– А если будет девочка? – Катерина не справилась с эмоциями, и слезы потекли по ее щекам, она быстро их смахнула и порадовалась, что Павел так и не повернул к ней голову.

– Значит, родим второго мальчика! Или третьего! – Павел был в восторге от своей идеи. – Ты мне нужна, необходима как мать моих детей. Ты хороший человек, красивая женщина, но, скажем прямо, бездарный писатель.

– Прекрати! – взвизгнула Катя и вскочила на ноги.

От ее пронзительного крика Павел вздрогнул и пролил на себя вино.

– Прекрати так говорить! – Екатерина захлебывалась слезами. – Если у меня сейчас сложный период и я не могу написать ничего путного, это не значит, что я бездарность! Да как ты… Ты, ты, который должен был меня поддержать, как ты смеешь так говорить!

Катерина выскочила из комнаты, в коридоре схватила сумочку, обулась и выбежала из квартиры куда глаза глядят.

Они не разговаривали уже три дня, и это был самый большой срок полного безмолвия за все восемь лет брака. Катерина никак не могла простить мужу его слова о своей бездарности, она словно проглотила горячие угли, которые теперь жгли ей душу, и потушить этот пожар не получалось. Три ночи она провела у себя на диване, не сумев заставить себя лечь в супружескую постель. Катерина ничего не писала в это время, она даже не включала компьютер, просыпалась рано утром и уезжала на весь день на дачу, благо у нее имелось место, где можно было ото всех спрятаться. Чем занимался в эти дни Павел, она не знала и, наверное, пока и знать не хотела, слишком сильна была ее обида. К тому же слова мужа о продолжении рода до тех пор, пока она не подарит ему наследника, повергли Катю в ужас: она на одного-то ребенка еще не согласилась, а Павел уже размечтался о целом детском садике!

Катя бродила по саду, закутавшись в старую шаль: по утрам было довольно холодно – в начале августа порой бывает странная для лета погода. Участок назывался дачей чисто номинально: кроме скромного домика и практически диких, неухоженных яблонь, на нем ничего не было. Они с Павлом ничего и не сажали. Это было место, куда можно сбежать от надоедливого города и благ цивилизации. Правда, раньше они всегда уединялись здесь вдвоем…

«И что же мне делать?» – Катерина опустилась на складной стул, который сама же и вытащила из домика. Она лениво рассматривала безлюдную сельскую дорогу – дача была по случаю куплена в полуразвалившемся колхозе, расположенном всего в двадцати километрах от города. На своей машине Катерина добиралась сюда за час и уже была вне зоны доступа, потому что Интернета здесь не было, а сотовый ловил с грехом пополам. От деревеньки колхоза «Заветы Ильича» осталось несколько домов в конце улицы да один чисто сельский продуктовый магазин, где можно было купить привозной хлеб и спички. Деревенька была тихая, здесь остались одни старики да парочка вот таких же заезжих горожан, которые позарились на дешевые домики.

Конечно, где-то в глубине души Катя всегда ждала вот такого разговора о детях, но все-таки надеялась, что ее Павел окажется умнее тех самовлюбленных типов, которым непременно надо продолжить свой царский род.

Он очень изменился за последние два года. Катерина безразлично рассматривала пустую, заросшую бурьяном улицу, по которой бегала и громко тявкала местная дворняжка. После выхода его «Волка», как Катя называла роман «След одинокого волка», и обрушившейся на Павла славы и больших гонораров он сильно изменился. Купил себя неподъемную по меркам их семьи иномарку в кредит, а старенький «Опель» отдал жене, на нем Катерина сейчас и ездила. Оборудовал свой кабинет новым компьютером, купил дорогущее кожаное кресло и завел мещанскую привычку пить дорогое вино с утра. Катерина, искренне любившая мужа, смотрела на все эти выходки «новоявленной звезды» с умилением: так наблюдают за маленькими девочками, которые надевают себе на голову наволочку и провозглашают себя невестой-принцессой. Она прекрасно понимала, что у Павла кризис среднего возраста, помноженный на легкую форму звездной болезни, и даже как-то особо по этому поводу не парилась. И оказывается, зря! Похоже, звездная болезнь ее мужа приобрела острую форму, раз он решил передать свои гениальные гены именно сыну (раньше ее муж в шовинизме замечен не был) да еще и оскорбил ее обвинением в бездарности. Вот именно это и обидело Катю больше всего. Оказывается, ее муж не то что в нее не верит, он твердо убежден, что она посредственный писатель!

– Он прямо так мне и сказал! – вслух пробормотала Катерина, до сих пор не переварившая слова мужа. – Просто взял и сказал: «Катя, ты бездарность!»

Катерина никогда так не думала ни про себя, ни про своего мужа, она была твердо уверена в том, что они оба талантливые писатели, и всегда поддерживала эту веру в Павле. Ведь и у него не всегда дела шли так гладко, были и периоды застоя, и откровенно неудачные книги. И когда Пашка опускал руки, она всегда была рядом!

– Как он мог! – Обида никак не хотела проходить, а жить с раскаленными углями в груди Катя пока не умела.

Надо чем-то заняться! Катерина решительно встала, она знала: чем больше времени проведешь в обиде и унынии, тем сложнее будет вернуться к нормальной жизни. Конечно, Катя не допускала мысли о том, что ей придется проститься с книгами навсегда, это предложение Павла звучало настолько бредово, что она его даже не рассматривала. С другой стороны, ее выпускающий редактор Ольга Медлякова была права, она растеряла тот самый азарт, вкус к жизни, интригу, живые ноты, которые раньше делали ее книги интересными. Значит, надо взять перерыв и найти какой-то способ вернуться в реальную жизнь и испытать неподдельные эмоции. Что же касается настойчивого предложения мужа о продолжении его гениального рода, то после такой ссоры Катерина была меньше всего расположена к осуществлению этого плана.

Катерина вернулась в домик и переоделась. Скинула шаль, сняла потрепанный спортивный костюм и облачилась в привычные для себя джинсы и рубашку. Она решила съездить за советом к подруге, благо Ксюша была женщиной разумной и во всех смыслах успешной, даже по меркам Павла. У Ксюши имелись пятилетний сын, любимая работа и муж. И не просто «муж», а председатель Законодательного Собрания, Никита Сергеевич (прямо как Хрущев). Ксения была его успешным приобретением. Первый брак Никиты Сергеевича на пике карьеры распался, так как по статусу ему теперь была положена более молодая и красивая жена, и Ксения соответствовала всем заявленным требованиям. Сын у них был общий.

– Ксюша? – Катерина позвонила подруге, как только отъехала от дачи на внушительное расстояние, она не хотела, чтобы связь прервалась в самый ответственный момент. – Ты сейчас на работе? Ты не против, если я заеду на полчасика?

Получив разрешение подруги, Катерина помчалась прямо к деловому издательству «Капитал плюс», где Ксения Беленькая уже несколько лет работала главным редактором. Пропускной режим в здании был очень строгий, требовалось предъявить паспорт или водительские права, но Екатерина была настолько выбита из колеи своими неприятностями, что оставила все документы в машине и теперь топталась перед администратором на ресепшене с кислым лицом.

– Я все в машине оставила! – Катерина очень не хотела возвращаться назад. – Может быть, вы меня так пропустите? Мне к подруге. – Она попыталась кокетливо улыбнуться, но тотчас одернула себя. Роковой соблазнительницей она не была и в свои лучшие годы, а теперь уж подавно, да еще без макияжа и в джинсах.

– Женщина! – Администратор посмотрел на нее с недоумением, молодой и симпатичный парень явно не понял, что с ним сейчас заигрывали. – Нужен любой документ, удостоверяющий вашу личность!

– Да чтоб тебя! – в сердцах выругалась Катерина и достала из кармана джинсов сотовый телефон. – Ксюша? Можешь сама спуститься? Я здесь застряла у тебя внизу.

Подруга спустилась через пять минут. Ксения была в легком голубом платье, которое великолепно оттеняло ее смуглую кожу, золотистые волосы тяжелой волной спадали на плечи.