— Вот так сразу?
— У нее есть опыт публичных выступлений, — пояснил Грен. — И ей нужно все, что даст уверенность в себе.
— Ролевые игры? — с улыбкой спросила Туу-Тикки. — Кстати, ты в этом году будешь ездить?
— Может, на одну или две. В конце мая будет очередной «Хоббит», меня зазывали Трандуилом. И обещается интересная игра по «Лисьим историям» в августе.
— Будешь красавцем лисом?
— Скорее всего.
Грен поцеловал Туу-Тикки.
— Давай спать, — предложил он.
— Да, — согласилась Туу-Тикки. — Спокойной ночи.
Тая проснулась в окружении плюшевого медведя, фриза, мустанга, Скелиты Калаверас и Кэтрин де Мяу. Вообще-то Тая боялась скелетов, но Скелита была совсем не страшная и очень милая. Сейчас она раскидала свои кудри по второй подушке и лукаво смотрела на девочку.
Тая поговорила с лошадьми и с каждой из кукол, погладила мишку и позволила себе еще немного поваляться в постели. Вчера она думала, что не уснет от возбуждения, ее взбудоражило и то, как она сама пела, и то, что они пели все вместе, и очень порадовало то, что Туу-Тикки тоже знает песни, которым Таю научила бабушка. Петь вместе — это было то, о чем она мечтала, когда слушала Никитиных. Не так, как в ансамбле, а просто тесным семейным кругом. И Грен ее так хвалил… Тая не привыкла к похвале домашних, ей часто становилось неловко от того, что и Туу-Тикки, и Грен так часто ее хвалят — ей казалось, что они говорят не о Тае, а о ком-то другом.
Она встала, перенесла кукол и лошадей на стеллаж, потянулась. Зарядку она не делала никогда и вообще не слишком любила всякие зарядки и разминки. А вообще Тая хотела поплавать с утра — вот только покормит котов и позавтракает. Но сначала…
Умывание, чистка зубов, душ, тоник для лица, дезодорант, чистая одежда… Тая с радостью отправляла в стирку то, что носила всего один день. В конце концов, стирает и вешает белье здесь не она. И вообще, то, что здесь можно мыться каждый день и каждый день принимать ванну — здорово. В родительском доме Тая мылась раз в неделю и еще подмывалась из кружки по вечерам. А в бабушкином по субботам была баня. Пахло в бане здорово — отсыревшим деревом и древесным углем. Потом дедушка нес Таю на руках в дом, закутав в одеяло, чтобы не простыла.
Тая вернулась в свою комнату, посмотрела на часы и открыла дневник. По бабушке и деду она скучала. Интересно, можно ли отправить им письмо? Тая решила, что спросит об этом у Грена. И села писать черновик.
«Бабушка, здравствуй. Дедушка, тоже здравствуй.
Со мной все хорошо. Очень хорошо и в порядке. Я живу в другой семье. Здесь обо мне заботятся.
Я убежала, потому что папа меня снова избил, очень сильно. Я не вернусь. Я больше не могу так. Мама била меня почти каждый день, папа — не часто, но очень сильно. А еще папа занимался со мной сексом, мне было очень больно. Это неправильно. Это преступление. Поэтому я убежала.
Меня здесь лечат. Я учусь играть на гитаре и ездить верхом. Здесь у меня своя комната. Еще здесь есть сад и бассейн.
Я вас очень люблю. Но я не вернусь.
Тая Эккенер».
Тая сложила лист «конвертиком», заперла дневник и отправилась кормить котов. Туу-Тикки и Грен еще спали. Тая налила себе сока, выложила на поднос два банана, пяток мандаринов, три яблока. Подумала и полезла в кладовку за орехами. Долго выбирала, что взять. Решила попробовать всего понемножку. Она не сообразила велеть духам перенести банки на стол, стала переставлять их сама — и третья банка, с бразильским орехом, вывернулась у нее из рук и разлетелась по кухне стеклянными брызгами. Тая замерла в ужасе.
Прозрачные тени склонились над разгромом. В солнечном луче загорелась радуга в осколках. Духи стремительно отделили стекло от орехов, убрали, выложили орехи высокой горкой на столе — и исчезли. Тая даже дух перевести не успела, а от разбитой банки не осталось и следов.
Она на подкашивающихся ногах подошла к столу. Взяла деревянную миску, насыпала туда бразильских орехов, макадамии и кешью. Поставила на поднос. Глубоко вздохнула. А потом сказала вслух:
— Спасибо. Уберите банки в кладовку. Бразильский орех в банку и в кладовку. И отнесите поднос на чердак. Пожалуйста.
Тая сидела на чердаке и играла с куклами — знакомилась с ними, изучала их дневники, начала читать книжку «Монстры в пригороде». Она не чувствовала течения времени и вздрогнула, когда чердачная лестница опустилась и в проем заглянул Грен.
— Привет, Тая, — сказал он. — Через полчаса нам надо выезжать на занятия к мистеру Кайру, помнишь?
Тая нервно кивнула, положила книгу корешком вверх и встала.
— Ты завтракала? — спросил Грен.
— Да, — ответила Тая.
— Тогда собирайся. Я буду ждать тебя в гостиной.
Грен исчез. Тая попрощалась с куклами, спустилась с чердака. Ей надо было переодеться и взять свою тетрадь по сольфеджио. Мистер Кайр — Джордж Кайр — советовал ей одеваться в то, что не будет стеснять живот и грудь. Значит, бохо-платье. Синее. Синее было у Таи любимым.
Через некоторое время, с пластиковой папкой, в которой лежала тетрадь, она пришла в гостиную. Послушала, как Грен играет на арфе, вздохнула.
— Я готова, — сказала она.
— Тогда пойдем, — Грен улыбнулся ей. — Знаешь, был период, когда Лерой и Оуэн все свободное время проводили на чердаке — Оуэн с железной дорогой, а Лерой с куклами. У них там было гнездо, свои секреты. Мы туда почти не заходили.
— А Алекс играет с железной дорогой? — спросила Тая, выходя на крыльцо. Огляделась в поисках Звезды. — А где Нефка?
— Гуляет со Звездой по холму, — ответил Грен. — Нет, не играет, хотя знает о ней. Мне кажется, его просто не увлекают поезда.
День совсем не задался. Вылезая из машины, Тая надорвала кружевную оборку на подоле; чернильная ручка в папке протекла и испачкала тетрадь; мистер Кайр требовал от Таи того, чего она не могла понять, несмотря на амулет — она не знала этих терминов, и Кайр ругался на ее прошлых учителей, что было обидно, потому что Розу Израилевну Тая очень любила. Они с Греном вернулись домой и Тая пошла сделать себе чаю, но разбила чашку, та просто вывернулась у нее из рук. Духи тут же все убрали, но Тае казалось, что Туу-Тикки, которая готовила обед, вот-вот начнет ругаться. Тая пошла поливать цветы и подрезать высохшие листья, но когда она обирала желтые листики на сциндапсусе, здоровенная лиана с шорохом и треском оторвалась от потолка и обрушилась на девочку, пол, спинку дивана, перепугала спящего на диване Сесса, который с шипением, вздыбив шерсть на хвосте, забился в свой домик. Словом, все шло не так.
Туу-Тикки не стала ругаться, а сциндапсус подняли и закрепили духи. Тая взяла в кабинете Туу-Тикки швейную шкатулку и пришила оторвавшуюся оборку. Тетрадь придется переписать, но в ней пока заполнены только три страницы. А перьевую ручку лучше больше с собой не брать.
После обеда, за которым Тая едва не разбила тарелку и вывернула себе на колени фрикадельки под соусом, девочка убежала к себе и закрылась. Некоторое время сидела на кровати, забившись в угол и обняв медведя. У нее были такие плохие дни, и дома они всегда заканчивались побоями и долгой, нудной нотацией. А чего ожидать здесь, она не представляла, и это пугало больше, чем побои.
Наконец Тая переоделась в джинсы, отнесла испачканное платье в корзину для грязного белья, потом включила компьютер и принялась играть на клавиатурном тренажере, в котором нужно было лопать шарики с буквами, нажимая на нужные кнопки. Даже это сегодня получалось плохо, Тая раз за разом проходила и не могла пройти седьмой уровень. Она кусала губы и щеки изнутри. Ей хотелось плакать.
В дверь осторожно постучали.
— Кто там? — спросила Тая.
— Это Алекс, — отозвался из-за двери ломающийся голос. — Можно ты выйдешь?
Тая выглянула. За дверью и правда стоял Алекс, в черных джинсовых шортах до колен и футболке с каким-то красно-золотым роботом.
