Закончив с сервировкой, мы наконец приступили к чаепитию. Демон разлил умопомрачительно вкусно пахнущий отвар по чашкам и приступил к оглашению ассортимента пирожков, предварительно потягивая носом над каждой тарелкой:

− Эти с мясом, эти с капустой и яйцами, эти с творогом, эти с грибами, эти с курицей, эти с рыбой, эти с вишневым джемом, эти яблочным джемом, эти с малиновым джемом.

Я просто растеклась в счастливой улыбке, готовая захлебнуться слюнями.

На вкус пирожки оказались просто восхитительно, безумно, фантастически вкусными! Я устала считать количество поглощенных хлебобулочных и выпитых кружек чая. Да и зачем? Ведь я получала от этого неповторимое моральное удовлетворение!

И кто сказал, что путь к сердцу женщины лежит через уши, а мужчины − через желудок? Может кому-то и нравится наблюдать на себе украшения из лапши вместо сережек, но лично я твердо убеждена, что в животе ей самое место.

Луцифарио удовлетворенно улыбался, подкладывая мне на тарелку еще пирожков и подливая в кружку чаю, однако и сам он явно диеты не придерживался.

− Как же я люблю людей с хорошим аппетитом! − мечтательно просмаковал он. − А вот хозяина моего чуть ли не связывать приходится, чтобы накормить. Что ни сготовь − ничего не хочет. Скоро нектаром одним питаться будет, словно бабочка! − Видимо, сия тема для демона была животрепещущей, ибо разворчался он знатно. − И так с голодухи отощал весь! Кожа, что мешок, висит. Глядишь и вовсе до скелета иссохнет, будет ходить, костями греметь, тараканов в замке пугать!

Я припомнила и впрямь довольно худощавое тело колдуна, не терявшее при этом крепости и силы, спрятать которые от моего профессионального взгляда не смог даже старательно обвисавший на нем просторный балахон. Как по мне, лишние жировые запасы мужчине ни к чему.

Но, видимо, логика демона сходна была с логикой большинства заботливых бабушек, дружно считавших вверенное им чадо страдающим дистрофией до тех пор, пока оное не приобретало шарообразную форму с торчащими в разные стороны ручками и ножками и непонятно как высунутой из пухлых плечиков головой.

− Да, вроде, не такой уж он и тощий, как я посмотрю, − лениво попыталась возразить я и, зевнув, добавила для убедительности: − Бульон бы знатный с него вышел.

Луцифарио так и просиял, словно я ему сказала лучший за всю жизнь комплимент.

− Так это я его так и откормил! − оживился он. − Это сейчас он еще в тело вошел, а раньше-то и поглядеть не на что было! − презрительно махнул рукой демон. − С него только дохтурам устройство костей изучать можно было.

«Ну, устройство-то может и можно изучать, только вот, пожалуй, не костей, а мышц, − мелькнуло у меня в голове. − Хотя, кто знает, что представлял из себя колдун до откорма».

− Ой, − не унимался демон, − такой тощий был, такой тощий! Ветер и тот его сдувал! − И, заметив мой полный праведного скепсиса по поводу его воспоминаний взгляд, Луцифарио внес поправку на правдоподобность: − Ну, это было-то лет пятьсот назад…

Кусочек пирожка, который я держала в руке, стремительно спилотировал вниз и благополучно забулькал в кружке, а кусочек, который я, на свое несчастье, успела откусить перед произнесением последней фразы демона, застрял поперек горла, вызвав приступ кашля. Нет, я, конечно, неоднократно слышала от Белых магов и то, что Пасть существует несколько столетий и то, что черный маг причастен к ее возникновению, но, при виде чародея в столь хорошо сохранившемся виде, мне даже не пришло в голову провести между этими двумя фактами параллель.

Луцифарио бросился отпаивать меня чаем, а, когда убедился, что жить я буду, занялся отловом ложечкой пирожка-водолаза.

− А-а-а… − сдавленно прохрипела я, − а сколько ему лет?

− Семьсот пятьдесят три года и шесть месяцев. Н-у-у, и еще где-то шестнадцать дней, − с неподдельной гордостью ответствовал Луцифарио.

− А сколько вообще колдуны живут обычно? − не унималась я с расспросами.

− Вообще-то, − деловито начал объяснять демон, − колдуны, как и Белые маги, бессмертны. То есть сами по себе они умереть не могут. Но, к сожалению, никто не застрахован от несчастных случаев… и… и от наемных убийц, − печально закончил он.

Мне стало как-то не по себе, как-то совестно, стыдно. Я опустила глаза.

− Нет-нет! − успокаивающе затараторил Луцифарио, накрывая мою руку своей лапой. − Я говорил не о тебе. Ты ведь не убила хозяина и, − он заглянул мне в глаза, осторожно приподняв кончиками когтистых пальцев мое лицо за подбородок, − и не собираешься. Я вижу это в твоих глазах. Старого демона не обмануть! − улыбнулся он. − Ты хорошая девушка. Ты не желаешь хозяину зла. И ты − мой друг.

− Стали друзьями после нескольких десятков совместно съеденных пирожков? − виновато попыталась пошутить я.

− И после пары литров совместно выпитого чая, − подмигнул мне демон. − А вообще, в хозяине, конечно, весь смысл моего существования, но…− он грустно вздохнул и опустил глаза, − но с ним не посидишь вот так за столом, мило беседуя и весело шутя. Он не любит общаться, ни с людьми, ни со мной. Вечно куда-то торопится, спешит. Вечно сидит, уткнувшись в свои книжки или брякает и дымит колбами. У него всегда находится куча неотложных дел, от которых его нельзя отрывать, когда бедный Луцифарио пытается завести с ним разговор…

Демон вконец расчувствовался, утирая лапами слезы, достал из накладного кармашка фартука белый, как снег, аккуратно сложенный (и, кажется, даже проглаженный) носовой платок и звучно высморкался. Потом смущенно убрал платок обратно, натянуто улыбнулся и плюхнулся в кресло напротив меня.

Раз уж разговоры пошли серьезные, то я все-таки решила задать давно вертящийся на языке вопрос:

− Луцифарио, а откуда твой хозяин знает мои стихи?

− Не знаю, − с абсолютно честным видом пожал плечами демон, − в местных поэтических сборниках твои стихи не печатают, а откуда их знает хозяин, я не имею ни малейшего представления. У него много секретов, которые он не открывает никому. Даже мне. Я всего лишь помощник, но не двойник, и потому посвящен далеко не во все.

− А что за книгу он держал в руках, когда сидел посреди той комнаты? − задала я другой мучивший вопрос.

А вот по поводу книги, судя по тому, как он старательно начал отводить глаза, Луцифарио был осведомлен. Я уставилась на него с упрямым и непреклонным видом, давая понять, что отвечать все равно придется. И демон сдался:

− Я не знаю всех подробностей, − зашептал он заговорщическим тоном, перегнувшись ко мне через стол, −, но могу сказать абсолютно достоверно, что эту книгу хозяин создал сам каким-то из своих заклинаний около пятисот лет назад. Что в ней, я опять-таки не знаю, но могу заверить, что он ей очень дорожит. Безумно. Больше, чем любым из своих творений. Больше, чем этим замком и лесом вокруг него, − демон еще сильнее понизил голос и горько добавил: − Больше, чем мной…

Мне стало искренне жаль демона. И тот, вероятно заметив мой сочувственный взгляд, поспешил сменить тему:

− А в последнее время, — (я хотела было спросить, что он подразумевает под «последним временем», но, побоявшись услышать очередную фразу про пару-другую столетий, задавила это желание на корню) — хозяин стал совсем плох. Затосковал он, жизни не радуется, творениям своим не радуется, да и не творит, уж почитай ничего. Взгляд стал какой-то… пустой, что ли… без жизни, без огонька. И, что самое ужасное, он… − демон понизил голос до едва различимого шепота, − смерти сам ищет. К нему и убийц подсылать не надо, глядишь, скоро сам на каком-нибудь дубе с петлей на шее повиснет или с башенного шпиля вниз скинется. Вот уж Белым магам работенку-то облегчит!

− То есть, − задумчиво протянула я, − когда он сегодня… не спроста так… − я сбилась, не закончив фразу, пытаясь ее покорректнее сформулировать, чтобы не задеть чувства демона.

− Да-да, − подтвердил Луцифарио, догадавшись, что я хотела сказать, − сегодня хозяин не шутил. Он и впрямь бы не стал сопротивляться, попытайся ты его убить.