Пан Хостишко стал смотреть в одну точку. Все присутствующие замолчали, и лишь пан Борилев, который до этого сидел молча, обратился к князю:

– Княже, надо повременить с войной. Мы и так не в самом лучшем положении.

– Повременить? Моя дочь в плену у этого… Ярослава Хромца, а ты говоришь – повременить! Собираем войско и выступаем на Киев! Я покажу сынку Владимира, как можно дерзить мне. Я вызову его на честный бой! Вот будет потеха! Толстяк будет биться с Хромцом. Пан Хостишко, думаешь, я одолею Хромого?

– Пан Борилев прав, – проговорил Хостишко, – сейчас не лучшее время для войны с Русью.

***

Дом пана Заглобы был не очень большим. В Киеве в подобных домах бояре не жили, но в Гнёзно всё было иначе.

Пан Заглоба принял князя Святополка сдержанно. Особой радости от того, что бывший правитель Киева решил остановиться у него, пан не испытывал, но и отказать не посмел.

Князь Святополк после поражения в битве на Днепре сильно изменился. Второй раз судьба жестоко ударила его, и второй раз он решил бороться. Здесь, в доме пана Заглобы, ему, конечно, не укрыться. Да он и не собирается укрываться. Ярослав забрал себе Киев, но сможет ли он там усидеть?

Вместе с паном Заглобой, который был не женат, жил его брат пан Загреба вместе с супругой Малгожатой и дочерью, носившей то же имя.

Пан Заглоба и его младший брат Загреба сейчас были не вхожи в палаты князя, и только супруга Загребы прислуживала княжне Рыксе, супруге Мечеслава, одного из сыновей Болеслава.

Малгожата была женщиной очень благочестивой. Во всяком случае, так это казалось со стороны. Она постоянно твердила о Господе, подолгу молилась и требовала подобного и от других. Едва Святополк вошёл в дом, как Малгожата стала причитать:

– Господи, да покарай же ты этого злобного изверга, который изгнал тебя из отчего дома! Покарай его страшными болезнями! Порази его язвами и лиши мужского естества!

Святополк несколько поморщился, услышав голос Малгожаты. На короткое время ему стало не по себе от подобных речей.

– Да, проклятый Ярослав должен будет понести заслуженное наказание или в этом мире, или на небесах, – проговорил пан Заглоба, поддерживая супругу брата, – Господь с неба всё видит!

– Пан Заглоба, – проговорил князь Святополк, – в память о нашей дружбе, которая завязалась в теперь уже враждебном мне Киеве, позволь мне пожить некоторое время в твоём доме. Я встречусь со своим тестем, князем Болеславом, и буду просить его о помощи.

Заглоба и Загреба переглянулись. Оба брата понимали, что нахождение князя в их доме будет немало стоить. И дело вовсе не в том, что много средств уйдёт на предоставление князю всего необходимого. Куда больше серебра потребуется, чтобы обеспечить себя как подобает. Сейчас князя встретили в лучших одеждах и на стол накрыли, словно на праздник.

– Конечно! Мой дом полностью в твоём распоряжении, – проговорил Заглоба сладким голосом, – живи в нём столько, сколько потребуется. Я рад принять тебя, князь!

После трапезы, когда князь Святополк отправился отдыхать с дороги, Заглоба и Загреба остались наедине.

– Вот так повезло нам, братец! – проговорил Заглоба. – Свалился на нашу голову этот князёк. Видно, точно по свету пустить нас хочет. Знаешь, во сколько нам сегодняшний обед обошёлся? Да можно было бы неделю питаться так! Может, к вечерней трапезе подать те же блюда?

– Можно, – задумчиво проговорил Загреба, – но ежели вскроется, то стыда не избежать. Действительно, Господь испытывает нас, послав нам такую напасть. Князь Святополк, сказывают, страшный расхититель. Чтобы уважить простой люд, он, едва сел в Киеве, приказал закатить пир. Вместе со всем городом он пировал несколько недель до тех пор, пока всю казну своего покойного родителя не истощил, а уже чтобы продолжать свои беспутства, стал отбирать серебро у братьев. Троих сгубил!

Заглоба схватился обеими руками за голову и облокотился на стол. Что говорить? Видно, беда и впрямь пришла в их дом.

– Вот что, брат, давай сделаем так. Пусть к вечерней трапезе князю подадут новые блюда, а возле нас поставят старые. Так мы хоть немного сможем сберечь наше серебро.

– А звать кого-нибудь на вечернюю трапезу будем? Всё же мы, как-никак, князя Руси принимаем под своей крышей.

Пан Заглоба засопел. Выбор был не из лёгких. Конечно же, ему хотелось, чтобы другие паны видели в нём человека, облечённого властью и силой, которому не зазорно и сына самого князя Владимира принять. Или сына князя Ярополка. Сам Заглоба особо не задумывался, кто же истинный отец Святополка.

– Давай позовём, но тогда надо будет все блюда накрывать свежими. Куда старые яства денем? Полстола не съедено. Может, отдадим их челяди?

– Чтобы они совсем обленились и за нашими спинами потешались, что они едят как паны?! Нет уж. Давай лучше свиньям.

***

Епископ Краковский Ламберт был братом князя Болеслава. Это не означало, что они друзья, скорее напротив. Болеслав довольно-таки враждебно относился к своим братьям, кроме, пожалуй, одного – Владивоя, но тот почил пятнадцать лет назад.

Однако Ламберт не представлял для Болеслава никакой угрозы, так как принял монашеские обеты. Князь Болеслав после смерти епископа Краковского Поппона настоял, чтобы следующим епископом стал именно его брат.

Узнав о том, что произошло на Руси и о том, что князь Святополк прибыл в Гнёзно, Ламберт решил всё-таки вмешаться и направился прямиком в княжеские палаты.

Болеслав был сильно удивлён тому, что к нему пожаловал его брат, но не встретиться с князем Церкви он не мог. Кроме того, ему и самому было интересно, о чём же его смиренный братец решил с ним потолковать. К своему стыду, князь как раз набивал необъятный живот пирожками, и даже встреча с епископом не могла заставить его прервать это занятие.

Ламберт был почти на семь лет младше Болеслава и, в отличие от него, был худым.

– Епископ! – поприветствовал брата Болеслав, даже не подумав подняться со своего места, а напротив, запихнув себе в рот пирожок. – С того момента, как ты принял сан князя Церкви, у нас было мало времени на общение. Рад, что ты пришёл ко мне. Только не начинай обличать меня в чревоугодии! Ты, я думаю, понимаешь, что я тут не при чём. Всему виной один прохвост. Он сказал: «Лопни!» и три раза плюнул в мою сторону. Это когда я ходил на помощь князю Вацлаву. Он тогда ратался с полабскими язычниками. Вот этот прохвост был жрецом высшего разряда. Он проклял меня.

Князь Болеслав рассмеялся, хлопнув себя по животу, а затем посмотрел на брата взглядом мученика. Епископ ничего не сказал в ответ. Ламберт вообще был человеком немногословным.

– Это было так, Ламберт, слушай. Я скакал на своём жеребце, а против меня вышло несколько десятков язычников. Рядом со мной был лишь пан Хостишко и Чтибор, Царствие ему Небесное. Увидев язычников, Чтибор проговорил: «Князь, давай отступим!»

Болеслав поглядел в глаза Ламберту, пытаясь угадать, интересна ли тому его история. Епископ внимательно слушал брата.

– «Нет, мы перебьём их всех!» сказал Хостишко и пустил вперёд своего коня. Какой был жаркий бой, Ламберт! Сейчас таких сражений не бывает. Я бился по пояс в крови. Мой конь был сражён копьём, но я не сдался. В конце мы с Хостишко одолели всех, кроме одного. Именно он и был, я об этом узнал после, жрецом Чернобога. Он плюнул три раза и сказал: «Лопни!» Я забрал его жизнь и ушёл прочь с того места.

Болеслав замолчал. Он не помнил, рассказывал ли раньше эту историю Ламберту. На самом деле вскорости на помощь ему, Хостишко и Чтибору пришли около двух десятков мечников. Князь некоторое время молчал, а затем воскликнул со слезами в голосе:

– Если бы я знал, Ламберт! Если бы можно было вернуться в прошлое! Я бы сжёг тело этого языческого волхва или проткнул его колом, пригвоздив к земле. Только так можно было избавиться от проклятия.

– Господь сохраняет нас от проклятий, князь, – ответил Ламберт, – но посылает каждому свой крест. Этот, видимо, твой.