— Я — последний, понимаешь? — под конец своего рассказа "афганец" уже плохо контролировал себя. Рука, державшая дотлевающую сигарету, часто подрагивала, а на лице мужчины выступили многочисленные бисеринки пота. — Димка ушел три года назад — вскрыл вены. Руслан… вот с ним не так ясно все. В прошлом году погиб в аварии — но я так думаю, он сам под фуру повернул. Я — последний, — Рома замолчал и на несколько секунд прикрыл глаза.
— А почему… — Диана вдруг обнаружила, что у нее пересохло в горле. Должно быть, увлекшись рассказом Романа, она и сама не заметила, сколько на самом деле прошло времени. — Почему все они убили себя?
— Музыка, — без всяких экивоков ответил Роман. — Та самая чертова музыка… блин, в буквальном смысле чертова, — еще одна вымученная улыбка. — Музыка, которую мы слышали там, в деревне. Когда мы вернулись в часть — то через некоторое время обнаружили, что она продолжает звучать в наших головах. Стоило остаться наедине с собой, ни с кем не разговаривать, ничего не делать — как это начиналось. Когда мы поняли, что это не пройдет, численность нашего отряда начала постепенно уменьшаться…
— Разве это так страшно? — пожала плечами Чурсина. — Всего лишь музыка…
— Всего лишь?! — Рома поднял на нее возмущенный взгляд. — Поглядел бы я на тебя, если в твоей голове вдруг начала звучать музыка несуществующих музыкантов! Ну и еще — просто подумай, о чем она напоминала нам. До сих пор продолжает напоминать…
— Ты до сих пор это слышишь? — не поверила своим ушам Диана. — Что, даже сейчас?
— Именно сейчас — нет, — помотал головой Роман. — Все-таки, годы терапии не прошли даром. Большую часть времени мне удается не концентрироваться на этом. Но вот когда я засыпаю…
— Что? — подстегиваемая любопытством, девушка подалась вперед. — Что происходит тогда?
— Я не хотел бы… а впрочем, ладно уж. Засыпая, я вновь оказываюсь в той проклятой деревне. И в этих снах я вижу больше, чем увидел тогда в реальности. Не знаю, возможно, в горячке боя я действительно чего-то недоглядел, а теперь мое подсознание восстанавливает ускользнувшие тогда детали. Во снах я вижу не только скачущий синекожих монстров, но и других тварей, которые стояли возле столбов и не участвовали в бою. Эти были гораздо больше похожи на людей — но они тоже пили кровь и ели мясо. Когда я снова оказываюсь там, то вижу, как они время от времени поглядывают в нашу сторону и переговариваются между собой. Музыканты находились как раз среди них. Эти подробности всплыли в моих снах не сразу, а спустя какое-то время после того, как я начал ходить к Корнилову. Правда, я совсем не хотел этих подробностей, как не хочу и самих этих снов. Я лишь хочу, чтобы все закончилось. Но до полного исцеления мне еще далеко. Даже не знаю, почему я согласился на этот разговор. Наверное, просто надоело, что единственным, кто может выслушать меня без всяких подначек, является психиатр.
Диана была до такой степени потрясена услышанным, что даже не сразу вспомнила, что Роман ни слова не сказал о Черном Коране — а ведь она почему-то думала, что его история будет связана именно с этим. Но это было уже неважно. Новый знакомый открыл перед ней совершенно иную грань восточной мистики — еще более загадочную и пугающую, чем то, что она узнала от Андрея. С другой стороны, рассказанное им было настолько невероятным, что просто не укладывалось в голове. Так что Диана еще не определилась окончательно с тем, верить ему или нет. Здравый смысл подсказывал, что от людей, рассказывающих такие истории, следует держаться подальше. Но вот те чувства, что и привели ее на встречу с Романом, продолжали настаивать на своем.
"Загадка Востока должна быть раскрыта!", — настойчиво твердили они. "Сделай это!", — словно бы подбадривал кто-то из сгустившейся в квартире темноты.
Так ничего и не решив, Диана легла спать, рассудив по привычке, что утро вечера мудренее. Ночью ей приснился странный сон, где мелькали во тьме неясные тени и звучала чарующая восточная музыка…
На следующий день Диана позвонила Корнилову, чтобы подробнее расспросить его о Романе. Конкретно — что сам Эдуард Николаевич думает о несостоявшемся "псе войны".
Как оказалось, доктор считал состояние Романа результатом контузии. В принципе, такое объяснение было достаточно логичным — но кое-что из общей картины выпадало. Как быть с еще восьмерыми такими же, как он — людьми, которых свела в могилу звучавшая в их головах восточная музыка?
Но на этот вопрос доктор ответить затруднялся. Он не был знаком ни с кем из сослуживцев Романа, и мог лишь предположить, что тот просто приписал им собственный психоз, чтобы не чувствовать себя ущербным. "Защитная реакция организма, только уже на уровне психики. Такое бывает достаточно часто".
Ну что ж, реакция так реакция. Сама Диана, правда, склонна была видеть причины проблем Романа совсем в другом. Уже давно первым, что приходило в голову при слове "Афганистан", была даже не та давняя война, а слова "гашиш" и "героин". Так что, решила, в конце концов, девушка, психоз Романа, вероятнее всего, развился не вследствие контузии, а из-за чрезмерного увлечения молодого вояки экзотическими "деликатесами".
Однако, оставалось еще кое-что, и найти этому сколько-нибудь внятное объяснение возможным не представлялось. Сны с восточным музыкальным сопровождением не переставали посещать ее даже по прошествии нескольких недель.
Это, как и случай с арабской вязью на экране офисного компьютера, Диана воспринимала как очередной знак…
Но где искать источник этих знаков?
Дни сменялись днями, а Диана все никак не могла решить, что же ей делать. Девушка понимала, что ключи к загадкам Востока лучше всего искать именно на Востоке, но вот где конкретно? В большинстве исламских стран, которые ей с ходу удавалось вспомнить, либо не осталось очагов по-настоящему древней культуры, либо… вообще опасно появляться, особенно — молодым девушкам из России. Иран, Ирак, Сирия, Ливан, Пакистан, пресловутый Афганистан — куда ни ткни пальцем на карте Ближнего Востока, попадешь в осиное гнездо религиозных фанатиков. А в государствах вроде Арабских Эмиратов или Саудовской Аравии, считала Диана, она не нашла бы ничего, кроме пластиковых копий древних памятников, оригиналы которых давно растащены на сувениры несколькими поколениями туристов.
Так продолжалось почти все лето. А в конце августа Диана получила, наконец, подсказку насчет того, где следует искать…
Marrakesh, come to Marrakesh
To the city of gold near the sky.
Marrakesh, come to Marrakesh
Where the troubles of life drift on by.
Marrakesh, come to Marrakesh
Sings the rain when I can" t sleep at night.
Marrakesh, come to Marrakesh
Cries the wind calling me to Marrakesh.
Музыкальный центр, настроенный на одну из ретро-радиостанций и запрограммированный включаться ровно в шесть утра, транслировал старую диско-песенку, а Диана сидела в кровати, протирая глаза. Что-то очень важное крутилось на задворках сознания, изо всех сил пытаясь пробиться к его центру. Что-то, связанное с этой песней…
Where is my home, where is my land?
Way down in Africa.
Where is my love, where are my friends?
Way down in Africa.
Couldn" t make a living there,
Had to find a job somewhere.
Changed my name,
Took a plane and went away…
Песню эту Диана слышала прежде бессчетное количество раз, но сейчас ей почему-то казалось, что в льющихся из динамиков строчках заключено адресованное лично ей важное послание. "Марракеш… Кажется, это какой-то арабский город…". Об арабах и их культуре Диана думала на протяжении нескольких последних месяцев, так что причины такой ассоциации были очевидны. Только при чем тут Африка?
