Застольная беседа в македонском ресторане после урока незаметно перешла на тему о секретных военных технологиях в Третьем рейхе. И Манфред, державшийся до этого немного стесненно, поведал присутствующим весьма странную историю.

– До Второй мировой войны я жил в Нижней Силезии, где учился в университете города Бреслау, – начал рассказывать Остхоф. – Изучал минералологию и географию. На кафедре геологии нам читал лекции профессор Конрад Альтманн. Он же проводил с нами и полевые занятия. Это был человек большой эрудиции, научного кругозора, прекрасно разбиравшийся и в смежных дисциплинах – гидрологии, спелеологии, геоботанике, увлекавшийся альпинизмом. Своим энтузиазмом он заразил всех своих студентов и был непререкаемым авторитетом, личным примером для всех нас.

Когда началась война, я оставил учебу по семейным обстоятельствам и переехал жить в город Штрелен, где помогал своему отцу, работавшему ветеринаром и дрессировщиком собак. Я с детства любил животных и у меня получалось находить с ними общий язык. По молодости я серьезно повредил ногу и не подлежал призыву на военную службу. Мой отец по протекции одного из наших дальних родственников, служившего врачом в одной из частей СС, расквартированных неподалеку, получил долгосрочный контракт на подготовку служебных собак для частей СС и гестапо. Я стал помогать отцу, числясь служащим СС, как и он. У него не реквизировали для нужд армии небольшой автомобиль-фургон, приспособленный для перевозки собак и оказания им ветеринарной помощи. Номинально, он стал принадлежать государству, но фактически оставался в ведении нашей семьи. На нем мы объезжали все объекты СС и гестапо в окрестностях, где использовали собак. Мы знали, что наших псов применяют в концлагерях, но поделать с этим ничего не могли. Отказаться от дрессировки собак в интересах СС означало подписаться в собственной неблагонадежности и угодить в лагерь. Отец очень переживал, я по молодости лет все воспринимал более спокойно.

Осенью 1943 года в наших краях началось большое военное строительство и часть района стала запретной зоной для остальных жителей Германии. В Совиных горах стали возводить подземные сооружения для производства, как ходили слухи, нового секретного оружия. Весь рейх зарывался в землю и уходил под горы, перенося военные заводы в подземелья.

Рядом со строительством подземелий создали несколько концентрационных лагерей, заключенные которых тысячами работали под землей. Мы с отцом продолжали заниматься служебными собаками, объезжая лагеря и части СС, охранявшие это строительство в горах.

Летом 1944 года в один из дней, ранним утром, во время сильной грозы, в дверь нашего дома, стоявшего на окраине города, кто-то постучал.

Когда я открыл, то увидел профессора Альтманна, грязного, изнеможденного, в рваной лагерной робе каторжника.

Он попросил меня о помощи – съездить в один из соседних городов недалеко от нашего. Отказать ему я не мог. Накормив и переодев его, собрав кое-какую одежду и еду для его товарищей, с которыми он бежал из лагеря, я отвез профессора в лес, куда он просил. А потом доставил его и еще троих беглецов в город Бриг. Это было несложно. Наш фургон хорошо знали эсэсовцы на дорожных постах и никогда не проверяли. Формально, мы с отцом служили при СС.

Мой родственник, врач-эсэсовец, гостя у нас, рассказывал отцу, что его больные – техники и инженеры с подземного завода в Совинных горах, болели и умирали от излучения, сродни радиации, полученного на производстве. Помочь им он не мог. Видимо, тогда медицина мало знала об этом и была бессильна. Наверное, мой родственник был не в ладах со своей совестью и ему надо было кому-нибудь выговориться, чтобы облегчить душу.

Манфред прервал свой длинный рассказ. За столом воцарилась пауза.

– Я не сказал о главном, – продолжил он. – Мой родственник-врач, рассказывая о своих больных пациентах подземного завода в Совиных горах, утверждал, что они облучились от двигателей летательных аппаратов, которые там строили, имевших дискообразную форму. Еще он говорил, что эти дисколеты совершат революцию в вооружениях и принесут Германии победу в войне. Я не придал тогда этому большого значения. Все были сыты по горло тяготами войны и баснями Гебельса, наблюдая вокруг обратное его словам.

В мае 1945 года, после прихода в наши края русской армии, меня нашел профессор Альтманн. Он искал в Совиных горах входы в подземелья военного завода. Перед уходом оттуда эсэсовцы взорвали часть проходов в подземные цеха, вывезли много оборудования, а остальные входы замаскировали и завалили землей так, что и не найдешь. Профессор много говорил о секретном оружии нацистов, летающих дисках, чудовищной силы бомбах, каких-то светящихся грибах. Он показался мне немного не в себе, что объяснимо перенесенной им жизнью в концлагере. Я видел много узников, сошедших с ума после всего, что с ними произошло. Так Конрад и пропал со своей группой в Совиных горах, разыскивая «чудо-оружие» в подземельях. Больше я его никогда не видел.

А потом пришли польские войска и депортировали все немецкое население в Германию. Земли эти до XVIII века принадлежали Польше, но уже два века как были заселены немцами. По условиям послевоенного передела Европы Нижняя Силезия отошла польской стороне. Я и отец уехали к родственникам во Флото, где и осели, работая по прежней специальности. Я вам, Викто́р, рассказал все это потому, что слышал от Ойгена о вашем интересе к теме летающих тарелок и об исследованиях доктором Руигом научного наследия нацистских секретных технологий.

Шелест поблагодарил Остхофа за рассказ.

– Я видел вас несколько раз прогуливающимся около «Коллегиум Хуманум», – заметил он.

– Да. Я часто бываю на площадке для дрессировки собак, которая расположена рядом по улице Фоссгрунд, – ответил Манфред. – Знаете, старые привязанности к животным.… Всю жизнь этим занимаюсь.

Германия

рейхспротекторат Богемия и Моравия

окрестности Пардубитца

январь 1945 года

Только через полгода экспериментов управление специальных проектов СС Каммлера смогло подойти к практическому испытанию проекта «Волна», разместив батарею мобильных станций радиообнаружения «Фрея» на берегу реки Эльба недалеко от города Пардубитца, где находились важные производства взрывчатых веществ и синтетического топлива Третьего рейха.

Применение нового оружия в боевой обстановке произошло спустя пару дней ночью, когда дальние посты станций радиообнаружения засекли приближение нескольких бомбардировщиков, а отсутствие кодированного ответа от них однозначно идентифицировало самолеты как вражеские.

После воздействия объединенного фронта излучения станций один из бомбардировщиков противника упал в окрестностях Пардубитца, а его экипаж выбросился на парашютах и был захвачен подразделениями гестапо, изолировавшего его в целях сокрытия информации по испытанию в концентрационном лагере «Гросс-Розен», расположенном поблизости с городом Людвигсдорф, заключенные которого также привлекались к секретным работам на подземном комплексе «Гигант».

Дальнейшее совершенствование волнового оружия шло по пути наращивания мощности и устранения недостатков по избирательности его воздействия на системы зажигания авиадвигателей, природа которого была по-прежнему неясна.

Королевство Богемия

предместья Праги

октябрь 1326 года

Подъехав к берегу Влтавы, несущей свои воды мимо столицы Богемии, всадники посмотрели на раскинувшийся перед ними город, на лежащий на широком холме у реки замок Вышеград и расположенный на другом берегу королевский дворец, имевший довольно неказистый вид, местами обрушенный, с черными подпалинами на сохранившихся стенах.

– Дворец достроен еще при чешском короле Пржемысле Отакаре II, но больше двадцати лет назад был разрушен сильным пожаром, – пояснил Пьер Дельмонт. – Так и стоит поныне в таком виде.