Будущий напарник коротким смешком выразил сомнения в адекватности подобных действий.

– «Предлагаю» не совсем верное слово. Оно неправильно характеризует ситуацию, – мягко прошелестел Миарон.

– Не уверен, что можно прикончить с десяток человек, повязанных кровным родством, и не вызвать подозрений у Дознавателей, – с сомнением покачал головой Дэйрек.

– А это уже ваша забота работать так, чтобы не мешали ни любопытные, ни подозревающие. Иначе, – многообещающе растянул в зловещей улыбке кроваво-красные губы оборотень, – подарю ваши головы Слепому Ткачу.

– Пайро–Нерро?

В задумчивости повторила я, невольно задерживая взгляд на острых когтях оборотня.

– Великолепная Гиэнсэтэ, прекрасная куртизанка из Альфийских Садов носит эту фаилими. Её тоже нужно будет уничтожить?

– Увы. Мое восхищение талантами знаменитой танцовщицы не способно отменить приговора, коли есть на то воля Тёмных Богов, – равнодушно пожал плечами Миарон.

– Она содержанка Теи Чеаррэ, Стальной Крысы Департамента, – поделился информацией мальчишка. – Глупо её трогать.

– Кто такие эти Чеаррэ?

– Именитое, могущественное Правящее Семейство Эдонии. Его представители занимают практические все ключевые посты в стране, а также же имеют вес в сопредельных государствах. Их Стальная Крыса юркое, въедливое, докучливо существо. От него порой сложнее избавиться, чем от истинных длиннохвостых.

– Все верно, – отважился мальчишка на дерзкую попытку поворчать. – Миарон хочет сунуть наши головы прямо в пасть дракону.

– Крысы не драконы, – обаятельно улыбнулся оборотень. – Да и кто сказал, что будет легко?

Не удержавшись, я засмеялась. Чтобы не обостряться, предпочла сменить тему. Вернее, вернуть её в прежнее русло:

– Эти Чеаррэ, – вернулась я к интересовавшему вопросу, – они политики?

– Политики, ученые, военные, министры, учителя, шпионы, – да кто угодно! – раздраженной скороговоркой отчеканил Дэйрек. – Нет ни единой сферы, куда не просунулись их фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок – везде и всюду. И лучше бы с ними не связываться.

– Довольно! Ты сказал – я услышал, – угрожающе промурлыкал наш наставник. – Не говори лишнего, милый.

***

Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетек в вечерние сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги. Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался незнакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.

Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост полукруглые окна, стройные фронтоны у входа, вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей – всё имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре которого дикая нимфа с оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительно-бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в бассейн.

Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.

К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью, после чего и соткали эту воздушную светящуюся плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшаяся в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным и лишь при более пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка их вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная. Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы никогда не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку силок. Затягивало, будто в большую воронку.

Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки на неё выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.

Юноша, обхватив руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с ярко-золотистыми – красивый контраст.

Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:

– Тэи может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? – игриво улыбнулась Гиэнсэтэ.

– Интуиция подсказывает, что любимый дядюшка и без того давно знает, что твою снисходительность мы с ним делим пополам.

– Конечно, он догадывается, – тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. – И – Бездна! – его это мало волнует. Не дуйся, дорогой, и не ревнуй. Тэи такая глубокая личность, что я боюсь в нём утонуть и кануть без вести.

– А во мне ты утонуть не боишься?

Смех женщины вызывал желание поежиться.

– Я не хочу говорить, я хочу – тебя, – проворковала красавица наконец. – Давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, – в мелодичном женском голосе хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. – Не будем терять времени, – порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться на весь мир, Гиэнсэтэ поднялась, оплетая шею любовника руками. – Ведь совсем скоро мы сможем только вспоминать о наших ласках.

– Почему все должно так быстро закончиться? – ласково сжав в ладони руку любовницы юноша вопросительно заглянул ей в глаза.

– Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. И чем ярче момент, тем он короче.

– Но ведь в этом его прелесть! – Ухмыльнулся мальчик мужской улыбкой. – До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо.

– Жестокий мальчишка!

Тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать.

– Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?

– Есть разница? – тряхнул головой падший ангелочек.

– Есть, – отозвалась искусительница. – Удовольствие – радость тела. Любовь – душевная боль.

– Ну… тогда я выбираю удовольствие.

– Кто бы сомневался в твоем выборе? – засмеялась женщина.

Парочка, взявшись за руки, направилась в дом. Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.

Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миарона, именно там Гиэнсэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и (один шанс на тысячу) пресловутый искомый браслет.

Запримеченная мной ранее витая изогнутая труба послужила отличной лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась. Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на красивого мальчика. Понимая, что Миарон не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же я повернула совсем не туда, куда собиралась, устремляя взгляд в глубь комнаты.

Горели свечи, озаряя все вокруг теплым трепетным светом. Центр занимала кровать, на которой со всем пылом сражались любовники. Юноша обнаженным выглядел ещё привлекательнее, чем в одежде. Его кожа словно мерцала в полумраке. Гибкое, с упругими, округлыми, твердыми ягодицами, узкими бедрами, длинными стройными ногами мужское тело впервые вызвало чувственное томление, желание прикоснуться, провести пальцами по фарфоровому торсу. Воображение позволяло почувствовать мягкую твердость тугих мышц под ладонью.