И, тем не менее, в голове все еще вертелась назойливая мысль, что одиночная миссия в Челябинске-48 — это одновременно проверка на вшивость и попытка угробить окончательно.

Само место было давно заброшенным «почтовым ящиком», городом без названия, построенным вокруг военного производства. С развалом СССР завод накрылся, а город, судя по данным, почти полностью опустел, и с чего Романова взяла, что Кодировщик находится именно там, знала только она. Но проверить все еще было нужно.

Проверка. Блядская проверка. Храни господь и чертова матерь от провала.

***

Всю дорогу до Челябинска Брок держал себя на коротком поводке. Не позволял себе размышлять о том, что там про него на самом деле думает Роджерс, и думает ли вообще. Слишком мало данных, Брок в душе не ебал, простил ли Стив ему предательство двухлетней давности или так и будет попрекать до конца дней, сурово поджимая губы всякий чертов раз… Так.

Нет.

Брок глянул на приборы. Автопилот обещал доставить его прямиком в холодные объятия Романовой через сорок шесть минут, и за это время нужно успеть поесть и перехватить хотя бы десять минут сна. Брок поудобнее устроился в кресле, устало прикрыв глаза. Как ни странно, все это время без сна он перенес куда как легче, чем аналогичные подвиги во времена службы Гидре.

Оборотничество. Как только он смог побыть волком вволю, так сразу помолодел… Лет на десять… Хотя ошейник, безусловно, был лишним, а вот мытье нет, мытье Брок одобрял, особенно когда сильные пальцы ерошили шерсть, а пена смешно садилась на нос…

Агент.

Первый раз Агент смывал с него кровь просто водой, ледяной, из шланга. Это было муторно и не эффективно, и в следующий раз Агент отвел его в общий душ, где были шампуни и вдоволь горячей воды. Нужно было осторожно переступать лапами по скользкому полу, и еще там были лягушки — зеленые наклейки против скольжения, — и он помнил, как пытался отгрызть их от пола, пока не получил по ушам. Легонько, не больно, просто… смешно?

Смешно.

И он помнил, как еле волочил ноги после очередной драки с бойцовскими собаками на арене, и хмурого Агента рядом. До душевой дойти не осталось сил, и он упал на пол, готовясь сдохнуть на месте от усталости и ран, и как мир потемнел на мгновение. А потом…

Потом он увидел пену — целые горы пены, и голого Агента, и его сильные руки, железную и живую, и на железной латексная перчатка, чтобы шерсть не застревала в пластинах. Агент осторожно намыливал его, смывал кровь и грязь, ополаскивал, намыливал снова. От его уверенных, но ласковых касаний становилось легче. Закончив с мытьем и обработкой ран, Агент сам перевязал его, а потом отнес в свою комнату, уложил на собственное одеяло в углу и уселся рядом, прислонившись к стене, и просидел так всю ночь, положив живую руку ему на голову.

И было легче, проще, правильнее от его касаний, от их молчания, от того, что Агент не боится, доверяет ему, помогает, удерживает, когда все совсем плохо… Агент был из его стаи, сразу, и сам это чувствовал.

Из его стаи…

И он поклялся найти его, когда весь мир рухнул, и нашел, а теперь Агента снова забрали.

Брок вздрогнул и резко проснулся. До места оставалось еще пять минут, а он так и не поел. Ну и хуй с ним.

Бросив взгляд на табло, Брок потер лицо и подумал, что, если Т’Чалла убьет Агента, он сам перегрызет королю горло, и хрен с ним с Роджерсом и всем этим миром. А ведь Т`Чалла мог…

Брок видел спарринги Роджерса с королем. Эти двое разминались регулярно и были приблизительно равными противниками — Т’Чалла в обтягивающем вибраниумном костюмчике с когтями и ушками и Капитан Америка со своей сывороткой суперсолдата. Усилители в костюме вакандийского лидера были на порядок, если не на два, круче, чем в броне Кроссбоунса. Кстати о нем, Брок не помнил, откуда взялась та броня и кто был заказчиком самоубийственной операции в Лагосе. Смутно припоминал тренировки с усилителями, и тот разговор с Роджерсом, попытку достучаться, сообщить что-то важное об Агенте. Вот только что?..

И он абсолютно не представлял, как тогда выжил. Должен был, по идее, умереть, а вот поди же ты…

Точно, подумал Брок, усмехаясь этой простой мысли.

«Я очень везучий сукин сын».

***

Уже вечерело, когда джет сел на продуваемом ледяным ветром пятачке в конце начавшей зарастать просеки. Брок застегнул куртку до самого подбородка, поправил шапку, натянул тактические перчатки, включил камуфляж для джета и спустился по трапу.

Романова появилась из-за деревьев секунду спустя, в плотной куртке, но без шапки. На ее густую, рыжую даже в темноте шевелюру налипло уже порядком снежинок, но это ебнутую русскую не смущало, как и лютый ветер. Брок поежился, хмыкнул и кивнул ей, а она кивнула в ответ.

— Романова, — сказал Брок, прикидывая, на чем она сюда добралась. При подлете он заметил, что километров на пятьдесят, а то и на сто вокруг нет никакого жилья, кроме мертвых, занесенных снегом домов Челябинска-48.

— Рамлоу, — Наташа медленно надула большой, розоватый в свете фонаря пузырь из жевательной резинки, лопнула его и снова принялась жевать. Взгляд не выражал ничего, как и тон, эта женщина, как никто, умела всем своим видом выражать полное отсутствие эмоций. Брок даже припомнил выражение на русском, подходящее к случаю. Delovaya kolbasa.

Впрочем, Романова всегда раздражала Брока, просто конкретно сейчас это не имело значения. Как и то, что она тоже, судя по всему, не особо его любила.

Вечный конфликт между шпионами и силовиками.

Похуй.

Было адски холодно. С неба сыпались бесцветные микроскопические кристаллики льда, завиваясь поземкой вокруг ног. Брок двинулся вперед, очень надеясь согреться в движении. Чертова Россия и блядский, до костей пробирающий ветер. Не удивительно, что немцы сдохли тут во Второй Мировой. Только такие пизданутые, как Романова, вообще могут выжить в подобных условиях.

— Восемнадцатый корпус, минус второй этаж, — на ходу сообщила Романова, не переставая развлекаться со жвачкой. — Я достала старые «синьки», там вход.

— Охрана?

— Давно никого. Тут даже при Советах были только срочники, — она хрипло хохотнула. — Официально здесь был армейский филиал Госплана. Стандарты пайков и обмундирования, все такое.

Брок кивнул. Шею укусило холодом. Блядь.

На снегу не было следов, и чутье подсказывало ему, что вокруг, кроме них с Романовой, ни души, но, когда они подошли к восемнадцатому корпусу, он достал пистолет. Толкнул мерзко заскрипевшую дверь.

Романова убрала в рюкзак ручной фонарик и надела налобный. Огляделась, прикидывая что-то, уверенно кивнула.

— Направо и вниз.

Раньше Брок думал, что нет более унылых мест, чем заброшенные американские военные склады. Теперь он понял, что заблуждался.

Припыленный бетон с вкраплением белых камешков под ногами; вздувшаяся пузырями зеленая масляная краска на стенах; дешевые картонные двери; сквозняк из разбитых окон в торцах неосвещенных коридоров; серый пластик лестничных перил. Тоска и дешевка.

Они спустились в цокольный этаж, прошли архив с ржавеющими стеллажами, заваленными разбухшими папками, миновали бомбоубежище под ним, где от сладковатого гнилого запаха сваленных в углу полосатых ватных матрасов першило в горле. Здесь было теплее, чем наверху, и более влажно. Где-то капала вода. С потолков свисали зарешеченные лампы накаливания — Брок не видел таких уже много лет.

— Вход ниже, — уверенно сказала Романова. — Помоги.

Брок навалился плечом и отодвинул пустой оружейный шкаф. За ним была железная дверь с висячим замком на проржавевшей скобе. Брок выворотил замок прихваченным по дороге куском арматуры. Дверь поддалась не сразу — петли съела ржавчина.

Внизу что-то было. Там горел свет — дежурные люминесцентные лампы через каждые десять метров. И пахло там иначе… Вообще никак не пахло.

Они с Романовой спустились вниз на три пролета и уткнулись в здоровенную герметичную дверь с кодовым замком, тускло мигающим красной лампочкой.