Картина, которая предстала его взору, была поистине незабываема. На столе поверх распахнутого настежь ЖБП красовалась почти опорожненная литровая бутылка «шила». Под столом, раскачиваясь из стороны в сторону, сидел на корточках босой «полковник», держа в каждой руке по ботинку.

В противоположном углу каюты стоял столь же качающийся майор. На вошедшего зама никто и внимания не обратил. «Полковник» с майором, явно, готовились к некому серьезному действу.

– Ты готов? – вопрошал «полковника» майор.

– Я всегда готов! – гордо отвечал Брикач.

– Тогда взлетаю! – важно констатировал майор и, растопырив крыльями руки, начинал описывать телом некие замысловатые движения.

– Цель уничтожить! – внезапно вскрикнул Брикач и, прицелившись, с силой запустил в майора своим ботинком.

Однако тот ловко увернулся. Ботинок ударился о переборку.

– Промах! Вот так я ухожу на вертикалях! Давай еще!

Следующий ботинок припечатал майора по заднице.

– Ну, что, бля, получил фашист гранату! – подал голос из-под стола Брикач.

– Это я не под тем тангажом уходил! – не остался в долгу майор. – Ты там наливай, а потом посмотрим, чья возьмет!

Замполит затворил дверь. Боевое братство было восстановлено.

Данный документ считается одним из самых загадочных и спорных источников по истории подводной войны в Первую Мировую войну. Достаточно сказать, что никаких упоминаний о субмарине UE-007 нигде более не обнаружено; все названные в дневнике лица также отсутствуют в списках Императорского Военно-Морского Флота. По этой причине половина исследователей считает «Дневник» мистификацией, а другая половина – напротив, единственным свидетельством о какой-то крайне засекреченной германской программе.

Как бы то ни было, ни один серьёзный военный историк не смог пройти мимо этого документа. Мы снабдили текст лишь незначительной выборкой из всех примечаний, которыми он оброс за долгие годы изучения; но даже в этом виде объем комментариев, как увидит читатель, существенно превосходит объем самого источника.

«14 июня 1916 г. 6-й день похода. Вступили в первый боевой контакт, а именно: в 14.30 слева по курсу обнаружен небольшой спасательный плот французского производства с единственным живым человеком, облаченным в одни кальсоны. Так как де-факто этот полубезумный оборванец оказался, таким образом, капитаном вражеского плавсредства, пришлось поступить согласно инструкции 69/10 об обеспечении скрытности, а именно: «пленного капитана взять на борт, плавсредство потопить подрывными зарядами вместе с остальным экипажем». Фактическое отсутствие экипажа не может служить основой для отступления от Устава, хотя некоторые вольнодумцы и пытались доказывать обратное.

После бутылки шнапса пленник стал весьма словоохотлив и на ломаном английском языке объяснил, что он действительно капитан русского эсминца «Утешительный», три дня назад подорвавшегося где-то поблизости на минах; а все документы были им уничтожены (съедены) в виду неприятеля (то есть нас). После второй бутылки он с готовностью описал всю дислокацию русской эскадры Северного моря, но наотрез отказался сообщить свое имя, чин и воинский номер.

Странные у этих варваров понятия о военной тайне.

Примечание Ал. Больных: совершенно невероятная история! О какой «русской эскадре Северного моря» вообще может идти речь? Господам западным фальсификаторам следовало бы хоть иногда изучать серьёзные исследования по военно-морской истории – например, полное собрание моих предисловий)

Примечание Гибсона: крайне многозначительный эпизод; после Февральского переворота, погубившего многие архивы, у нас почти не осталось сведений о тайной военно-морской политике наших бывших союзников, и только подобные разрозненные намёки позволяют предполагать, что Россия вела какую-то свою игру…

16 июня. 8-й день похода. Выдержали жесточайший шторм, не имея возможности погрузиться по причине малых глубин. Из-за качки русский пленник упал головой на компас и необратимо повредил колпак. Заподозрив саботаж, господин дер старший помощник капитан-нах-лейтенант цур Юкк попытался на месте расстрелять негодяя, но из-за той же качки положил все шесть пуль в хронометр и аккумуляторные ямы. После этого вопрос о саботаже отпал сам собой. Правда русская скотина вдобавок присосалась к изувеченному компасу и соединённые усилия шести дюжих матросов не могли его оторвать до последней капли спирта.

Может, всё-таки саботаж?..

…Кажется, 20 июня 1916 г. Возможно, 11-й день похода. Где-то в Северном море. Точнее определиться нет возможности. У всего экипажа кружится голова, плохо с памятью и все страдают кровавым поносом. Одна русская скотина страдает всего лишь похмельем. Доктор врач герр обер-лейтенант дер Грубенштейн полагает, что причина – в пищевом отравлении. Неужели это саботаж? Проклятые жиды!

…Очередной день. Доктор врач дер Грубенштейн наконец-то определил причину повального кровавого поноса, о котором я уже упоминал. Оказывается, кислота просачивается из повреждённых аккумуляторов и проникает в цистерны с питьевой водой. Как мы могли усомниться в добросовестности императорских поставщиков продовольствия!

Во имя Кайзера и Германии, продолжаем поход.

…Буду считать, что идёт 14-й день. Совершили разворот. Судя по звёздному небу над нами и памятуя про боевую задачу внутри нас, командир недрогнувшей рукой направляет лодку на юг. Около полудня были атакованы подлым английским эсминцем, который забрасывал нас глубинными бомбами и вынудил командира начальника дер корветтен-капитанена Ногеля-абер-Ваффеля опуститься на грунт, где мы и пролежали несколько часов. По всплытии немедленно был дан двуторпедный залп в направлении гнусного британского агрессора.

К сожалению, его уже не было в пределах видимости, так что торпеды, кажется, не достигли цели.

Из-за бомбёжки кислота полностью прорвалась в цистерны с питьевой водой; однако весь экипаж воодушевлен и взбудоражен первым настоящим боем с вражеским судном, порази их Господь! Во имя Кайзера и Германии, движемся дальше неизвестно на чём. Хотя известно – на тевтонском духе, каковой не сломить никаким лягушатникам и возомнившим о себе островитянам.

Гибсон: считалось, что немцы до апреля 1917 г. не имели представления об английских глубинных бомбах. Правда, нигде не отмечен и факт контакта британского эсминца с подводной лодкой в это время и в этих водах, что заставляет нас опять вернуться к загадочному «русскому следу». Можно видеть, какую ценность представляют для военной историографии эти краткие заметки!

Переслегин: хронотипические параллелизмы, реализуемые архетипическими бифуркациями в моменты милитаристического напряжения подсознательного – трансцендентный факт, без осознания которого нам не понять вообще сам феномен военных мемуаров. Вполне возможно, что когда-то где-то какой-то эсминец действительно забрасывал, или думал, что забрасывает, бомбами какую-то подводную лодку; или же так полагали на самой лодке. Для осмысления процесса конденсации исторической вербализации всё это несущественно…