Полтора месяца бригада пробыла здесь, растянувшись на 40-километровом фронте вдоль побережья озера. Боев на этом участке не было. Мы фактически отдыхали и готовились к будущей встрече с врагом.

Конец осени и начало зимы принесли много радостных известий. Сводки сообщали о крупных победах наших войск. В низовьях Волги три фронта перешли в контрнаступление и завершили 23 ноября окружение крупной группировки фашистских войск, в которой насчитывалось более трехсот тысяч человек и огромное количество военной техники.

Бураковский ездил в штаб армии, вернулся веселый. Говорит, что и у нас наступлением пахнет…

— Скорей бы начинали! — вырвалось у Дмитрия Ильича.

Да, по всем данным, наступление действительно было не за горами. 14 декабря наша бригада, совершив 100-километровый марш, сосредоточилась в районе южнее Путилово, в двенадцати — пятнадцати километрах от линии фронта. Мы снова вошли в состав 8-й армии.

Мне пришлось проститься со своим дивизионом. Жалко было расставаться с друзьями, но что поделаешь… Полковник Алексей Яковлевич Данин был переведен в 327-ю дивизию, а меня назначили вместо него заместителем по артиллерии к неразговорчивому, строгому командиру бригады полковнику Ивану Николаевичу Бураковскому.

Дивизион я передал в надежные руки — капитану Семену Акимовичу Житнику. Заместителем по политической части остался майор Дмитрий Ильич Жук (после упразднения института комиссаров ему присвоили это звание). Заместителем по строевой части стал старший лейтенант А. В. Лубянов, вернувшийся в дивизион после излечения.

Мы усиленно готовились к предстоящим боевым действиям.

Командование бригады было ознакомлено с содержанием Директивы Верховного Главнокомандования, в которой Волховскому и Ленинградскому фронтам ставилась задача совместными усилиями прорвать немецкую оборону южнее Ладожского озера, разгромить группировку противника и разорвать кольцо блокады.

Главный удар будет наносить 2-я ударная армия. Наша 8-я армия получила задачу обеспечить левый фланг, имея в первом эшелоне только одну дивизию и нашу бригаду.

Бригада должна прорвать вражескую оборону на участке Тортолово, Мишкино — на фронте в два километра. Эти населенные пункты сохранились лишь на картах, от них не осталось даже развалин: фашисты растащили дома для строительства землянок и на топливо, а на их месте оборудовали огневые точки. Справа до Гайтолово должна была наступать 80-я дивизия. Слева оборонялась 286-я дивизия.

— Опять под Тортолово попали. Ничего себе, удружили нам! Нет чтобы на главное направление поставить, — недовольно сказал Бураковский.

— Мы там воевали, места эти знаем, вот нам их и дали, — предположил начштаба бригады.

— На самый фланг угодили… — Бураковский провел карандашом по карте. — Тут похуже, чем на высотах… Вот что, Морозов, иди к Безруку и проси побольше артиллерии, а я у командарма просить буду. Иначе нас фашисты прижмут к земле огнем. Ведь вот отсюда все наши боевые порядки им будут видны как на ладони. Ты это имей в виду, запланируй, туда побольше огня.

— Было бы чем стрелять, за мной дело не станет.

Несмотря на то что бригада попала на самый фланг вспомогательного направления, нам очень хотелось взломать оборону противника и не отстать от дивизий, наносивших главный удар.

Но для этого нужны были силы и средства, а их недоставало. Бригаде придавались 146-й минометный полк, 905-й и 512-й отдельные гвардейские дивизионы реактивных установок, 502-й отдельный танковый и 77-й инженерный батальоны. В период артиллерийской подготовки и атаки пехоты, то есть в первые часы боя, бригаду поддерживали 798-й артполк и полковая артиллерия 265-й дивизии, находившейся до этого здесь в обороне. Во всех частях усиления вместе с бригадной артиллерией насчитывалось около ста орудий и минометов.

Долго я уговаривал начальника артиллерии армии С. Ф. Безрука добавить нам орудий. Генерал со всеми моими доводами соглашался, но помочь не мог: дополнительных средств у него не было.

Безрук посоветовал выделить для подавления противника на высотах за флангом бригады только два дивизиона, мотивируя свой совет тем, что эти высоты расположены вне полосы наступления.

От него я узнал, что на фронте прорыва 2-й ударной армии шириной двенадцать километров сосредоточено более двух тысяч орудий и минометов, а на участке 327-й дивизии создана плотность артиллерии до трехсот орудий на один километр. Я позавидовал полковнику Данину, начальнику артиллерии этой дивизии.

— Это еще что! Второй ударной дали артиллерийскую дивизию из двенадцати полков, — сказал генерал, пересыпая свою речь украинскими словами. — С конца прошлого года их стали формировать. Потом, может быть, и корпуса артиллерийские будут. Вот, брат, силища-то где!

Да, скачок невиданный! Нас радовали такие огромные перемены. Вспомнилась оборона на реке Сож в июле 1941 года, когда мы считали орудия единицами.

— Чему улыбаешься? — спросил генерал.

— Радуюсь за соседей. А за себя — нет. Оборона-то у немцев сильно укрепленная, траншейная. Здесь они глубоко зарылись. А в бригаде пятьдесят орудий на километр. Туго придется нам…

Генерал посмотрел на меня и, улыбнувшись, добавил:

— Ну ладно, уговорил. Иди к начальнику штаба Солодовникову, пусть он выделит вам дивизион из двести восемьдесят шестой дивизии. Потом дадим бронепоезд, должен на днях прибыть.

Так я и ушел от него, выпросив только один дивизион 554-го артполка 286-й дивизии, соседа слева. Но зато радовало, что действовавшая к северу от нас ударная группировка будет поддержана огнем большой массы артиллерии.

Готовясь к наступлению, мы ежедневно проводили учения с боевой стрельбой. Подобрали местность, похожую на район Тортолово и Мишкино, и тут «штурмовали укрепления противника».

Всю последнюю неделю перед наступлением я и начальник штаба артиллерии бригады майор Л. М. Капустин уточняли огневое планирование артиллерийского наступления, ставили боевые задачи командирам групп и частей.

В нашей полосе было обнаружено столько целей, что не хватало батарей для их подавления. Данные о противнике, полученные от 265-й дивизии и от штаба артиллерии армии, не отличались достоверностью и точностью. Нам прислали карту-бланковку крупного масштаба. На ней была нанесена вражеская оборона поданным аэрофотосъемки. Тут оказалось все, что могло попасть в объектив фотокамеры самолета: траншеи, отдельные окопы, ходы сообщения, огневые позиции артиллерии и т. д. Эти карты тогда только начинали находить широкое применение и явились большим подспорьем для планирования огня. Но они имели еще много недостатков: дешифрирование не везде оказалось удачным, по результатам его трудно было судить, какие траншеи, окопы заняты противником, а какие нет, какие из сооружений ложные. Точность нанесения целей тоже оставляла желать много лучшего.

Меня беспокоило, что на карте отмечено очень много целей, не наблюдаемых с наземных пунктов. Для поражения таких объектов потребуется много снарядов. Не давали нам покоя и господствовавшие высоты, расположенные к юго-востоку от Мишкино и углом вдававшиеся в наш район. С этих высот противник фланговым огнем мог простреливать боевые порядки бригады.

Сложные вопросы возникали один за другим. Как, например, пойдет пехота за огневым валом? Она ведь ни разу не делала этого. Я просил командиров батальонов капитан-лейтенанта Н. А. Склярова, майоров В. Н. Бирюкова и И. В. Яркина разъяснить бойцам, чтобы они прижимались к валу как можно ближе, не отставали от огневой завесы. Беседовал на эту тему с командирами стрелковых рот и взводов.

Наконец приготовления были закончены. Вся артиллерия на огневых позициях. Люди знают свои задачи. На щитах орудий записаны установки для стрельбы по каждой намеченной цели, распределены снаряды.

К 6 часам 11 января части бригады заняли исходное положение для наступления. На правом фланге, перед Тортолово, — 3-й батальон; на левом, перед Мишкино, — 1-й батальон; между ними, возле железной дороги, — 2-й батальон.