========== Предисловие, в котором Марка Ястреба хотят послать, причём довольно далеко ==========
Городок был непривычно чистеньким и опрятным, так даже и не подумаешь, что глухомань в горах. Марк сомневался, ехать ли, но к письму старой знакомой, с которой вместе начинали в Гильдии, прилагался кошелёк на дорожные расходы, о котором было сказано, что он в любом случае останется у получателя, и наёмник решил съездить. Хотя бы просто из любопытства: про Грету Лягушачий Рот он слышал, что полуорчиха высоконько взлетела — не просто стала телохранительницей барона Драконлинга, а чуть ли не признанных бастардов ему родила. Для чего ей мог понадобиться Марк Ястреб, наёмник много кому известный и за услуги свои запрашивающий столько, что не всякому, далеко не всякому по карману, было любопытно тоже. В сущности, с его золотым запасом, хранящимся у бородатых коротышек и ими же выгодно пущенным в оборот, Марк бы мог уже и вообще не браться ни за какие контракты. Купил бы себе домишко на морском берегу и сидел бы на крылечке вечерами, глядя, как корабли исчезают в туманной дали, попивая при этом холодное пиво или горячий грог, смотря по сезону. Пытался, честно. Даже вдовушку находил для пущего уюта, хозяйственную, не скандальную, пухленькую и немногословную — сокровище, а не баба. Месяц жил, как в раю, а потом позвали его старые приятели на совершенно безнадёжное дело — поймать живую виверну для какого-то там королевского зверинца, и он побежал, пятками сверкая, даже про задаток не спросил, до того этот его пирожно-перинный рай показался убогим и тоскливым. А когда попытался вернуться, его не скандальная-немногословная выставила за калитку узел с его барахлом и калитку захлопнула перед носом, не дав и слова сказать. Ну, больше он и искать никого не стал: в Бездну их, этих баб, геморрой с ними один…
В городских воротах он не стал предъявлять письмо: хотелось для начала осмотреться. Пошлин с приезжих, кроме купцов, не брали, но записали имя-звание и род занятий в толстенную амбарную книгу, не иначе с коротышек обычай передрали — считать всё и всех. Ну, он сроду ни от кого не прятался, назвался честь по чести, так что стражник-полуорк прищурился, явно что-то такое припоминая. Ничего, впрочем, не спросил, только посоветовал постоялый двор «Полнолуние»: и чистенько, и спокойно, и кормят неплохо, и не сильно дорого при этом. Первая улица от ворот направо…
Почему «Полнолуние», Марк понял, едва в ворота въехал: парнишка с едва пробившимися усишками без всякого стеснения скинул единственное, что на нём было — длинную шерстяную рубаху, отдал её то ли матери, то ли хозяйке и, пока она туго сворачивала одёжку, перекинулся в волка. Вполне ещё ладная для своих лет бабёнка затолкала свёрнутую рубаху в котомку, приладила её, точно вьюк, на спине у волчонка, и тот затрусил обманчиво-неторопливой рысцой, от которой, бывает, и на лошади-то хрен уйдёшь. Марк только головой покрутил: жрецов Девяти на вас нет, это надо же — оборотни в городе, и всем хоть бы хны! Как чесали языки, так и чешут дальше, даже головы не повернули. Вернее, глянули так мельком: а-а, парня с поручением послали — и все дела. Да и сама компания, что трепалась о чём-то — тоже загляденье: остроухий, коротышка и двое орочьих четверть, что ли, кровок. Человеком без всяких чужих кровей тут только хозяйка и была.
Она с интересом глянула на Марка, и не как на постояльца, а с таким интересом… вполне бабьим. Ну, он и в молодости красивым не был, конечно: крючковатый нос, «птичьи» круглые жёлтые глаза, и ростом особо не вышел, и ста’тью не отличился — так, обыкновенный мужик, каких на дюжину двенадцать. Но ему это и в молодости не мешало, а уж теперь, когда и имя кой-какое заработал, и деньги кой-какие, по борделям шляться у него и вовсе нужды не было. Желающие прыгнуть к нему под одеяло и так находились. Самое смешное, что почти всегда «за любовь», а не «за деньги», хотя глядя на его одежду и оружие, ясно было даже деревенскому дурачку: денежки у него водятся.
— Желаете снять комнату, сударь? — спросила бабёнка.
— Желаю, — признал Марк, спешиваясь и передавая поводья заторопившемуся к нему мужичку с толикой орочьей крови. — Пока на недельку, а там видно будет.
*
Бабы должны быть похожи на баб, а мужики — на мужиков. Первые — кругленькие, мяконькие, со всеми полагающимися выпуклостями, чтобы всё это добро хорошенько потискать. Вторые — мускулистые и где надо волосатые, крепкие, чтобы уж с ними-то не бояться наставить синяков, как с бабами, а дать себе полную волю. Вот Марк и не жаловал эльфов, потому что с остроухими, пока руку в штаны не запустишь, хрен поймёшь, кто на тебя вешается. Ну, и ещё эти надменные морды эльфячьи, когда они оказывают тебе великую милость, допуская до своих костлявых тушек, тоже бесили. Эльф у Марка был один раз, давным-давно в сопливой юности, просто из любопытства, и больше он с остроухими не связывался. Ему и людей хватало. И баб, и парней. Собственно, он и от ровесников не отказывался — двоим опытным мужикам понять друг друга не трудно, и ничего этакого они один от другого не ждут: ни любви там, ни заботы, ни прочей мути. Но даже парни помоложе должны были, по разумению Марка, быть похожими на парней, а не изображать из себя переодетых девиц.
Так что барона Драконлинга он не понимал. Ну, вот правда. Нет, Грета Лягушачий Рот была отличным бойцом и надёжным напарником. За спину к себе, чтобы прикрывала, Марк пустил бы её, ни мгновения не раздумывая, а вот в койку… Даже родив двух детей, она не поправилась и не округлилась — осталась нескладной с виду, слегка косолапой жердиной с вечной своей улыбкой во весь свой лягушачий рот и с маленькими глазками непонятного цвета. И вот это назвать своей признанной фавориткой и матерью своих детей? Правда, признавал Марк, орки есть орки: и яд их не всякий берёт, и стрелой поди убей, и вообще, если сразу убить не сумел, вполне может статься, что раненый отлежится, встанет на ноги, и тогда уж неудачливому убийце точно не жить. А Драконья Башня с новоявленным вольным бароном Золотого Нагорья многим была как кость в горле, так что его милость наверняка хотел живучих детей, а не красивых. Опять же, про Грету болтали, будто она родная внучка Грока, а Грок — это как ни крути, имя, не то что какой-то там Тристан Второй, который вроде как был настоящим отцом барона.
Она пришла, когда Марк, помывшийся с дороги и одетый в чистую смену, а потому благодушный, как сытый пардус, ужинал под гномский самогон, одобрительно поглядывая то на хозяйку, то на молодого стражника, которому до дрожи хотелось хотя бы поболтать с бывалым наёмником. Вот прямо сразу, как сдаст дежурство. Марк уже прикидывал, что, пожалуй, выберет парня, который точно не станет потом за него цепляться, но тут в обеденный зал под общие сдержанно-почтительные поклоны вошла Грета, и пришлось игру в переглядки бросать.
Сначала, как водится, вспомнили молодость, поделились новостями, прикинули, кто о ком из старых знакомых слышал, пожаловались друг другу, что уже и глаз не тот, и рука не та… Словом, обычная болтовня двух старых приятелей, не близких, но кое-чем связанных. Грета на радостях от встречи заказала ещё бутылку «Пламени глубин», хозяйка бутылку принесла, но на «госпожу Маргарету» посмотрела в некотором сомнении и, похоже, отправила кого-то из своих волчат в замок с донесением, что госпожа баронская телохранительница сама до башни своей, кажись, не дойдёт.
Ну, пока ещё под стол никто сползать даже не думал, у Греты разве что щёки разгорелись, как от ледяного ветра на Перевале Снежных Призраков (эх, молодость, молодость), да маленькие глазки как-то очень уж ярко заблестели, а в остальном — словно пила она не гномскую отраву, от которой даже у бывалых наёмников дыхание перехватывает, а эльфячий виноградный сок с травками под названием «вино», смех да и только. У стойки смазливенькая, но совсем не во вкусе Марка девица тренькала что-то на цимбалах — хорошо тренькала, кстати, душевно: и говорить не мешает, и что-то такое слышно, приятное и лёгкое. Рядом гномы негромко гудели что-то о граните, кирках и ценах на продовольствие. Марк не прислушивался специально, само собой получалось: наёмнику много чего полезно знать, чтобы и найти заказчика, и выполнить заказ. «Лишних знаний не бывает, Ястреб», — говаривал его напарник, мажонок, которого выперли из Академии за какую-то особенно наглую и удачную шуточку над профессорами. Марк вообще-то магов не сильно любил, но Дрок был парень правильный, он и погиб-то как настоящий наёмник, давая Марку возможность увести сыновей нанимательницы, оставшейся с колдуном на верную смерть, лишь бы мальчишки остались живы. Их-то Марк доставил к отцу, а вот лучшего своего напарника потерял…
