Снейп кривился и закатывал глаза, словно ему не почти пятьдесят по документам, а семнадцать, слушая от партнера, что он, Северус, ведет себя хуже, чем вел себя сам Поттер во времена учебы в школе.
— Помнится, ты именно из-за моей упертости и полного отсутствия, как тебе казалось, уважения, третировал меня с одиннадцати до шестнадцати, — вещал Генри, сидя после ужина в кресле у камина с чашкой чая. Власть над домом у него была абсолютная, так что на учиняемый после каждого слова разгром за спиной он обращал внимания не больше, чем тибетский монах, достигающий просветления, на птичий щебет.
Три часа подобных увещеваний, подкрепленные парой каверзных обещаний, и злобный демон раздора укрощен.
Мрачный и доведенный до ручки, с лицом, словно его заставили раскусить что-то неприятно горькое и кислое в тоже время, Северус под чутким патронажем Генри писал лорду Принцу прошение о посещении им с супругом Принц-мэнора. Или же наоборот — о том, чтобы в обычное время нелюдимый лорд, контактирующий с миром через поверенного, заглянул к ним на воскресный ужин в Блэк-холл.
Ответ, на удивление Северуса и к удовлетворению Гарри, был положительный.
Такие люди, как Августус Принц, всегда легко улавливают, когда и где они могут получить выгодное предложение для рода или — для себя любимых. В вопросе политики все решали связи, деньги, но иногда… Иногда было достаточно заранее отданного голоса союзника и потенциальной выгоды для рода, а этой самой потенциальной выгодой старого Принца и поманили.
Спустя два дня они имели честь встречать какого-никакого, а все-таки родственника в Блэк-холле. Волосы лорда Принца имели цвет соли с перцем, а глаза были черными и бездонными, такими же, какими его внук по сей день примораживал к месту наглецов, имевших смелость вести себя с ним непочтительно.
Поттер только лишний раз смог представить, как будет выглядеть его Северус, когда перешагнет рубеж девяти десятилетий, и ощущал удовлетворение. Магическая сила во многом определяла то, в каком состоянии будет тело волшебника, и у лорда Принца ее явно хватало, чтобы выглядеть здоровым и — минимум на тридцать с лишним лет моложе, чем положено в его почтенном возрасте.
Рядом с ним даже покойный Дамблдор в свои сто с лишним выглядел так, словно годился лорду в деды.
Раскланявшись друг перед другом, как того требовал этикет, лорды незаметно добрались до гостиной, где их обоих уже ждал — забившись в темный угол — почти окаменевший Северус, и суетящийся, лезущий под ноги домовик. Восторг последнего уже который день бил гейзером, окатывая его хозяев волнами священно-трепещущего фальцетированного шепота о том, что со времен смерти его любимой благородной госпожи Вальбурги особняк не принимал таких почтенных господ, как лорд Принц.
— Прошу сюда, хозяин Генрих, лорд Принц… Старый недостойный Кричер приготовил скромную трапезу… Хозяин Северус, поприветствуйте…
Гарри обратил внимание на то, как изменился домовик с приходом гостя. Словно позабыв о внутренних противоречиях, он наконец-то стал все время почтительно обращаться к супругу своего хозяина, не позволяя себе обращений «любовник» или «партнер», или «полукровный хозяин». Только «хозяин Северус».
Может быть, посещение родовитым магом Блэк-холла — это была та самая панацея, одна из многих, показавших Кричеру, что те, кого он в прежние времена называл не лестней, чем «друзья предателей крови» и «мерзкие грязнокровки», не совсем безнадежны. Во всяком случае, Генри надеялся, что с уходом лорда успех никуда не пропадет. И, если Северус не опустится до очередной разборки с родственником, то, может быть, у них появится еще один… не друг, но уж и не враг точно.
В крайнем случае, Генрих прекрасно знал, в какой экстаз приходит эльф, когда его хозяева, поддразниваемые им круглые сутки, спускают с поводков горячие темпераменты и дают ему вспомнить, кто на самом деле носит палочку в доме и способен всучить непокорному домовику «вещь». В подобных беззлобных, но горячих разборках они иногда проводили часы, разбавляя рутину ярким пятном очередной запланированной домашней склоки.
Приветствие двух родственников вышло немного неловким. Два Принца замерли друг напротив друга, изучая взглядами, анализируя, делая выводы. Лорд был стрижен значительно короче, да и лицо у него было еще более грубо высечено, мужественная красота била наотмашь, и Генри был почти уверен — если Северуса ввести в род Принц, его лицо утратит большую часть доставших от отца-магла черт, станет еще более душераздирающе красивым.
Августус первым отмер и сделал шаг назад, окидывая повторным взглядом стоящего перед ним мужчину. Было видно, что он заволновался и явно пытается справиться с собой. Но чувства были сильнее. Наплевав на всякие приличия и нормы воспитания, лорд нетерпеливо и осторожно коснулся лица Северуса, заставляя чуть запрокинуть голову. Свет, словно повинуясь его немому требованию, вспыхнул чуть ярче, полу-Принц стиснул зубы и зашипел, закрывая глаза и скидывая руку, а в следующую секунду лорд Принц уже отпустил потомка, проследив, как тот опустился в кресло, потирая заслезившиеся глаза, и обернулся к Генри.
Черные глаза старшего лорда горели огнем триумфа, на лице был написан почти экстаз. Отбросив сдержанность и манеры, Августус Принц подскочил к Поттеру и схватил за плечи, явно подбирая слова, чтобы сказать что-то, но первыми все равно вырвались неровные ругательства, правда таким тоном, что в захватившем Августуса счастье сомневаться не приходилось совсем.
Спустя несколько минут выразительно-нецензурной брани и один стакан, на два пальца наполненный огневиски, лорд Принц наконец смог взять себя в руки и занял место в одном из кресел, требовательно дернув в соседние внука и его супруга. Об ужине, над которым корпел домовик последние часы, а то и дни, и речи быть не могло, по крайней мере, пока что.
— Я хотел бы поблагодарить вас, лорд Поттер, за то, что вы уговорили этого строптивца все-таки написать мне. Вы представить не можете, какое счастье я ощущаю в эти самые мгновения, — он покрутил в руках почти пустой стакан. — Я ведь и правда думал, что магловская кровь выжгла наши дары, — сознался он спустя пятнадцать минут выразительного молчания, за которые супруги успели извести друг друга незаданными вопросами и бросаемыми кинжальными взглядами.
— Если честно, лорд Принц… — начал Гарри.
— Августус. Для вас обоих — Августус. Без титулов, без сэров — тем более, теперь, — перебил его все еще безумно блестящий глазами от радости мужчина.
— Тогда я для вас Гарри, Августус, — покорно исправился Поттер. — Дело в том, что мы понятия не имеем, чему вы так радуетесь. Мы были очень испуганы, когда в лаборатории Северуса произошел взрыв и, выбравшись из нее, он оказался таким, каким вы видите его сейчас, — Поттер-Блэк под колким взглядом мужа старался тщательней выбирать слова и не думать о том, как сильно ему хотелось бы сейчас же что-нибудь сделать, чтобы супруг расслабился и прекратил поджимать побелевшие от напряжения губы.
— Ну не удивительно, что вы ничего не нашли по этому вопросу, — едва скрывая самодовольство, Августус Принц потер подбородок. — Это тайна рода Принц, но… Я хотел бы извиниться перед тобой, Северус, — неожиданно выдал мужчина, абсолютно серьезно глядя в глаза внуку. — Всю твою жизнь, а это без малого уже почти полвека, я третировал тебя, так как считал, что твоя мать уничтожила наш род, и видеть перед глазами плод ее глупости для меня было невыносимо. Род Принц никогда не был особенно велик, и разбрасываться детьми — не в наших правилах. Но именно на тебе я переступил через этот принцип, пренебрег, и теперь, видимо, мне предстоит расплачиваться за свою гордыню, — старик невесело усмехнулся, бросив взгляд на совершенно непроницаемое лицо и закаменевшую осанку своего внука. — Прежде всего — для меня будет честью принять тебя в род Принц. Как наследника, следующего лорда. Потому то ты… Несешь в себе чудо.
— О, дорогой предок, как сладко благоухает для меня тот уксус, что вы теперь пьете, — ехидно откликнулся Северус, не скрывая удовлетворения и злорадства. — Всю жизнь я для вас был всего лишь парией, щенком с грязной кровью, но правильным окрасом, негодным даже для того, чтобы драить полы в вашем великолепном мэноре, а теперь что-то случилось, и уже я и наследник, и лорд, и чудо-расчудесное. А то, что у меня вот уже несколько лет есть род, — даже два, — где я был желанен и принят и безо всех этих чудес, вас, конечно же, не волнует?
