– Надежда Андреевна, как доехали домой?

– Отлично, господин Арнов. Благодарю за сопровождение.

Арнов решил все же, во что бы то ни стало ее выследить. Теперь он выскочил из машины, догнал ее и крепко взял за руку повыше локтя.

– Господин Арнов, у меня будет синяк, мне больно.

– Зато вы не исчезнете никуда.

Набрав товара, они уже расплачивались. Арнов достал деньги, а она вдруг заявила:

– Ой, я еще хотела кофе, бразильский, вот там! Я сейчас его возьму, – отошла за другой ряд, крутнулась и …исчезла, благо, там никого не было. И снова уехала. С покупками, взбешенный, Арнов не находил себе места. Она снова ускользнула! Как ей это удается?

На следующий день он прибыл, как всегда, к 15.15, но перед ним в приемную вошла женщина, и заговорила с секретарем.

– Там?

– Да. Ты по делу?

– Вот, несу на подпись. Как она?

– Ты только не упади.

– Чего это?

– Да наша шефуня чудит бесплатно! Оделась в такое платье, что ну!

– Утром же была нормально одета?

– Так то утром. А в обед переоделась. Это что-то немыслимое. И прическу тоже намудрила. Знаешь, – перешла на шепот и показала на дисплей – в коридоре стоял Арнов, – по-моему, она его просто злит. Только тихо, не проболтайся.

– А кто это?

– Какой-то Арнов, каждый день цветы ей носит, и мне уделяет немного. В общем, наша шефуня чудит бесплатно на старости лет. Ладно, иди, а то уже домой пора.

Женщина вошла к начальнику, а Арнов в приемную.

– Здравствуйте, хранительница тайн фирмы! Примите мое почтение! – подал ей три цветка.

– Здравствуйте, господин Арнов, немного подождите, она занята.

– Хорошо, подожду. Татьяна Ивановна, вы можете ответить мне на один вопрос?

– Смотря какой.

– Скажите, как она умудряется исчезать?

– Я не знаю. Самой бы так хотелось делать. Не обессудьте.

– Что ж, на нет и суда нет.

Открылась дверь кабинета.

– До свиданья, Надежда Андреевна.

– До завтра, Лариса Петровна. Танюша, отбой!

– Мне можно зайти?

– Да, заходите, господин Арнов.

Он вошел и оторопел, едва не выронил цветы. Хозяйка кабинета была одета… трудно даже пояснить. Ткань ужасной расцветки, с жутким узором – линии, точки, цветочки, все черно-белое.

Она сама женщина довольно полная, расцветка, а особенно, фасон, делали ее похожей на колобка с нелепо торчащими руками и головой. Рюши, оборки, складки. Не спасало положение даже то, что платье было длинное, почти по щиколотки.

На голове старушечий узел. Она стояла у окна и ехидно улыбалась оглушенному Арнову. Несколько опомнившись, он пересек кабинет.

Секретарю хотелось узнать, как пройдет встреча – нормальное поведение всех секретарей. Она включила переговорное устройство. Однако директор заметила этот маневр, и отключила связь. Секретарь разочарованно вздохнула и отправилась домой.

– Приветствую вас, госпожа Артущенко! – поздоровался Арнов, подавая букет, еще не совсем собравшись с мыслями.

– Добрый день, спасибо, господин Арнов.

– Во что это вы вырядились, моя ненаглядная? Что за вид?

– А чем плохо? Это последний писк моды, стоит бешеных денег, и разве так уж и плохо? По-моему, красиво, – она довольно поправила бант, поглядела в зеркало.

– А ваша прическа? Из какой водосточной трубы вы вылезли?

– Вы чего это на меня накинулись? Я не ваша жена. И вообще, я сейчас еду в Донецк, там москвичи на гастролях.

– Я с вами.

– У вас нет билета, я не заказывала на вас.

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– Какой догада! Не прошло и четырех дней, как догадался. Разумеется, издеваюсь.

– Если вы надеетесь, что я не рискну появиться с вами в таком виде на люди, то глубоко ошибаетесь. Я с вами пойду в театр, ресторан, на свадьбу, – куда угодно, даже если вы вырядитесь бомжой.

– Жаль, не догадалась. Ну, да у нас еще все впереди. Однако, мне пора.

Он подал шубу, она оделась, взяла цветы, они вышли, сели каждый в свою машину, и поехали. У Артущенко в театрах и в Цирке были забронированы ложи на весь год.

Когда она не приезжала на представление, администрация продавала билеты на ее места. Дирекции было выгодно – дважды получать оплату. В Оперном и в Драмтеатре она отделала ложи за свой счет, и чувствовала там себя хозяйкой.

Но в этот раз ложа оказалась занятой. Там сидела теплая компания, выпивка, сор. Она вызвала администратора.

– Что это значит? Я еще вчера предупредила, что приеду. Освободите ложу и наведите порядок.

– Мы вам предоставим другие места, не хуже этих, но их не трогайте.

– Этто еще почему? Что за ЦАБЕ такое? И вообще, где моя мебель? Мне директору звонить?

– Кому хотите. Их мы не можем вывести.

– Даже так. Ну что ж.

Она зашла в ложу и стала молча у двери. Ее заметили.

– О, кто к нам пожаловал! Крошка, хочешь выпить?

– Вы, недомерки, немедленно отсюда уйдете, и в эту ложу никогда, слышите, никогда, больше не зайдете. Пошли вон!

– Вась, ты гляди, она нам приказывает… Давай скинем ее вниз? – подхватился один и бросился к ней.

– Не спеши, голубок, охолонь, – она провела пальцем, и у собутыльников резко заболела голова, они согнулись от приступа и застонали.

– Я повторяю: уберите свой бардак и вон, – лениво произнесла. Рядом с ней уже стоял шофер.

Собутыльники повозбухали еще немного, но головная боль быстро их успокоила. Кое-как собрали свои манатки, и, чертыхаясь, ушли. Надежда Андреевна вышла следом.

– Немедленно все привести в порядок. Я хочу нормально посмотреть спектакль.

– Вы сейчас еще с их хозяином встретитесь. – Предупредил администратор.

– А вы пригласите сюда директора, и немедленно.

– И не подумаю.

– Вам не нравится здесь работать? – она достала телефон, набрала номер.

– Здравствуйте, это Виктор Семенович? Да, это я. Будьте добры, подойдите к моей ложе. Здесь беспорядок. Да, я жду вас.

В это время к ней подошли с одной стороны Арнов, с другой – изгнанные из ложи со своим хозяином.

– Что здесь происходит?

– Сначала здравствуйте. Я – хозяйка этой ложи, арендую ее весь год. Кто вы такой?

– Марков Антон Иванович.

– Ваше имя мне, к сожалению, ни о чем не говорит.

– Вы что, не местная?

– Я из Енакиево.

– Фирма «Крыша» вам известна?

– Вообще-то, слыхала.

– Я ее руководитель.

– Очень приятно. А при чем здесь вы?

– Вы выгнали моих людей, не даете им отдыхать.

– Скажите, если к вам в дом влезет нахал и станет там свои порядки наводить, что вы сделаете?

– Убью наглеца!

Подошел директор театра.

– А я только выгнала… Господин директор, вы нарушаете контракт. Кроме того, куда делась мебель? Ни кресел, ни столика, ни штор. Вам мои деньги лишние? Завтра вы их мне все возвратите.

– Вы напрасно тронули моих людей. Вам это дорого обойдется.

– Ну, зачем мне угрожать! – она снова повела рукой по стоящим. – Не советую, господа! – господа застонали. – Надеюсь, вы поняли, господин Крыша?

– Пошли вон! – накинулся тот на своих, – Извините, госпожа …

– Артущенко

– Артущенко.

– А в той вон ложе мои шторы! И мебель, вероятно, там же. Так?

– Разрешите мне вас покинуть, госпожа Артущенко.

– Я вас не задерживаю, господин Марков, – он ушел.

– Ну, а с вами как быть? Если мои 50-100 тысяч вам лишние, то я их заберу завтра, плюс неустойка. Итак?

– Госпожа Артущенко, я завтра же все заменю, но ваши вещи не могу вернуть, простите, – с отчаянием ответил директор.

– Ну хорошо, замените здесь все, а пока я хочу спокойно посмотреть спектакль. До свиданья, господин директор. Кстати, ваши люди недопустимо грубы.

Ложу тем временем привели в порядок, наша троица вошла.

– Господин Арнов, вы проявили верх изворотливости и быстроты. Ну, устраивайтесь, кому где нравится.

Сама она села в уголке, во втором ряду, Арнов немедленно устроился рядом. Водитель молча сел в первом ряду с другого края, не спрашиваясь, что несколько задело Арнова.