Гиримар Рыжебородый оказался вовсе не рыжебородым: чёрная словно сажа борода, того же цвета волосы и мохнатые густые брови придавали его лицу воистину грозный вид. Смягчали впечатление бойкие голубые глаза и, несмотря на пережитое, не потерявшие румянец щёки. Гном оказался довольно высок, не менее пяти футов росту и просто необъятен в плечах.
— Это грабёж… — коротко выдал он, оглядев товарищей. — Это обычный, неприкрытый, грабёж… — продолжил он. — Одни лишь эртийские луки, которые вы уже упрятали в свои заплечные чехлы, идут по сто пятьдесят крон закупочная. Я подам протест в гильдию! — строго, но при этом жалобно, обратился гном к своим спасителям.
Зас молча протянул ему деревянный футляр. Гиримар открыл его и долго рассматривал небольшой медальон, усеянный мелкими аккуратными рунами окаймляющий не малого размера рубин в центре.
Выждав паузу, маг заговорил:
— Девять магических медальонов среднего ранга, в основном сокрытия и защиты от магии, плюс десять низкого, я бы даже сказал ближе к среднему. Заодно право на всё, что имеется в данном подземелье. Мы забираем лишь то, что на нас и кое-какую мелочёвку из припасов. И не надо кривиться, стоимость средне-ранговых медальонов не менее пятидесяти золотых крон за штуку, а в империи дадут по шестьдесят пять…
Негодования в глазах гнома поубавилось, и он обвёл взглядом навалы ценных и не очень предметов, задержав взгляд на корзинах с витариевой рудой.
— Мало, — недовольно буркнул он, — адамант, у вас на поясе висит адамант, мать вашу!
— Нас было трое, их — шестнадцать человек, троих мы убили до этого, — с укором в голосе и со свойственной ему убедительностью, начал говорить Виктор. — И у нас был выбор — рискнуть или же идти за подмогой, а за подмогой идти было долго, не менее двух суток… и что могло случиться с вами за это время — одним богам известно. И мы рискнули, и будем рисковать дальше. Он — указал Виктор на эльфа, — будет сопровождать вас до города, а мы продолжим весьма опасную миссию и ваше снаряжение, скорее всего, не раз спасёт нам жизнь. Боги, уважаемый, своей несговорчивостью вы отпугнёте удачу…
— Кинжалы, ну зачем вам — оборванцам, мифрил с рукоятями инкрустированными костью василиска? Вы что, эльфийские князья? — растеряв большую часть напора и уверенности, простонал гном.
— Хорошо, кинжалы мы оставим… — согласился Виктор.
— Уговорили, — поморщился Гиримар, — и уговорили только потому, что ничего не стоило вам перерезать мне глотку и, тем не менее, вы поступили как достойные люди. Только поэтому… Так какие там медальоны, вы говорите? — прищурившись, обратился гном к Засу.
— Самые востребованные имперской разведкой, — во все зубы улыбнулся маг. — Уж поверьте мне, я-то знаю…
**
Разглядывая грязных, измождённых и пропахших нечистотами людей, Виктор внезапно понял, отчего Зас столь опасливо относится к пленным. В основном молодые парни и мужчины, но с уже загрубевшими от ежедневной рутины лицами, в них отсутствовал стержень, тот стержень, который необходим, чтобы не гнуться под ударами жизни, стержень позволяющий ставить цели и воплощать их. У выпущенных из камер людей не было цели и не было стремлений, по крайне мере стремлений высоких, в их головах отсутствовали такие понятия. Они жили одним единственным днём. Если этот день заканчивался сытостью — они были счастливы, если он заканчивался сытостью и женщиной под боком, они были счастливы вдвойне, а дальше… Дальше они не смотрели, для них ещё существовало завтра, а вот послезавтра уже не было, послезавтра было далёким и туманным.
Они были рабами обстоятельств и уклада. Уклад говорил, что они годны вкалывать за гроши на шахтах, и они пошли на них вкалывать. Обстоятельства сделали из них пленников, и они стали пленниками — смиренными и покорными. Обстоятельства предоставят возможность стать бандитами, и они станут ими, как допрошенный отрядом батрак. Станут бессовестными и безжалостными, войдут во вкус, будут грабить и насиловать, и, как и прежде, не думать о завтрашнем дне.
Однако же опасения товарищей оказались отчасти напрасными, первое из-за того, что у освобождённых, пусть впервые за недели плена досыта накормленных, попросту не оказалось сил выкинуть что-нибудь этакое. А второе… Вторым обстоятельством стал Гиримар Рыжебородый.
Гном, по-видимому, завоевавший некоторый авторитет до этого, жёстко взял бразды правления и заявил бывшим пленникам, что все они наняты в роли носильщиков и получат некоторую долю от имущества и провизии бандитов. По прибытию в город он выплатит им небольшое вознаграждение и примет участие в их дальнейшей судьбе. А именно, устроит на шахты с добросовестным начальством. Этих — весьма осязаемых перспектив, освобожденным оказалось более чем достаточно, чтобы моментально позабыть о других перспективах, сомнительных и нечистоплотных. После чего начался сбор и упаковка возвращённого груза, распределение одежки и снаряжения, в основном снятого с бандитов, да и просто сборов, так как выдвинуться решено было до темноты. И тут случился весьма неприятный и даже опасный момент.
Гном предусмотрительно сложил самое ценное снаряжение на складе, дабы самолично упаковать его, спрятав от лишних взглядов. И так уж вышло, что никто кроме товарищей и, собственно, Гиримара Рыжебородого, о существовании выжившего бандита не знал. Даже периодически снующим по залу женщинам, он на глаза не попадался, так как был связан и брошен в самом дальнем углу склада. И когда Зас с Мэлдоном выволокли очнувшегося пучеглазого толстяка в основной, освещённый и набитый сейчас людьми зал, все замерли, а после подземное помещение начало наполняться тихой яростью и клокочущей, вырывающейся из глоток стонами и шипением, ненавистью.
Анейра, увидев бандита, всхлипнула и прикусила губу от вороха нахлынувших на неё не самых лучших воспоминаний. Из рук эльфийки на пол посыпалась деревянная посуда, которую она собирала в дорогу. Бывшие пленники потянулись за оружием, у многих оно уже имелось.
— Отрезать раскалённым кинжалом член, чтобы не изошёл кровью гнида, и заставить сожрать, — пискнул один из освобождённых — высокий, грубоватого вида парень.
— Точно, — согласился другой, — а после выпустить кишки, но так чтобы не сдох слишком быстро.
— И пусть топает без члена и с кишками, — уже весело, с задоринкой, подхватили другие.
И двинулись, монолитно двинулись, толпой, лавиной, грозной, бездумной, двинулись.
— Отставить! — рявкнул Виктор так, что с потолка посыпалась налипшая на паутину пыль.
— Ох, ну и послали же боги неразумного, — раздался в установившейся гробовой тишине, стон Заса.
— Когда мы пришли сюда, — начал Виктор, убедительно, горячо, обнаруживая в себе немалые ораторские способности, — то обнаружили в этой яме кучу зверья. Не людей — зверья. И мы их вытравили, просто и безжалостно. Не превращайтесь, слышите меня, не превращайтесь в такой же сброд. Мы коротко допросим эту мразь, а после просто повесим снаружи, без всяких зверств, на корм ворон и другого зверья — четырёхногого.
— Повесить?! — возмущённо выпалил один из освобождённых. — Знаешь, что он делал с нами, не другие — остальные, а только он, — ткнул бывший пленник пальцем в багровеющего от страха бандита. — Эта садистская скотина наслаждалась чужой болью, он только за этим и приходил сюда — издеваться и насиловать. Выводил нас из камер по одному, а после унижал, бил, выкручивал суставы. А что он делал с ней, знаешь? — говорящий указал пальцем на эльфийку и осёкся: униженной и побитой женщины больше не было, Анейра стояла гордая и спокойная, другая — чистая и сильная.
— Живьём сжечь урода! — крикнул кто-то ещё.
Тем не менее, речь Виктора, да и благодарность к спасителям, отчасти возымели действие: толпа волновалась, но пока не двигалась. Виктор понял, что надо действовать, брать ответственность и действовать. Он достал свой охотничий нож и двинулся к садисту и насильнику, намереваясь быстро и просто перерезать тому глотку, но не успел. Раздался хлопок, и пучеглазая голова кровавым веером мозгов и измельчённой кости, оказалась размётанной по залу и одежде стоящих позади людей. Фонтан крови, ещё живой и горячей, вырвался из разорванных артерий и окрасил низкий потолок замысловатым узором красных брызг.
