Эдвин, судя по всему, не спал уже давно, однако лежал с открытыми глазами тихо и смирно, старательно делая вид, что боится лишний раз пошевелиться и разбудить меня и к действиям ушастых рецидивистов не имеет ни малейшего отношения. Отчаявшись поймать остатки сна, видимо, ретировавшиеся вместе с солнечными зайчиками, я зевнула напоследок, подняла голову и заглянула в глаза чародею. Он улыбнулся, притянул к себе, поцеловал в губы.

Эх, романтика! Еще бы зубы почистить…

− Знаешь, − Эдвин ласково провел пальцем по моей щеке от виска к губам, с нежностью глядя в глаза, − я раньше слышал, что ночь, проведенная с любимой никогда не сравнится и с сотней ночей, проведенный с нелюбимыми. Теперь я точно знаю, что это правда.

И он снова потянулся за поцелуем.

Все было так замечательно, романтично, упоительно!

И так… правильно, что меня аж передернуло. Нет, что-то здесь не так. Что-то определенно не так! Да, все как в сказке, но кто же верит в сказки в двадцать лет?

Да, со мной произошло то, чего произойти не могло, я попала в другой мир, увидела невообразимых созданий, познакомилась с кучей Белых магов и одним черным колдуном, сама научилась пользоваться магией. Но счастливого сказочного конца как-то не предвиделось…

− Эдвин, − я приподнялась на локте и сурово глянула на чародея, − а что будет дальше?

− В каком смысле? Если ты имеешь ввиду нас с тобой, то мы любим друг друга и будем вместе, − с непоколебимой уверенностью заявил Эдвин, в качестве доказательства покрепче стиснув меня в объятиях.

− Надолго ли? − поморщилась я, переводя дыхание и незаметно поверяя, все ли ребра на месте. − Ткань мира разорвана, он погибает. Хочешь сказать, что нас ждет перспектива а-ля жили они недолго, но счастливо и умерли в один день?

Колдун тут же ослабил хватку, отвернулся и обиженно запыхтел.

− Во-первых, − бросил он через спину, − разлом начал затягиваться, а такого еще никогда не было. Быть может, все обойдется и без гибели мира. А, во-вторых… − голос Эдвина дрогнул, и он, помолчав, обернулся ко мне и тихо и вкрадчиво продолжил: − Во-вторых, Алкэ, я прожил семь с лишним сотен лет, но без малейшего сожаления отдал бы их за семь дней рядом с тобой. И я верю, что сколько бы времени нам ни было отведено, если мы любим друг друга, то проживем его так, что оно покажется вечностью. Вечностью счастья.

Наверно, такие или подобные слова мечтает услышать каждая девушка. Но, увы, что-то близкое к сказанному Эдвином по романтике, душещипательности и пафосу мне говорили раньше и не один раз. Но эти слова всегда оказывались ложью. В итоге, не раз обжегшись, я зареклась принимать их близко к сердцу.

Вот только теперь я металась, словно лист на осеннем ветру, не зная, чему верить. Сердце трепетало в наивном, детском стремлении к счастью, любви, сказке, а разум сжигал иллюзии дотла, оставляя пустоту в душе взамен развеянного по ветру пепла.

И сейчас был тот редкий случай, когда разум взял верх. Напрямую говорить колдуну о своем скептицизме я не собиралась, а потому к развенчанию его любовных фантазий решила подойти издалека:

− А ты не думал, что мгновения счастья, которых достаточно будет нам, не удовлетворят жажду жизни обитателей этого мира, вынужденных умирать за компанию с нами? − Я, конечно, никогда не отличалась особым гуманизмом в отношении абстрактных человеков, если речь шла не о моем личном участии в чьем-то убийстве, но совсем уж списывать со счетов миллионы людей, не считая прочих тварей по паре, совесть все-таки не позволяла.

− Да, ты права, − поджал губы Эдвин, на мой взгляд, слишком легко согласившийся. − Пока разлом не уничтожен, он так и будет немой угрозой нависать над жизнью этого мира и его обитателей. А ты ведь хочешь, чтобы они были в безопасности?

Я кивнула в знак согласия.

− Что ж, раз так, то мы пришли к тому, с чего начали, − Эдвин усмехнулся. Нехорошо так! И с напускной непринужденностью выдвинул предложение: − Ты должна убить меня, ради спасения мира.

Его глаза сверкнули холодно и язвительно, но губы предательски дрожали, выдавая скрывавшуюся за словами обиду. Я старалась смотреть на колдуна как можно более хладнокровно и безразлично, на деле не зная, как себя повести. В итоге, битву масок проиграл Эдвин, с горечью выдавив:

− Если честно, я всегда думал, что жизнью любимого человека никогда не пожертвуешь даже ради жизни целого мира!

− Я и не собираюсь жертвовать твоей жизнью! − искреннее запротестовала я. − Ведь наверняка же есть другой способ устранить разлом, не убивая тебя!

− Ага, есть. Мне всего-навсего нужно совершить самоубийство. Эффект тот же, но тебе не придется руки марать! − Колдун так вдохновился от собственной язвительной тирады, что аж не смог улежать на месте. Он подскочил, сев на колени и предоставив себя во всей обнаженной красе для детального рассмотрения, к которому я тут же и приступила, не столько из интереса, сколько из вредности.

Эдвин, не потерпев двусмысленных взглядов, обмотался краем одеяла вокруг талии и победоносно скрестил руки на груди.

− Дурак! А о том, чтобы отказаться от магии ты не подумал?! Раз Пасть увеличивается, когда ты колдуешь, может, стоит этого попросту не делать? − возмутилась я, тоже вскочив с нагретой простыни и усевшись напротив чародея. По живописности картина, явленная мной, не уступала предыдущей, а при условии, что привлекающие внимание части тела располагаются у девушек не только ниже пояса, но и выше, пожалуй, даже переплевывала. Колдун мстительно смерил меня взглядом, демонстративно задерживая его в самых интересных местах. Не потерпев нахальства, я резко дернула одеяло за свой конец, одним движением сорвав «набедренную повязку» Эдвина и прикрыв себя по самую шею.

− Колдовство стало частью меня! Для меня чародействовать так же естественно, как дышать! Я колдую и не замечаю этого! − выпалил чародей и рванул на себя одеяло, надеясь застать меня врасплох. Не тут-то было! Готовая к обманным маневрам, я крепко держала свой край и, вместо того чтобы его выпустить, столбом заваливалась вслед за ним. Поняв, что силой ничего не сможет добиться, Эдвин придвинулся ближе и стыдливо прикрылся свободным углом одеяла.

− Может, все-таки получится отказаться от части себя, дабы не потерять себя полностью? − расчувствовавшись от такой уступчивости чародея, я даже сменила гневный тон на примирительный. Колдун, однако, инициативу не оценил по достоинству, продолжая бушевать, как закипающий чайник:

− Но тогда я буду никем! Я лишусь и этого замка, и всех богатств! Даже Луцифарио исчезнет… − с горечью произнес он, резко сбавив обороты. − Тогда… я нужен буду тебе тогда?

«Нужен? Что за глупый вопрос? Конечно, нужен! Без замка, без богатств, без пресловутого магического бессмертия!» − возопило все внутри меня. Но это был голос сердца.

А разум назойливо шептал другое. Мужчинам нельзя доверять. Они умеют плести кружево из красивых слов, которое очень скоро превращается в цепи кандалов. Как долго рай с любимым в чужом мире, в ветхой хибарке с удобствами во дворе и вечно холодной водой из колодца, которую надо еще натаскать, будет казаться раем? И готова ли я променять на это свой собственный мир, бабушку, друзей, уютную квартирку, звание мастера спорта, к которому так долго шла? Неужели я должна навсегда лишиться того, что имела, чего добивалась, за что боролась всю жизнь?

Мне казалось, что в тот момент внутри меня боролись два человека. Таких разных. По-своему мудрых и по-своему наивных.

Но кто из этих двоих был мной, истинной мной, я так и не могла решить…

Кажется, я безумно хотела сказать Эдвину: «Ты будешь нужен мне любой!»

А сказала лишь:

− Я хочу домой…

− Понятно, − немного помедлив, тихо ответил он, встал с кровати, натянул штаны, накинул рубаху.

Я молча смотрела, как он одевается, остекленевшим взглядом смотря куда-то сквозь него, на стену.

… Что-то внутри меня разорвалось, пронзив резкой болью, увеличиваясь, разрастаясь, поражая каждую мельчайшую частицу существа, уничтожая изнутри…