследства. Деньги же не лежат грузом, они работают. Я вкладываюсь в различные предприятия, обычно успешно. Сэр Эдвард подсказал нам с Томасом очень надежного и талантливого поверенного. Мы не обеднели даже во время войны. Я тогда работала с сиротами и вдовами, а Томас помогал армии. Но он не служил. Его маска… она почти соответствует тому, как бы он выглядел в этом возрасте, будь он человеком. Но сейчас люди и фейри снова сблизились, после войны. И скоро можно будет жить без масок.

— Люди будут завидовать, — спокойно заметила Туу-Тикки.

— Есть проблемы, — согласилась Эдит, — но они решаются. К тому же, с тех пор как принц Эдвард женился на принцессе туатта, настроения очень переменились. Общаться с сидхе стало модно и прилично, вступать в брак с теми, в ком есть кровь фейри, любых фейри — это что-то вроде приобщения к высшей аристократии.

— То есть твои благотворительные проекты тоже на волне моды?

Эдит порозовела.

— Да, — призналась она. — Прошлым летом мне удалось открыть еще две школы для девочек из фермерских семей. А еще месяц назад я помогла выиграть еще одно судебное дело о непристойном приставании на работе. Ну, у меня таких дел несколько каждый год. Конечно, бывает сложно, но мы справляемся. У меня есть соратницы, подруги… мы делаем общее дело.

— И это замечательно, — улыбнулась Туу-Тикки. — Тем более что и мода ведь способствует. Женщины после войны, должно быть, раскрепостились.

— О, весьма, — кивнула Эдит. — Я даже немного смущаюсь иногда. Чувствую себя слишком викторианкой. Это влияние Томаса, я думаю. Он очень джентльмен и весьма не одобряет новую моду на женские брюки, курение и яркую косметику.

— Ну, сидхе косметика и не нужна. А брюки ты все равно носишь. Курить, правда, действительно не слишком полезно. Не смертельно вредно, но все же — зубы желтеют, запах изо рта.

— Мирится же с этим Грен, — резонно заметила Эдит. — Но я все равно не курю, мне не нравится. Я пробовала. Когда мы пойдем к врачу?

— Я уже записала тебя в клинику репродуктивного здоровья, — сказала Туу-Тикки. — Первый прием назначен на понедельник. У тебя будут брать анализы крови и мочи, поэтому тебе придется не завтракать, анализ крови берется на голодный желудок. И еще: две недели — обычно не тот срок, на котором беременные в первый раз приходят к врачу, просто потому, что люди так рано еще не знают о своей беременности. Поэтому тебе лучше не говорить о ней, пока не придут результаты анализов. Кровь уже покажет, что ты беременна, и врач будет действовать, исходя из этого.

— А как часто мне надо будет бывать у врача?

— Он скажет. Честно, Эдит, я не знаю, как оно бывает сейчас. Я была беременна очень давно, в другой стране и обратилась к врачу слишком поздно. Мой ребенок умер в утробе, я потеряла матку…

Эдит наклонилась к Туу-Тикки, сочувственно сжала ее руку.

— Ты поэтому не можешь иметь детей?

— Нет, — Туу-Тикки покачала головой. — Леди Наари восстановила мое тело, но отняла у нас с Греном способность иметь своих детей. Это ее правило для хозяев домов-у-дороги, и в чем-то она права: младенец поглощает все внимание матери, а мое внимание должно быть обращено к гостям.

— Но против приемышей леди Наари не возражает?

— Дом Детей считает, что любые дети имеют право получить помощь. Да и потом, самым младшим у нас был Оуэн, а ему уже исполнилось восемь, когда он к нам попал. Совсем не младенец.

— А эта новая девочка? Почему она такая запуганная?

— Тая? Она у нас недавно. Пришла по Дороге. У нее были очень жестокие родители, она сбежала от них. Тая восстановится, не сразу, но восстановится. С ней все будет хорошо.

Тая решила накрыть на стол перед обедом. Были гости, был понравившийся ей к вечеру красавец туатта, да и Эдит была славная, хоть и странноватая. Интересно, ей тоже шестьдесят лет, как Туу-Тикки?

Тая посчитала, сколько народу сядет за стол. Получилось четверо, потому что Грен и Алекс наверняка пообедают в городе. Интересно, какие кафе и рестораны нравятся Алексу? Надо будет спросить.

Доставая тарелки — синие, с выдавленным узором из виноградных лоз по краю — Тая уронила верхнюю из стопки. Она просто соскользнула на пол, будто сама по себе. Во все стороны разлетелись острые, жалящие осколки. Тая замерла. Дух быстро собрал стеклянные брызги, и Тая облегченно вздохнула. Что один осколок оцарапал ей босую ступню, она не заметила. Синих тарелок было много, Туу-Тикки не станет сердиться.

Столовые приборы вели себя, как стайка серебристых рыбок — норовили вырваться из рук, выпрыгнуть, разбежаться по полу. Тая даже всплакнула от своей неуклюжести. Но приборы собрала, протерла и разложила около тарелок, как положено. Добавила салфетки, которые вели себя прилично и не летали. А вот бокалы для вина… О, эти бокалы для вина! Тая не смогла нормально снять ни одного, они все просто падали, когда она пыталась взять их с креплений. Не разбился ни один: настороженные духи подхватывали их и ставили по местам. Но Тая несказанно огорчилась. Ей хотелось быть полезной, очень хотелось. Она по-прежнему не могла поверить в то, что может остаться в этом доме просто так. Но если она все время бьет посуду…

Тая с ногами забралась на стул, обхватила колени руками и ссутулилась. В кухне все сильнее пахло печеным мясом и овощами на пару, духи готовили салаты, резали сыр, хлеб и копченое мясо, а Тая так и сидела, тихонько хлюпая носом.

Эдвард проснулся сильно после полудня — от голода. Он действительно сильно устал в дороге, сильнее, чем на охотах или при дворе. Обладай его невестка дорожной магией, ему было бы проще. Но увы.