Я подняла голову – из окон третьего этажа высунулись еще с десяток человек. Стараясь сохранить серьезность, они просто махали мне руками. Ну, конечно, им, взрослым 13-15-летним людям несолидно кидаться гостье на шею, объятия - это удел малолеток.

- Спускайтесь вниз! - крикнула я «солидным» подросткам. – Мы привезли подарки!

Краем глаза я увидела, что из здания интерната выбежали его директор госпожа Дана Вильс и две воспитательницы. Все три пожилые женщины бежали, прихрамывая, тщетно пытаясь догнать своих быстроногих питомцев.

- А ну-ка отпустите госпожу Хозер, обезьяны! – беззлобно прикрикнула на детей госпожа Вильс. – Вы же ее сейчас уроните и раздавите! Вас много, а она одна, - а потом мне, – Вифания, милая, что же вы не сообщили, что приедете? Мы бы подготовились, пирогов побольше напекли!

- Пироги мы привезли с собой, - улыбнулась я, не выпуская из рук Люка и других повисших на мне малышей. – Простите, что не предупредила. Совсем замоталась.

- Мам, а кто этот дядя? – вдруг спросил Люк, указывая на молча взирающего на нас Хозера.

Остальные, как по команде, тоже повернули к нему свои любопытные мордашки.

- Это очень хороший и добрый дядя, - ответила я. – Его зовут Дерек. Он привез вам много полезных и красивых подарков.

- Он как дядя Дир и дядя Лео? – уточнила обнимающая меня за ногу восьмилетняя кудрявая Мия.

- Вроде того, - кивнула я.

После этого часть шумной толпы отделилась от меня и побежала знакомиться с Хозером. – Дядя, а ты с мамой приехал, да?

- А что у тебя в пакетах?

- А ты будешь с нами играть?

Дерек, поначалу явно растерявшийся от такой бурной встречи, быстро сориентировался, протянул детям мешки с игрушками и уже хотел что-то ответить, но тут бдительные педагоги, предложили с улицы переместиться в помещение, и там уже разобрать подарки и спокойно пообщаться.

Внутри интернат выглядел гораздо симпатичнее, чем снаружи – полы были выстелены новым линолеумом, стены оклеены весёлыми обоями, а потолки – плиткой, простенькой, но аккуратной.

- Неделю назад закончили косметический ремонт, - сказала мне Дана Вильс, заметив, как внимательно я смотрю по сторонам. – Теперь у нас стало гораздо уютнее.

- А окна? – уточнила я.

- В детских спальнях заменили все. Вчера поставили последнее. Теперь на очереди игровые комнаты и учебные классы.

- Деньги есть?

- Есть, - улыбнулась директор. – Не на все, конечно, но на замену самых ветхих хватит.

- Мы привезли немного одежды и канцтоваров, - сказала я.

- Очень хорошо, - обрадовалась госпожа Вильс. – На этих пострелятах все огнем горит, только успеваем штопать и перешивать. И тетрадки очень нужны, ведь учебный год еще не закончился. Спасибо, Вифания.

- Было бы за что, - улыбнулась я.

Нас привели в общую гостиную, где ребятня тут же приступила к разбору игрушек. Нас же с Дереком взял в оборот завхоз – тощий серьезный старик, которому мы торжественно передали пакеты с вещами и коробки с канцтоварами.

- Ты часто здесь бываешь? – поинтересовался Хозер, когда мы, наконец, присели на один из стоявших в комнате диванов.

- Один-два раза в месяц, когда выдается более-менее свободный день. Мой отдел шефствует над этим интернатом.

- А почему малыши называют тебя мамой?

- Ты, видимо, редко бывал в детских домах, - усмехнулась я. – Ребята, которые живут в таких учреждениях, мамами и папами называют всех, кто хорошо к ним относится: воспитателей, техперсонал, гостей… Потом, правда, вырастают и начинают звать по имени.

- Знаешь, мне казалось, что в Зариноре принято уделять детдомам много внимания. А здесь все так… бедно. Дети ходят в старых шитых-перешитых вещах, мебель древняя, фасад у здания облупленный…

- Видишь ли, Дерек, - медленно начала я, - в Риве находятся три интерната. И, поверь, в двух других обстановка гораздо лучше, чем здесь. Наш муниципалитет предпочитает делать вид, что ребят из Святой Лары просто не существует.

- Почему?

- Потому что тут содержится особая категория детей. Это так называемые отбросы общества. Беспризорники, бродяжки, дети наркоманов, убийц, грабителей. Те, что в свои восемь-десять лет видели больше грязи, чем мы с тобой. В этом интернате присматривают за ребятами, которые не прижились в других детских домах и считаются трудными.

- Но они выглядят, как совершенно обычные дети, - заметил Дерек, кивая на мальчиков и девочек, с восторгом показывающих друг другу кукол и пушистых мишек.

- Выглядят – да, обычными, - грустно улыбнулась я. – Но это маленькие. Ты сегодня еще увидишь подростков. У них глаза повидавших жизнь стариков. Впрочем, тут и у малышни порой мелькает во взгляде такое понимание окружающего мира, что волосы дыбом встают. Видишь рыженького Люка?

- Это мальчик, который кинулся при встрече тебе на шею?

- Да. Два года назад я лично привела его к госпоже Вильс. Мы нашли Люка под одним из мостов Рива в компании бродяг, которые заставляли его, тощего голодного двухлетку просить милостыню, потому что он никак не мог научиться воровать. Видел бы ты тогда этого ребенка! Он был грязный, оборванный и вел себя, как настоящий дикарь. Никого к себе не подпускал – кричал, лягался ногами, пытался укусить. А уж как злобно и испуганно зыркал по сторонам! На руки пошел только ко мне, да и то не сразу. Я сама вымыла его, переодела, накормила, сама попыталась пристроить в какой-нибудь интернат. Но в «приличных» детдомах нас с ним дальше кабинета директора не пустили. Вежливо намекнули, что с такими детьми работать очень тяжело и вообще им тут не место. А в «Святой Ларе» он прижился, теперь вроде бы даже нормально развивается, без особых проблем общается с другими детьми.

В этот момент в гостиную вошли трое подростков – девочка и два мальчика лет четырнадцати. К ним тут же подбежали еще две девочки помладше и потянули к столу смотреть какие-то игрушки.

- Обрати внимание на эту взрослую девочку, - тихо сказала я Дереку. – Её зовут Килиана, и она росла в очень неблагополучной семье. Её мать и отчим были наркоманами, все деньги спускали на уколы. В какой-то момент отчим попытался расплатиться за очередную дозу ее телом – предложил попользоваться Кили одному любителю молоденьких девочек. Килиане повезло, она сумела сбежать и несколько месяцев бродяжничала в окрестностях города – боялась появляться на улицах, чтобы не попасться на глаза матери или отчиму. Ее случайно обнаружил патруль стражей и привел в один из «приличных» интернатов. Но она оттуда ушла. Видимо, на то у нее были причины. Отсюда, к слову, Кили тоже пару раз сбегала, но потом возвращалась. Сама.

- Видимо, здесь работают очень хорошие воспитатели и психологи, - задумчиво сказал Хозер, глядя, с каким интересом Килиана рассматривает книжку, которую ей протянул один из мальчишек.

- Они энтузиасты, - грустно улыбнулась я. – И очень любят детей. Другие люди здесь надолго не задерживаются. Работать с такими мальчиками и девочками очень тяжело. Ведь у многих из них уже сформировалось четкое понятие о жизни – будь сильнее и безжалостнее других, бей первым, делай только то, что нужно лично тебе и так далее. Вряд ли здешним бабушкам и дедушкам удастся их перевоспитать, но эти педагоги хотя бы пытаются показать им, что есть другая жизнь, с другими ценностями и радостями.

- И твой отдел им помогает.

- Да. Во-первых, мне очень жалко этих детей – уж слишком рано их макнули носом в дерьмо. А во-вторых, я пытаюсь хоть как-то минимизировать вероятность того, что с некоторыми из них мне доведется через несколько лет встретиться в другой, более серьезной обстановке. К тому же, оказывать помощь детскому дому – святая обязанность тех, у кого есть хоть какая-то возможность это сделать.

- Судя по всему, ваш мэр этой обязанностью манкирует.

Я грустно усмехнулась.

- На детей, оставшихся без попечения родителей, выделяются приличные деньги. Но эти ребята получают от муниципалитета сущие крохи, которых хватает только на еду и кое-какие необходимые мелочи. Когда я пришла сюда в первый раз, была просто в шоке от условий, в которых содержались воспитанники этого интерната. Облупившийся фасад – это ерунда, Дерек. Тут во всех комнатах последнего этажа текла крыша, по полу было страшно ходить – линолеум был местами вздувшийся, а местами дырявый. Из окон дуло так, будто окон вовсе нет. Зимой все дети спали в этой гостиной, потому что тут есть камин и помещение более-менее прогревалось… Госпожа Вильс мне тогда сказала, что это здание уже несколько лет стоит в списках на капитальный ремонт, но очередь до них никак не дойдет.