Дазай, стоя за стойкой, жалел, что не может просто уединиться и передернуть.

Выступление закончилось в два ночи, и жутко довольные артисты всем составом переехали за стойку. Гитаристы разминали перегруженные плечи. Кто-то читал лекцию о том, что Чуя невозможен, просто развратник и его когда-нибудь поимеют микрофоном в темном переулке — господи, чувак, знал бы ты, насколько близок к правде, молчал бы — и вообще не стоило столько пить, никакого чувства меры.

Чуя смеялся восхитительным низким голосом, и, как и во время пения, у Осаму кожа мурашками покрывалась.

Только слепые не заметили тех пристальных взглядов, которые солист дразняще бросал из-под золотых ресниц.

Дазай просто сделал пометку взять свой законный перерыв и оттащить рыжего в туалет или в служебное помещение — за волосы, если придется.

Любовью тут не пахло, зато похотью все провоняло, пропиталось насквозь.

Значит, можно будет шумно целоваться и бесить тех людей, которые, как и он прежде, терзаются неудовлетворением.

Перерыв ему дали сроком в целый час — Дазай просто приподнял брови, когда услышал фразу «за пятнадцать минут управишься» и Акутагава стушевался, начал глотать слова. Потом махнул рукой — один раз можно — и велел не тратить время зря, в частности — не мозолить ему глаза.

Чуя хохотал и был абсолютно пассивен, когда он затащил его в тихую комнату персонала, закрыв дверь на замок, прижимая прямо к ней, затыкая смеющийся рот своими губами.

Рыжий терся и гортанно стонал, Дазай порыкивал и хотел рвать одежду, но им потом надо сделать вид, что они вовсе не бросились друг на друга, срывая вещи.

Накахара в ответ только фыркнул и оторвал ему все пуговицы, припадая губами к красивой груди, постанывая чаще, вылизывая и целуя соски, обводя языком пресс.

К тому моменту, как его толкнули на диван, Осаму от желания уже думать не мог.

Не мог он вспомнить и того, как рыжий запустил руки ему в трусы. Ощутил только, как сомкнулся горячий рот на возбужденной плоти, и Дазай застонал, запуская пальцы в кудряшки, непроизвольно уговаривал мягким давлением на затылок взять глубже.

Отсасывал солист именно так хорошо, как Осаму воображал.

Не пришлось ничего говорить, просить, растягивать, отвлекая дорожкой поцелуев — рыжий оказался очень самостоятельным, а Дазай даже начал сомневаться, кто кому вообще дал — Чуя ему или все-таки он Чуе?

Судя по тому, как поспешно его оседлали, опускаясь на член с протяжным стоном — все-таки он Чуе.

Накахара двигался, менял угол, темп, хмурился — для удовлетворения себя любимого ему нужно было больше, чем просто всунуть, и Осаму понимал его — ему тоже нужно было куда больше, чем сейчас происходило.

Заломить руки за спину, шлепнуть до красноты — Чуя выгнулся, заерзал, будто только этого и ждал. Ждал небольшой боли, небольшой грубости, чего-то животного, что Дазай не любил видеть у других, когда ходил с недотрахом.

Теперь все поменялось. Солист толкался навстречу, стонал до хрипов, звал его по имени и требовал, все время требовал не останавливаться.

Сжимая пальцы в копне рыжих волос, Осаму почти мечтал сделать ему сладостно больно, связать до вмятин на коже, пролить воск пылающей дорожкой через все тело…

Чужое тело напряглось, Чуя вцепился в подлокотник, и без того узкая задница сжалась до боли, и Дазай толкнулся особенно грубо, вырывая крик из горла, кончая внутрь — много, не пытаясь вытащить, не пытаясь отстраниться.

Несколько минут они жались друг к другу, переводили дыхание, вяло шевелились.

Потом рыжая энергия на пружинках повернулась к нему, тонкие пальцы скользнули по краю рубашки, оставшейся без пуговиц.

— Как насчет повторить? — со страстным придыханием осведомился Накахара.

Дазай прикрыл глаза, ощущая, как расплывается в сытой улыбке.

Этот маленький рыжий мафиози, кажется, все-таки соблазнил его раньше, чем был соблазнен.

Но никакой жалости бармен так и не ощутил. Только молча заткнул с готовностью ответившего солиста, сжимая волосы рукой и наматывая на кулак.

Через три месяца на месте бармена в ночном клубе был очаровательно смущающийся блондин, опекаемый администратором, а в группе «Портовая мафия» появился третий гитарист.

На вешалке в доме Дазая вместо талисмана стала висеть клетчатая шляпа, а в холодильнике стало возможно всегда найти лед, апельсиновый сок и водку.