– Тост в честь начала весны?

Мужчина окинул её оценивающим взглядом, в котором Исабелле почудилась насмешка.

– А завтра вы будете пить за её продолжение?

– Может быть. Если вы не предложите лучший тост.

Мужчина не улыбался. Если в глазах его и было что-то живое, то лицо и тело оставались неподвижны, а в позе сквозило пренебрежение.

– Я хорошо вас знаю, маркиза Моретти. И я не пью с теми, кто так легко делится своим вином.

Мужчина развернулся, а Исабелла оторопела на несколько секунд. До сих пор никто не смел говорить с ней так. И никто, кроме друзей, не смел раскрывать её личность на карнавале.

Однако спустя не более чем пару секунд она справилась с собой, без жалости откинула в сторону бутылку и фужеры, звонко ударившиеся о мостовую, и бросилась следом за обидчиком.

– Вы, стало быть, знаете моё имя. Было бы честно, чтобы и я узнала ваше.

Мужчина, не сбавляя шага, бросил на неё косой взгляд через плечо.

– Вы ваше имя никогда не скрывали, его знает любой на этом карнавале. Я же своим не разбрасываюсь, ибо оно дорого мне добрым, как есть.

– Вы первый, кто моим именем так пренебрегает.

– Что не мешает вам дарить его каждому встречному.

Исабелла фыркнула и остановилась.

– Не совсем понимаю, чем оно не устроило вас. Я никому не предлагала того, что хотела предложить вам.

К её удивлению, мужчина тоже замер и обернулся.

– Меня не устраиваете не вы, маркиза. Меня не устраивает само это празднество греха.

– Так зачем же вы пришли сюда, если всё вам здесь не мило?

Губы мужчины дрогнули впервые с начала разговора.

– А вот это, маркиза, не касается вас совсем.

Он развернулся и стремительно направился прочь.

Исабелла постояла какое-то время, затем фыркнула обиженно и, развернувшись на каблуках, пошла назад. В последний момент она передумала и вместо того, чтобы вернуться к друзьям, свернула на боковую аллею и двинулась к своему особняку.

***

Прошло три дня и три ночи с тех пор, когда Исабелла увидела невоспитанного незнакомца, посмевшего ей отказать. Кем бы ни был мужчина в алой маске, он напрочь испортил Исабелле настроение – так что в первую ночь та даже не пошла на карнавал, сказавшись больной. На второй день она сходила на мессу – чего не делала со смерти родителей – но органная музыка и высокие своды собора не принесли успокоения её душе. На третий день Исабелла потребовала к себе лучших портных и лучших ювелиров. Меньше чем за сутки изготовили ей алое платье, достойное самой королевы.

Обновка немного смягчила горечь обиды. К вечеру Исабелла уже была почти спокойна и, потягивая из старинного кубка дорогое вино, выбирала перстни и подвески.

К полуночи она успокоилась совсем и снова вышла на охоту.

Джиовачино и Лоренза уже ждали её в привычном месте и, едва завидев, окружили ураганом цветных лент.

– Целых два дня. Я уже думал, что ты заболела, – заметил Джиовачино непривычно сухо.

– Целых два дня! – повторила Лоренза с упрёком, – мы уже думали, он уволок тебя силой в свой гарем.

Исабелла фыркнула и попыталась миновать друзей, но это оказалось не так-то просто.

– Рассказывай, – потребовала Лоренза, подхватывая её под руку, – каким он был?

Исабелла сверкнула глазами.

– Он был бесподобен. У меня ещё не было таких мужчин, как он.

Джиовачино разочаровано фыркнул и обнял Исабеллу с другой стороны.

– И ты в самом деле позволила ему то, чего так долго не хотела давать мне?

Исабелла сверкнула глазами в другую сторону.

– Он был воспитанней тебя и сам не попросил.

Двое друзей переглянулись и расхохотались.

– Ну, ты даёшь, – заметила Лоренза. – Может, ты к тому же собираешься встретиться с ним вновь?

Исабелла поджала губы.

– Вот уж нет.

– А твоё новое платье говорит о другом.

– Моё платье – только для меня! – Исабелла всё-таки выпуталась из их рук. – И этой ночью я принадлежу только себе. Уйдите, вы мне надоели.

Она рванулась вперёд и поспешила смешаться с толпой. Друзья напомнили Исабелле о том, кого она с таким старанием пыталась забыть, и ей снова стало тошно.

Исабелла перехватила фужер у пробегавшего мимо мальчика с цветами на шляпе и опрокинула его внутрь себя. Затем поймала ещё одного и отобрала целую бутылку.

Она пила и танцевала, и от танца голова у неё кружилась ещё сильней. Вместе со всеми кричала он «Viva La Vere!», но горло её не покидала горечь, а разум – серые глаза в проёмах алой маски.

– Ненавижу! – кричала она, когда все кричали «люблю», но так же, как все, передавала из уст в уста поцелуи – первые цветы наступающей весны.

Она сама не заметила, как оказалась в тёмной аллее, уходящей от центрального бульвара на север. Её обнимали чьи-то руки, и Исабелла всё никак не могла понять – чьи. Она рванулась, пытаясь освободиться движением привычным и ловким, но руки тут же оплели её вновь, теперь уже с другой стороны.

– Ты сама этого хотела, – послышалось со спины. Теперь только Исабелла поняла, что её обнимают четыре руки, и сзади о её бёдра трётся чей-то напряжённый пах, так же, как спереди трётся другой.

Исабелла пискнула, снова пытаясь вырваться. Она была слишком пьяна, чтобы сообразить, что делать. Руки казались ватными, а движения неловкими.

– Пустите же! Я не хочу! Я вас найду!

Ответом ей был только смех.

Исабелла попыталась ударить одного из нападавших между ног и даже попала – но тот сразу же отвесил ей оплеуху, такую сильную, что Исабелла тут же ощутила капельку крови, бегущую по губе.

– Джиовачино! Лоренза! – закричала она изо всех сил, но шум улицы перекрывал её голос, а рот мгновенно запечатала шершавая рука.

Исабелла замычала и попыталась укусить нападавшего, но даже когда её зубы сомкнулись на мозолистой ладони, противник лишь перехватил её поудобней.

Другой принялся срывать с Исабеллы платье. Опьянение стремительно слетало, и в голове у Исабеллы почти сложилось осмысленное: «Надо сорвать с него маску», – когда стоявший спереди коротко вскрикнул и осел.

Исабелла тут же рванулась, высвобождаясь из рук второго, а через секунду увидела, как мелькнул в воздухе клинок, гарду которого украшала россыпь аметистов, выложенная вензелем: «F».

Исабелла метнулась назад, подхватывая с мёртвого тела кинжал, и заняла оборонительную стойку, из которой собиралась пронзить любого, подошедшего слишком близко.

Подходить было некому. Оба нападавших лежали неподвижно, а тот, кто стоял над ними, явно не собирался касаться её сам – и от этой мысли Исабелле захотелось стонать от обиды.

– Кто вы такой? – спросила она. – Вы следите за мной?

Мужчина в алой маске обернулся к ней.

– Вам бы стоило сказать «спасибо».

– «Спасибо»! Я бы сказала вам больше, если бы вы встретились со мной в более мирной обстановке.

Мужчина рассмеялся, и горло Исабеллы сдавило нежданной обидой.

– Я уже сказал вам, маркиза. Это исключено.

Исабелла сжала зубы и, бросив кинжал, шагнула к нему.

– Как же тогда мне отдать вам долг?

– Больше не целуйтесь с теми, у кого пахнет изо рта. Этого будет достаточно.

Исабелла едва не дрожала от охватившей её ярости.

– Как вы смеете так со мной разговаривать…

– Я говорю так, как вы ждёте, чтобы с вами говорили.

Исабелла задохнулась от возмущения. Впервые в жизни она не могла подобрать слов для ответа. Но когда мужчина собирался уже развернуться и уйти, метнулась к нему стрелой и сорвала маску, скрывавшую лицо.

Мужчина попытался подхватить этот малюсенький кусочек ткани так, будто он был его последней защитой от врага, но не успел. Исабелла торжествующе воскликнула – и замерла, ошеломлённо разглядывая изрезанное шрамами, хоть и некогда красивое лицо.

– Довольны? – спросил незнакомец и резко вырвал маску из её рук. Он снова прикрыл ею лицо, а затем, отвернувшись и не говоря больше ни слова, направился прочь.