Я глубоко вздохнул. Не было смысла блефовать дальше. Если заместитель управляющего хотел заглянуть в номер, то я не мог его удержать.

— Честно говоря, — сказал я, — у нас были хлопоты с окнами. Но я за них заплачу. Если вас это устраивает.

Мы поехали домой к Джилли на Витч-хилл-роуд, с видом на парк Галлсус-хилл. Квартирка была маленькой, но в ней царил педантичный порядок. На выкрашенных в белое стенах висели оправленные в рамки эскизы платьев, в красивых белых португальских горшочках росли кусты юкки. Мои ранки чуть саднили, но все они были чисты, и только одна из них, на плече, еще не закрылась, и из нее продолжала сочиться.

— Выпьешь вина? — спросила Джилли.

Я сел враскорячку на покрытый бежевым покрывалом диван.

— Предпочел бы двойное шотландское, если можно.

— Извини, — заявила она, возвращаясь из кухни с большой, покрытой изморозью бутылкой „Пино Шардонне“, — но все мои знакомые пьют вино.

— Только не говори мне, что они еще и вегетарианцы.

— Некоторые, — улыбнулась она.

Она поставила на столик два бокала на высоких ножках и села рядом со мной. Я взял бутылку и налил нам обоим до краев. Раз уж я приговорен к вину, подумал я, то по крайней мере не должен быть ограничен в объеме.

— Как ты думаешь, сколько тебе надо будет заплатить в „Корчме любимых девушек“? — неожиданно спросила Джилли.

— Наверно, несколько тысяч. Эти большие окна, наверно, стоят кучу денег.

— Я все еще не понимаю, что случилось.

Я поднял свой бокал в молчаливом тосте и одним глотком наполовину опорожнил его.

— Ревнивая жена, — объяснил я.

Джилли растерянно посмотрела на меня.

— Ты же говорил, что твоя жена…

— Мертва, — решительно закончил я. И повторил еще тише: — Мертва.

— Значит, ты хочешь сказать, что то, что сегодня случилось… это была она? Твоя жена? Она это сделала?

— Не знаю. Такая возможность есть. Может, это был просто исключительно сильный порыв ветра. Помнишь ту бурю в Бостоне, когда ветер выбивал окна? Может, то же самое случилось и в „Под боярышником“.

Джилли смотрела на меня с миной, выражающей полное непонимание.

— Но если твоя жена мертва, то почему ты думаешь, что это была она? Ты хочешь меня убедить в том, что и она тоже дух? Твоя погибшая жена дух?

— Да, я видел ее, — признался я.

— Ты видел ее, — повторила Джилли. — Боже, я не могу в это поверить!

— И не нужно. Но это правда. Я ее видел уже два или три раза, а сегодня, когда мы любили друг друга, я снова ее увидел. Я посмотрел на тебя и увидел ее лицо.

— Знаешь, в это очень трудно поверить.

— Мне тоже это было нелегко.

— Знаешь, мне еще никогда не приходилось заниматься любовью с мужчиной сразу после того, как мы познакомились — как с тобой.

— Перестань оправдываться, — прервал я ее. — Я тоже сразу захотел тебя. Разве разница только в том, что ты женщина?

— Вообще не в этом дело, — ответила Джилли со слабым возражением в голосе.

— В таком случае, совершенно не нужно переживать.

— Но теперь ты ставишь меня в крайне неловкое положение.

— Неловкое? — удивился я, опять потянувшись за бокалом.

— Да, да, неловкое, ведь я впервые в жизни соблазнила мужчину… я впервые это сделала, и оказалось, что этот мужчина помешан на своей умершей жене. А в его номере в мотеле вылетают окна.

Я встал и подошел к застекленным дверям, ведущим на узкий балкон. За стеклом трепетали на пронзительном ночном ветру кустики герани. Вдали виднелось смазанные пятна света Уиткрафт-Хейс. Был уже третий час ночи. Я был слишком потрясен и вымотан, чтобы ссориться или выслушивать обвинения. Мое отражение в стекле подняло бокал и отпило вина.

— Хотелось бы мне признать, что ты права в отношении помешательства, — тихо сказал я. — Хотелось бы мне признать, что ты права, что я истеричен, что я ничего не видел и ничего не слышал, что у меня чересчур буйное воображение. Но все это — истина, Джилли. Она навещает меня. Навещает не только дом, где мы жили, но и меня лично. Это следующая причина, по которой я завтра буду погружаться в воду, хотя на это у меня совершенно нет желания. Я хочу, чтобы к моей жене вернулся покой.

Джилли не ответила. Я отвернулся от окна и снова сел рядом с ней, хотя она не хотела на меня даже смотреть.

— Если хочешь разорвать наше знакомство, у меня нет возражений, заявил я. — Ну… не совсем. Мне будет очень горько и неприятно. Но я понимаю, что ты чувствуешь. Каждый подумал бы то же самое на твоем месте. Даже мой врач считает, что у меня сильный затянувшийся шок после смерти Джейн.

Я заколебался, но затем продолжил:

— Ты крайне привлекательна и желанна, Джилли. Ты ужасно волнуешь и привлекаешь меня. Я все еще утверждаю то, что сказал раньше: как необычно, что два человека встречаются и испытывают сильное влечение друг к другу. Нам могло бы быть хорошо друг с другом, ты теперь сама знаешь это. Но я должен предупредить, что дух Джейн все еще со мной и может быть опасным, как сегодня.

Джилли посмотрела на меня глазами, блестящими от слез.

— Дело же не в опасности, — ответила она сдавленным голосом.

— Знаю. Дело в присутствии моей жены.

— Я уже прошла и через это. Когда мне было семнадцать лет, у меня была связь с женатым мужчиной. Банковским клерком. Конечно, его жена была жива, но и он никогда не мог от нее избавиться. Он или звонил ей, или думал о ней, когда был со мной.

— И ты решительно не хочешь вторично проходить через это.

Она вытянула ко мне руку.

— Джон, не имей к себе претензий. Я просто чувствую угрозу себе. А с тех пор, как я завоевала самостоятельность, я обещала себе одно-единственное: никогда не позволять, чтобы мне что-то угрожало. Никогда.

Я не знал, что ей ответить. Конечно, она была права. Она могла броситься на меня, как сексуально изголодавшаяся тигрица, и я также мог броситься на ее великолепное тело, как сексуально голодный тигр. Но она вообще не должна была воспринимать меня как любовника и делать мои проблемы своими. Она вообще не обязана была делить со мной мои страхи, видения и кошмарные переживания. А ведь во мне все еще не зажила рана перенесения потери жены и еще не родившегося ребенка.

— Ну, хорошо, — сказал я и отпустил ее руку. — Я тебя понимаю, хотя и совсем не в восторге от того, что ты говоришь.

— Прости, — шепнула она. — Ты даже не знаешь, как сильно мне нравишься. Ты как раз в моем вкусе.

— Я не могу быть в твоем вкусе, если я свихнулся из-за духа. По крайней мере, пока со мной не проведут изгнание злого духа.

Джилли с минуту молча смотрела на меня, а потом встала и вышла в кухню. Я пошел за ней и встал в дверях. Джилли вытащила яйца, булки и кофе.

— Не нужно для меня ничего готовить, — запротестовал я.

— Всего лишь завтрак, — улыбнулась она. Она разбила яйца в миску и заработала венчиком. — Ты думал об изгнании злого духа? — спросила она. Не хочешь ли вызвать священника, который обеспечит покой твоей жене?

Я покачал головой.

— Сомневаюсь, что это поможет. Но не знаю, может, ты и права. Однако мне кажется, что эти призраки из Грейнитхед удалятся на покой только тогда, когда мы узнаем, почему они все еще появляются, почему они не могут обрести покой.

— Речь о том, что нужно поднять со дна „Дэвида Дарка“?

— Наверно, так. Эдвард считает, что решение именно в этом.

— А ты как думаешь? — Джилли вынула сковороду и бросила в нее кусочки подсолнечного маргарина.

Я потер глаза руками.

— Я стараюсь сохранить рассудок. Я сам не знаю. Я просто стараюсь не свихнуться.

Джилли нежно посмотрела на меня.

— Ты вообще не свихнулся. И ты чудесный любовник. Я только надеюсь, что ты все-таки сможешь дать покой своей жене.

Это замечание не требовало объяснений. Я смотрел, как Джилли жарит яичницу, готовит кофе и гренки. Я подумал, что должен поспать перед завтрашним погружением. Холодные воды пролива Грейнитхед, беспокойные, как души умерших в городке, ждали прихода рассвета.