– Именно. Так вот, тебе семнадцать, а мне восемнадцать, и мы имеем чертово полное право встречаться как обычные подростки. Как нормальные, счастливые, сумасшедшие подростки.

Лиам запустил два пальца за пояс моих джинсов и притянул меня поближе. Мне нравилось, когда он начинал говорить вот так – тихо и вкрадчиво. Его акцент проявлялся сильнее, теплее, как летний воздух перед грозой. На меня обрушилось фирменное стюартовское очарование, и я была совершенно беззащитна перед ним.

– Хочешь выслушать правила?

Мое сердце заколотилось как отбойный молоток, и я кивнула. Теплая рука скользнула по моим бедрам, под рубашку и замерла на пояснице. Я закрыла глаза, но его губы лишь слегка коснулись моих. Его прикосновение придало мне смелости, прогоняя сомнения так далеко, что они уже не имели надо мной власти.

– Во-первых, ты не задумываешься об этом слишком сильно. Во-вторых, ты говоришь, когда захочешь остановиться. В-третьих, ты делаешь все, что тебе нравится. В-четвертых…

– …ты прекращаешь болтать, – оборвала его я и, нашарив позади себя дверь, ее захлопнула, – и целуешь меня?

Он подчинился, еще посмеиваясь, а потом рассмеялась и я. Потому что мне все еще было неловко, потому что его счастливая улыбка была такой заразительной и потому, что это дурацкое первое правило вообще не имело значения. Все мои мысли занимал только Лиам. Сотни сумасшедших эмоций расцветали в моей груди – и во всех был он. Поцелуй стал еще жарче, Лиам мягко заставил меня приоткрыть рот – я повторила движения его языка и была вознаграждена тихим возгласом одобрения.

Нормальная. Счастливая. Сумасшедшая. Для него.

Через полчаса я услышала, как Коул несколько раз окликнул меня из коридора, после чего и сам он влетел в кухню и принялся с грохотом рыться в огромном обшарпанном холодильнике. Это дало мне время отлепиться от Лиама, снова ненадолго прижаться к нему, а потом уже выйти навстречу Коулу.

– Животное нужно покормить, – бросил Коул, наполняя водой бумажный стаканчик. – Или ты забыла о нем?

Легкое, чудесное счастливое облако мгновенно рассеялось, и я снова грохнулась на землю.

– Я никогда не забываю о Клэнси. – Я не смогла сдержать раздражения. – Разве не предполагалось, что я доверяю тебе обо всем этом позаботиться?

– Нет, не предполагалось, – отозвался Лиам из кладовки.

Коул улыбнулся.

– После лекарств, которыми мы его накачали, у него еще пару дней будет трещать голова. Когда я запер его в его маленькой клетке, парень еще толком не пришел в себя. Похоже, он чуть в штаны не наложил от страха.

– Порядок. Давай с этим покончим.

Но вместо того, чтобы подняться на верхний уровень, Коул повел меня дальше по коридору на нашем нижнем, мимо нескольких спален и подошел к двери с табличкой «АРХИВ». Он вручил мне небольшую связку ключей – нужный с трудом входил в замок. Быстро осмотревшись по сторонам – убедиться, что на нас никто не смотрит, я подергала ручку двери, проверяя, чтобы она точно захлопнулась за нами, и мы проскользнули внутрь. Дернув за шнур, Коул включил единственную лампочку под потолком.

Она осветила простые, удобные металлические полки, на которых громоздились коробки и стопки бумаги – материалы прошлых операций, если, конечно, кто-то купится на то, что написано на двери. На первый взгляд все смотрелось достаточно убедительно. Пока я разглядывала целую библиотеку папок и подшивок, аккуратно выстроившихся на полках, Коул подошел к двум стеллажам у дальней стены.

– Вот этот, – сказал он. – За красной коробкой. Потяни за него.

На пыльной крышке этой коробки для бумаг виднелись свежие отпечатки пальцев – кое-кто уже воспользовался потайным рычагом, спрятанным у дальней планки, к которой крепилась полка. Я дернула его наверх и тут же с удовлетворением услышала громкий щелчок, а шкаф повернулся ко мне боком, открывая короткий проход. Лампы включились автоматически, затопив тесное помещение архива ослепительным, невероятно белым светом.

В конце прохода находилась еще одна запертая дверь. Здесь нужно было вставить ключ и ввести код доступа 4–0 – 0–4 – 0–0 – 4, и только тогда дверь с шипением отворилась.

– Я буду здесь, – негромко произнес парень. – Подай знак, если я тебе понадоблюсь.

Это тоже было частью нашей договоренности – Коул хотел, чтобы кто-то прикрывал меня, контролируя ситуацию у двери, когда я захожу, чтобы покормить этого гаденыша. Я выбрала его, Кейт или Вайду, но в списке был и Толстяк, поскольку он всегда хорошо сопротивлялся влиянию Клэнси.

Я вошла во второй коридор. Коул закрыл за мной дверь и запер ее.

С обеих сторон за стеклом располагались две тюремные камеры, примерно три метра на полтора каждая. И в каждой имелись койка, пластиковый унитаз и ведро воды для умывания. Камеры выглядели гораздо приличнее, чем сырые, душные комнатушки, обустроенные в помещении для допросов в Штабе. И света в них было больше – кипельно-белые стены и открытые лампы дневного света над головой даже заставляли щуриться. Вряд ли это соответствовало привычному для Клэнси Грея уровню жизни, но он, похоже, даже здесь ощущал себя вполне комфортно, растянувшись на койке и прикрыв глаза рукой. Должно быть, прежде чем притащить сюда парня, Коул поставил его под душ и переодел в чистые шмотки. Это было больше, чем Клэнси заслуживал.

Когда я подошла к двери, Клэнси не шелохнулся. За металлической створкой был врезан еще один замок, второй ключ подошел, и окошечко в двери скрипнуло, открываясь. Однако наш пленник по-прежнему никак не отреагировал. Я забросила внутрь пакет с едой, оставила стакан с водой на маленькой подставке с другой стороны и заперла окошечко снова, еще раз проверив его, перед тем как уйти. И только когда я уже повернулась, Клэнси все же заговорил.

– Переезд фигово складывается? – Клэнси лег на бок лицом ко мне, и в его голосе прозвучало пугающее любопытство. – Ты думаешь так громко, что я слышу твои мысли сквозь это стекло.

Сама не понимая почему, но я испугалась, что это было действительно так. Но я же чувствовала, как он пытается проникнуть в мое сознание. От этого у меня всегда возникало покалывание в затылке и шее.

Клэнси подцепил ногой пакет со снедью и подтащил его к койке. Разглядывая содержимое сэндвича, он скривился:

– Что, к западу от Техаса не нашлось ни одного стейка? Что это за мясо?

Я закатила было глаза, но поняла, что это не попытка меня подколоть.

– Болонская колбаса.

Клэнси принюхался, губы его брезгливо дернулись. После чего он сунул сэндвич обратно пакет.

– Думаю, я лучше поголодаю.

– Да на здоровье.

– В любом случае, – продолжал Клэнси, проигнорировав мою реплику, – я даже разочарован. Я думал, что ты первым делом явишься сюда, чтобы продемонстрировать злорадно-торжествующую физиономию, потому что маленькая флешка наконец-то снова у тебя в руках. Где самодовольный вид? Почему настроение такое кислое?

– Причина прямо передо мной.

Он коротко усмехнулся.

– Я переоценил твою способность сразу же оценить ситуацию. Флешка вообще работает или все стер электромагнитный импульс? А как насчет тех бумажек с записями, которые ты вытащила из огня? Похоже, ты так до сих пор и не выяснила, чем занимаются в Термонде? Я угадал?

Невидимая рука будто вцепилась в мое горло, потянув за собой. Термонд? Что такое происходит в Термонде? И почему, поймав мой непонимающий взгляд, Клэнси выглядит так чертовски торжествующе?

«Не вздумай спросить, – приказала я себе, борясь с паникой, которая раскручивалась внутри меня из-за одного этого слова. – Не реагируй».

Клэнси отломил кусок булки и запихнул в рот. Я продолжала молчать, и уголок его рта поднялся в ухмылке.

– Если ты хочешь узнать, тебе придется заглянуть и выяснить самой. – Он постучал себя по лбу: вызов или приглашение. – Я знаю, что ты злишься, – снова заговорил парень, – из-за того, как все обернулось там, в Лос-Анджелесе.

«Термонд, – продолжало крутиться у меня в голове. Это слово проникло в меня словно вирус – на что Клэнси и рассчитывал, нечего даже гадать. – Он несколько недель находился взаперти, и получать новую информацию было неоткуда». Разве что эта информация вообще не была новой – просто карта, которую он припрятал, ожидая подходящего случая, чтобы ее разыграть.