- Михалыч!
Мужчина выглянул из-за автобуса, собираясь отмахнуться от Дубровской. Не до ее команд было сейчас. Но что-то в выражении лица подруги остановило.
- Марина.
***
Он забыл про геройство. Бросил пассажира, которому требовалась ампутация. Благо, Куликов подхватил все, а Олег и не понял, на чем добрался до Склифа. Как несся по коридору, не слыша окриков медперсонала. Ничего не запомнил.
- Туда вам нельзя! Олег Михайлович! – Павлова была стеной, которая образовалась на пороге в акушерское отделение.
- Где она? Где? – прорычал, вкладывая всю боль в эти слова. Но на заведующую отделением ничего не действовало. Отступая, Брагин опустился на пол и прислонился к стене. Потер ладонями мокрую голову, но успокоения эти нервные движения не приносили. Пострадавшее в аварии плечо отозвалось болью.
- Там лучшие врачи. Покровская за минуту собрала бригаду. А вам там делать нечего, - Ирина Алексеевна, как могла, смягчала голос, но избавиться от назидательско-управленческих ноток не смогла. – Вы тоже ранены? – она присела на кресло у соседней стены. – Держаться надо, Олег Михайлович. Держаться, - никакой реакции от Брагина не последовало, но Павлова могла вести монолог бесконечно. – Удивляюсь с вашей пары, чего только не пережили… И взрыв был, и кома. Вон как вас Марина Владимировна выхаживала. Вытащила же. Теперь это… Давайте вас пока осмотрят? Может у вас внутреннее что-то… Мы же тоже слышала по новостям, что кто-то погиб. Пока не выяснила… - Павловой было сложно признаться в собственном страхе за людей, которые ей стали близкими.
Ему была неважна Павлова. Он ощущал себя таким маленьким. Совсем крохотным, оставленным на стеклышке под микроскопом. Кто-то его изучает, может начнет препарировать. А он даже уползти не может – лежит кверху брюшком и молчит.
Бездействие убивало и превращало мысли в кисель. Утекали чувства – тревоги нет, страх исчез. Ничего. Только монотонный писк на задворках сознания.
Живи только. Ты живи.
Медленно заморгал и сфокусировал взгляд на размазанном лице Павловой. Вот кто пищит, нет, говорит. О чем?
- Что? – и голос свой не узнал. Удивился, неужели это он? Для достоверности даже на руки глянул, конечно, он, вот руки, кольцо. Марина.
Прытко вскочил на ноги и сделал шаг к дверям, которые распахнулись. Покровская застыла на пороге – взвинченная, уставшая, буквально без сил.
- Долгий, долгий день… - они вдвоем повернули головы к Павловой. Почувствовав неловкость, женщина встала, расправив плечи. – Ну, я пойду… - развернулась, а потом снова повернулась к Покровской. – Что там?
- Ну!
Брагин сделал шаг и остановился. Кажется, на него снова упал мост. Весь.
***
Мир был сосредоточен в этих пальчиках – маленьких, чуть подрагивающих в воздухе. Один, два, три, четыре, пять… Хрупкое счастье, на которое и дышать было страшно. И от вида которого воспоминания о боли рассеивались.
- Эй… Я тут… - затуманенными глазами смотрела на своего ребенка Нарочинская. Бережно поправила шапочку и на пару миллиметров придвинула к себе. Так хотелось обнять это счастье, раствориться в нем, вобрать его в себя. Без остатка. Может это обезболивающее так действовало?
Голова была чугунной, соображать вообще не было сил. Поэтому когда дверь скрипнула и в палату вошел Брагин, Марина еще долго смотрела на него. В серой крошке, с кровавыми подтеками на лице, размазанными грязными линиями у глаз. Побриться ему бы не помешало. И сколько раз надо было говорить?
- Ну, привет… - он казался увальнем в этом стерильном помещении. Халат был накинут на плечи, и резко контрастировал с мятой одеждой.
- Привет… - дрогнули ее губы.
- Накаталась? – приподнял он вверх брови и спросил так обыденно и просто, что в груди у Марины защемило. Вдруг нестерпимо захотелось заплакать от того ужаса, что она пережила, но на руках закряхтели, и она сосредоточилась на другом.
- Тише, тише, - закачала кулек. – Не верится…
- Во что? – Олег подвинул стул к краю кушетки и осторожно сел на краешек, сгорбив плечи.
- Что у нас такое получилось…
- Значит, все было не зря? – хмыкнул он.
- Не зря, - ее губы ощутили теплую нежную кожу, Марина насладилась мгновением, задержавшись у головки.
- Ну, как вы?
- А ты? – она снова посмотрела на мужа, у которого кривая улыбка появилась на губах. – Вот и я так же.
Они примолкли, очарованные детским сном. А счастье спало, греясь у материнского сердца. И горя не знало.
***
Едва появившись в больнице, Нина раздобыла всю нужную информацию. Кровотечение остановили, ссадины обработали, легкое сотрясение мозга – не смертельно. Покровская отчиталась Дубровской, а после убежала в ординаторскую отсыпаться. Куликов, который вышел от безделья на дежурство, покорчил лицо на вопрос о состоянии Брагина. И ей, и ему было прекрасно известно, что друга ни за какие коврижки сейчас не загонишь на осмотр.
- О-па…
Нина надеялась застать врасплох героев этого вечера и не ожидала, что попадет в сонное царство. Брагин так и отключился, положив голову на кушетку, а рядом покоилась рука Нарочинской. Марина тоже спала, склонив голову в сторону люльки, оставленной у окна.
- Привет… - бесшумно подобралась к ней Дубровская, и засмотрелась на личико дочки этой выжатой парочки. – Ка-тас-тро-фа, - сияла Нина. – Вылитая Брагин, - шептала себе под нос и кидала взгляды в сторону друзей. – Ну, спи, спи… - заметив, как малышка недовольно морщится во сне, Нина осторожно пробежала указательным пальцем у нее по щечке. – Сладкая, такая сладкая…
Снова посмотрела на Брагина и Нарочинскую – было спокойно за них. И в горе, и в радости, в болезни, и в здравии эти упрямые, гордые и потрясающе человечные хирурги останутся вместе. Теперь она была в этом уверена.
- Пора…
…и Нина ринулась строить медсестер – ну как тут в Склифе без нее?! Пора, пора за работу.
