– М-маленько! – передразнила леди Рангрид, бросив на мужа свирепый взгляд. – Твоя забота как старшего – следить, чтобы не «маленько», а «нисколечко»!

– Всё в порядке, леди Ф… Рангрид, – спешно заверила Мэйр. Беднягу лорда-менталиста надо было спасать, пригодится ещё в хозяйстве. – Приду домой, пообнимаюсь со своим чокнутым деревцем, буду как новенькая.

– Надеюсь, что так! – вышло почти угрожающе, и, видимо, поняв это, Рангрид чуть натянуто улыбнулась. – Выпей чаю, моя хорошая. С земляничными пирожными, как ты любишь!

Она взмахнула рукой, отчего обильно заставленный чайный столик придвинулся ближе к креслу.

– Хм, да, спасибо…

Благостно кивнув и проследив, чтобы Мэйр воссоединилась с любимыми пирожными, леди Рангрид в очередной раз зыркнула на мужа (тот ехидно улыбался, но тут спешно принял кругом виноватый вид) и покинула гостиную.

– Ух, страшна! – протянул лорд Фалько, глуповато ухмыляясь и глядя на гулко хлопнувшую дверь. – Это она ещё не в курсе, что у нас племянник неучтенный образовался… чтоб меня в Инферно, и как такие новости сообщать?..

– Прости, тебе из-за меня досталось.

– Да брось, не впервой! – отмахнулся он. – Тем более Рани права: мне следовало дозировать ваше с Себастьяном трогательное общение. Как и Арлену… Кстати, где он застрял? Ну-ка, давай прикончим все сладости, чтоб ему не досталось…

И тут, будто почуяв, что вот-вот лишится десерта, явился лорд-канцлер. Слегка потрепанный и с заметно припухшей скулой.

– Виктория, – пояснил он, осторожно пощупав синяк и состроив кислую мину.

– Я так понимаю, твоя сестричка не обрадовалась новому родственнику? – ехидно поинтересовался Вилмар. Но на ближайшее кресло благосклонно кивнул, мол, присаживайся да жалуйся, все свои. – Ну будет ей, какой Эрмегар без Лейернхартов?

– Виктория предпочла бы, чтобы в Империи остался один Лейернхарт – её дочь, – отрезал Дорих. – И я вполне могу её понять: если в столице нарисовался левый сынок Эдриана – значит, нас ждет пересмотр завещания. А там завещание презанятное, поверь.

– Да уж верю. И небось в двух экземплярах.

Лорд-канцлер нервно фыркнул, вертя в руках чашку с уже остывшим чаем.

– А дюжину не хочешь? В двух, как же. О паранойе лорда-паука по сей день легенды ходят.

– Твоя правда.

– Ваша сестра хочет оспорить завещание? – подала голос Мэйр.

– В точку, моя дорогая, – ответил Дорих, смерив её угрюмым взглядом. – Да вот ни демона у неё не выйдет… по крайней мере, без моего вмешательства, а я вмешиваться не стану. За то и пострадал.

Как выяснилось, лорд-паук был не только параноик, но и редкий затейник. Согласно его завещанию, Себастьян Траун, при наличии у него дара к ментальной магии, получает фамилию и титул лорда Лейернхарта, а также майоратное имущество; в противном случае всё это наследует старший внук лорда по достижении шестнадцати лет. Внушительный капитал, хранящийся в Имперском банке, следовало разделить поровну между Себастьяном и детьми Гейбриела от Виктории Дорих – при условии, что те будут носить фамилию отца. Самому же Гейбриелу, как и госпоже Эбигейл Траун, причиталась разовая выплата в две тысячи золотых и скромное ежемесячное содержание. По меркам обычного имперского гражданина – суммы немалые, но балованный сынок лорда-менталиста наверняка бы из штанов выпрыгнул от возмущения.

– Мне прямо жаль, что Гейб давно помер, – с притворной печалью заметил лорд Фалько, постучав ложечкой по краю блюдца. – Посмотрел бы я сейчас на его лощеную морду…

– Я ему сразу сказал, что от мальчишки стоит избавиться, – заявил Дорих. – А толку? Он лишь взбесился пуще прежнего. «Лорд Лейернхарт не воюет с мелкими ублюдками, что были прижиты от нищей шлюхи без капли магии в крови!» Нет так нет… И впрямь жаль: я бы тоже полюбовался, как душечка Гейбриел истерит подобно капризному ребенку.

Мэйр, которая о феерических похождениях Гейбриела Лейернхарта знала только по многочисленным рассказам, тоже была бы не прочь понаблюдать за всем этим цирком. Длился бы он, правда, недолго – ровно до того момента, как Гейб открыл бы рот. Себастьян не Киара, терпеть десять лет не станет.

– Мы бы полюбовались на его скорую кончину, вздумай он ляпнуть такое Себастьяну.

– При условии, что наглый сопляк не помер бы раньше, – как бы невзначай заметил Дорих, меланхолично размешивая сахар в фарфоровой чашечке. – Здесь и сейчас у него все шансы не дожить и до зимы.

– Еще чего не хватало, – мигом рассвирепела Мэйр, заслышав лишь намек на угрозу для драгоценного пациента. – Пусть ваша милость сестрицу свою на коротком поводке держит, а уж Себастьяна я в порядок приведу. В будущем году пойдет учиться, или я не Мэйраэн Макинтайр.

– Что с ним творится, как по-твоему? – нахмурившись, задал Фалько вопрос, что явно терзал его уже не один час. – Я не стал говорить, хотел дать тебе составить свое мнение… Мне кажется, это шизофрения. У пацана жуткие галлюцинации, проблемы с речью, а в его сознании даже из рабочей памяти отчетливо видна какая-то хрень, с которой он подолгу беседует… и которая подчас вертит им как хочет…

Мэйр раздраженно вздохнула и вскинула руку перед собой, прося его замолчать.

– Уилл, он десять лет проторчал в лесу один! Поведенческие нарушения тут не то что норма – закономерность. И уж тем более некорректно говорить о шизофреническом делирии, если мы имеем дело с нестабильным менталистом. По крайней мере, я уверена, что это не делирий, а банальнейшие проявления неуправляемой силы. К тому же у Себастьяна целенаправленно сбили всю природную защиту, и его мозги чудом справляются с перегрузкой…

– Ладно, ладно, понял, кругом неправ! – замахали на него руками. – Гони уже диагноз, зануда ты ушастая.

Против собственной воли потрогав кончик дурацкого оттопыренного уха, Мэйр всё же подавила всплеск бурного негодования и продолжила:

– Под шизофренией в современной имперской медицине понимается расщепление рассудка. Насколько могу судить, рассудок Себастьяна в полном порядке… причинно-следственные связи он видит хорошо, рассуждает вполне логично. Нет, полагаю, здесь уместнее говорить о расщеплении личности.

– Думаешь? – с сомнением переспросил лорд Фалько; Мэйр нетерпеливо мотнула головой.

– Мне нужно будет побеседовать с ним ещё хоть пару раз, чтобы сделать выводы, но вообще-то я почти уверена. Себастьян постоянно говорит о своей силе как об отдельном разумном существе, причём обычно использует местоимение «он». Я подозреваю, что присутствует некая… персонификация, олицетворение его тёмной силы. А так как силой своей Себастьян толком не владеет, эта самая персонификация частенько берет верх и начинает творить всяческую хрень. Как-то так.

Как бы подведя финал своей речи, она приманила к себе на тарелку пятое по счету пирожное. «Наш подменыш всех нас продаст на органы за мятную пастилу и миндальное печенье», – знай себе хихикал Алан, её коллега, друг и по совместительству зять. Мэйр возмущенно качала головой – «Да за кого вы меня принимаете?!» – и требовала в довесок вот эти самые сливочные пирожные с земляникой. Продавать, так задорого!

– Что ж, – вмешался в их беседу лорд Дорих, – по мне, так звучит вполне разумно. И не столь проблемно, как шизофрения.

Мэйр могла бы поспорить. Всё же методики исцеления психических недугов – её любимый конек. Однако она слишком устала, а посему ограничилась сдержанным кивком.

– Пожалуй. Будем держаться этой теории, покуда не получим опровержения.

На том и порешили.

Мэйр искренне полагала, что хороший вечер – это чтобы сладости, интересная книжка и ни единой живой души на пару сотен ярдов вокруг. (Несомненно, её занудство давным-давно стало общеизвестным фактом, равно как и нелюдимость.) Однако у друзей имелось на сей счет другое мнение, и посему она с завидной регулярностью обнаруживала себя в каком-нибудь развеселом кабаке, где под ехидными взглядами друзей попивала винишко и вежливо отбивалась от Бездна знает какого по счету ухажера в алом мундире. Ухажеров исправно поставляла её кошмарно неугомонная старшая сестрица. Мол, ты сосватала мне своего дружка, а теперь я буду сватать тебе своих.