Я тут же вытащил мачете и отважно ткнул им в морду пытавшегося взобраться наверх врага. В ответ послышалось многозначительное ворчание, а усилия, прилагаемые пумой для того, чтобы приблизиться к вкусному телу Следопыта, утроились.

– Мочи ее, волосатый, – чувствуя, что до бесславной смерти осталось всего ничего, я еще раз взмахнул клинком, целясь в огромную пушистую конечность. – Плюй, твою мать!

Надо отдать должное – таракан старался вовсю. Но здоровенной кошке было абсолютно все равно – что на радиацию, что на яд.

– Кусай ее, бро, кусай… – Мне на глаза попались отличительные половые признаки хищника и я тут же скорректировал установку: – За шары его, сволочь! Клешнями!

Эдик разразился негодующе-матерной тирадой, но ослушаться не посмел, метнувшись куда-то к задней части продолжавшей свою возню пумы.

Горный лев, только что успешно отмахивавшийся от мачете, неожиданно замер, как-то очень по-человечески округлив глаза. Потом тоненько мяукнул, отцепился от балки и шмякнулся оземь, чуть не придавив своей тушей питомца. А затем поджал хвост и огромными прыжками унесся куда-то вдаль.

Таракан что-то презрительно свистнул ему вслед, бросился было вдогонку, но тут же передумал.

– Этих – ссильный!

– Сильный, сильный, – кивнул я, осторожно спускаясь на землю. – Тебе вообще в медицине работать надо. Есть такой врач, кастролог называется. У тебя получится.

Таракан надулся от гордости и довольно элегантно кувыркнулся в воздухе:

– Ххосяину нущен фхащ?

– Не-не, спасибо, – я на всякий случай отступил от воодушевившегося шестинога. – У меня все хорошо, ничего нигде не болит.

– Этих мощет помощь, – закинул удочку питомец. – Этих ссильный.

– Молодец, молодец. Но ты лучше летай пока по округе, мелочь всякую вали…

Когда над “Альтернативой” начали сгущаться сумерки, мы снова перешли в четвертую зону. И тут же наткнулись на стаю огромных, покрытых длинными иглами волков.

– Прячься, дурень…

К счастью, бежавшие по своим делам твари то ли нас не заметили, то ли попросту не обратили никакого внимания. Несколько десятков увитых мускулами силуэтов стремительно пересекли пространство между двумя ощипанными рощицами и растворились среди деревьев.

В общем-то, прямой намек на то, что эта категория местности могла быть страшна не только излучением. Хотя без него здесь тоже не обошлось – новый браслет оценивал радиационное заражение окружавшей меня среды аж в восемьдесят восемь процентов.

Дофига и чуть-чуть больше, прямо скажем.

Через некоторое время после встречи с волками впереди показались очертания заброшенной промышленной зоны, окруженной небольшими домиками. Судя по всему, конечная цель моего похода находилась именно там.

– Ххосяин, кашетса, тошть сопихаетса, – ни с того ни с сего заметил таракан. – Ссильный.

– Что, мех намочить боишься?

– Ххосяин – кхап, – невозмутимо парировал питомец. – Ххосяин умихать от хатиасия.

– Вот дерьмо, – я совершенно по-новому взглянул в сторону постепенно собиравшихся над головой облаков. – Радиоактивный дождь будет, что ли?

Эдик посчитал ниже своего достоинства отвечать на глупые вопросы. Вместо этого шестиног приземлился на ветку поваленного дерева и, напрочь игнорируя все окружающее, с наслаждением почесался сразу тремя когтистыми лапами.

– Тощть… Этих купатса…

Мне, в отличие от предвкушавшего водные процедуры насекомого, надвигавшаяся непогода внушала все большее беспокойство. Кто его знает, как сильно здесь повышается радиационный фон во время такого дождичка. Хорошо, если прирост составляет пару-тройку процентов. А если сразу десять?

– Тогда никакой аптечки не хватит… давай-ка, бро, перебирай крыльями. Поищем нормальное укромное место.

На округу стремительно опускалась вечерняя темнота. Солнце незаметно скрылось за дальними холмами, небо затянули неприятные иссиня-черные тучи, а ИММК недовольно щелкнул, сигнализируя о том, что обстановка серьезно изменилась.

– Девяносто два процента… пошли-ка в дом, волосатый.

Глухой бетонный забор, служивший оградой для комплекса неприветливых серых зданий, оказался совсем неподалеку, но мне пока что было не до него. Мы с петом пробрались внутрь более-менее сохранившегося строения, поднялись на второй этаж и устроились там на древнем, но еще вполне жизнеспособном диване. Буквально сразу же за окном громыхнуло, а спустя еще несколько секунд послышался стремительно набиравший силу шелест дождя.

Браслет несколько раз подал голос, но затем все-таки успокоился.

– Че сидишь, – я небрежно толкнул локтем пригревшегося рядом питомца. – Лети, купайся.

– Потом, – Эдик подтащил к себе обрывок какой-то тряпки и прикрыл ей нежное пузико. – Холотно.

– Ишь, мягкотелый ка…

Мне пришлось заткнуться на полуслове – где-то неподалеку мягко ухнул взрыв.

Пол ощутимо вздрогнул, остатки стекол в оконных рамах противно задребезжали, сверху посыпалась пыль. Еще через секунду сквозь шум ливня пробились звуки выстрелов. Затем пространство за окном осветила яркая вспышка, браслет разродился истеричным пощелкиванием, а по комнате прокатилась волна горячего воздуха.

Питомец тут же отбросил в сторону свое одеялко, потянулся всеми лапками и томно щелкнул клешнями – судя по всему, отправляться на улицу всего лишь ради гигиены ему окончательно расхотелось.

– Кто там кого, интересно, порабощает…

Словно в ответ на мои слова, внизу хлопнула дверь и послышался топот нескольких пар ног. Мы с Эдиком испуганно переглянулись, а потом, синхронно вскочив с мест, спрятались за диваном.

Несколько минут прошло в тревожном ожидании, усугубляемом доносившимися с первого этажа шорохами. Затем раздался нервный голос одного из визитеров:

– Кажется оторвались. Кто это вообще был?

– Хрен его знает, – тихо ответил другой. – Какие-то новые спецназовцы, мать их. Или штурмовики. Раньше здесь таких не было.

– Бродягу мочканули.

– Зато Флектор все еще жив, днище тупое. Удрал куда-то, рачина членистоголовая.

– Это он, что ли, растяжку задел?

– А кто еще это мог сделать? Не я же.

Наступило молчание, перемежавшееся очередными порциями шорохов.

– Блин, командира жалко, конечно, – послышался третий голос. – Но он сам виноват, что опять этого кретина в рейд взял.

– Третий раз дойти не можем. И третий раз именно из-за него сливаемся. Если бы я не знал Бродягу в реале, то решил бы, что Флектор его девочка. Других причин брать с собой это дно просто нет.

Кто-то тихо фыркнул от едва сдерживаемого смеха:

– Не… этот дятел, конечно, пассив, но только в моральном плане. Впрочем, ручаться не могу…

– Тихо!

– Ты вот мне скажи, кто себя по доброй воле тампоном назовет?

– Не тампоном, а пластырем.

– Один хрен…

– Тихо, дебилы, – в голосе шикнувшего на болтунов человека прозвучало крайнее напряжение. – Я уже задолбался сюда ходить…

Спустя мгновение до меня донесся треск, переросший в странный гул. Буквально сразу же раздались истошные, но очень быстро стихшие вопли, а вокруг запахло жареным – в прямом и переносном смысле одновременно.

– Твою мать, – я выглянул из-за дивана и убедился, что по стенам уже вовсю разбегаются веселые язычки пламени. – Ходу отсюда!

К счастью, когда мы с тараканом вывалились из окна и приземлились в липкую грязь, никаких врагов рядом не оказалось. Возможно, тот, кто так успешно залил напалмом моих временных соседей, посчитал задачу выполненной… или…

Секунду спустя до меня дошло, что подставивший группу краб вполне мог до сих пор оставаться в живых. А значит, разыскивавший его враг был просто обязан продолжить поиски.

– Дерьмо… бро, свали от меня подальше и притаись…

Около пяти минут я мужественно мок под дождем, смотрел на то, как заполняется зеленая полоска на экранчике браслета и пытался греться в пламени полыхавшего рядом дома.

Затем неподалеку раздались спокойные тяжелые шаги, а из-за угла соседнего здания появилась массивная фигура.