И тут я замечаю его. Сердце подскакивает к горлу, дыхание перехватывает.

Все вокруг него исчезает, и перед глазами остается только он. Судя по всему, он тоже нас замечает и застывает, держась рукой за дверь машины. Он смотрит на меня, точно олень, пойманный в свете фар. Словно мы не увидим его, если он не будет двигаться.

Он знает, что произойдет, если Коннор его увидит. Так же как и я.

Как я не заметила, что мы забрели в его район? Как я могла так сглупить и привести сюда Коннора?

– Гм, давай пойдем этой дорогой, – говорю я, дергая Коннора за руку. Он не должен его видеть. Не сегодня. Не тогда, когда у нас все хорошо и когда я просто хочу побыть с ним. Хочу, чтобы прекратилась эта драма, хочу забыть, насколько все испорчено. Я просто хочу гулять в темноте, не думая ни о чем, но теперь уже поздно.

Коннор замечет Блейка. Отпускает мою руку и идет прямо к нему. Мне знаком этот настрой. Коннор ожесточился. Его плечи расправлены, а руки сжаты в кулаки. Шаги широкие и решительные. Я знаю, что каждый мускул в его теле напряжен. Готов.

И я знаю, что будет дальше.

Коннор первым наносит удар. Блейк падает на асфальт, который всего несколько минут назад казался мне таким красивым от свежести дождя.

Но теперь на нем уже не дождь. А кровь.

Я падаю на колени, как и Блейк. Я столько месяцев его защищала. Играла в миротворца и мученицу, сглаживала углы в разговорах, все преуменьшала, избегала Блейка и не упоминала его имени.

А теперь все кончено. Они дерутся.

Но Блейк так легко не сдается. Он встает, и я слышу хруст от встречи его кулака с челюстью Коннора. Таким я его еще не видела. Злым. И я знаю, что все из-за меня. Блейк давно этого хотел: хорошенько встряхнуть Коннора, накричать и открыть ему глаза то, что он со мной сделал.

Каждый раз, когда я стояла перед Блейком, эти слова читались в его глазах, но ни разу не произносились вслух. И вот, во что это вылилось. Вот, что я натворила.

На чьем-то крыльце загорается свет, дверь со скрипом открывается, и раздается крик мужчины.

Коннор отступает и врезается в капот какой-то машины, срабатывает сигнализация. Он пинает Блейка по ноге, и тот, кряхтя от боли, падает и хватается за голень. Тени пляшут под уличным фонарем, сопровождая драку.

Я подползаю к дорожному знаку «Стоп» рядом со мной и с его помощью поднимаюсь.

А потом убегаю. Отворачиваюсь от них, от звуков борьбы. Мои кроссовки ритмично стучат по асфальту. Для такого бега у меня не хватает дыхания, но ноги не хотят останавливаться. Годы в кросс-кантри и треках укрепили мышцы, которые теперь жаждут былой гонки, так что я не торможу. Куртка Коннора развевается у меня за спиной, как плащ супермена, а застежка дребезжит на ветру.

Я не возвращаюсь в нашу квартиру. Пробегаю мимо нее и уношусь из города к проселочным дорогам. Оставляю позади начальную школу с качелями и горками. Мчусь вдоль канав, заросших камышами и забитых мусором.

Я бегу, пока не оказываюсь перед домом моей мамы.

Но я ни от чего не убежала. Реальность настигнет меня. От того, кем я стала, никуда не деться.

Я сажусь на газон, скрестив ноги, и пялюсь на темный дом. Окно спальни мамы выходит на эту сторону, и я понимаю, что она спит. Уже далеко за полночь. Наверное, я бежала больше часа.

Интересно, что бы она подумала, узнав, что я здесь? Если бы заметила, настолько я сломлена. Если бы увидела пожелтевшие синяки на моих плечах, где Коннор хватал меня в последний раз. Если бы она знала, в каком жутком мире я живу, то посадила бы меня под замок и никогда бы не позволила увидеться с ним снова, даже при условии, что я ее за это возненавижу.

Этот дом перестал быть для меня домом, но я все равно скучаю. Хочу открыть дверь, подняться по лестнице и забраться в кровать, где никто меня не достанет, где я буду часами спать без снов. Моя грудь разрывается от желания сделать это – пересечь газон, достать запасной ключ, войти в дом, запереть за собой дверь и больше никогда не открывать ее снова.

Хочу проснуться, съесть блинчики, обсудить поход в торговый центр и свой следующий забег по пересеченной местности. Хочу, чтобы мама рассказала мне о последней безумной идеи бабушки, а затем над этим посмеяться.

Хочу сидеть на кухне и наслаждаться солнечным светом. Хочу помогать маме сажать цветы по весне и луковицы осенью. Хочу смотреть один из ее любимых ужасных черно-белых фильмов и жаловаться, что он скучный, пока она не отдаст мне пульт, чтобы я могла переключить на «Топ-модель по-американски».

Хочу, чтобы вернулся папа и все наладил, как когда я была маленькой. Он бы пришел и починил мои Барби, накачал колеса на велосипеде. Он мог починить что угодно.

Интересно, смог бы он исправить это?

Тени деревьев танцуют на ветру. Я пытаюсь вспомнить, какой была в последний день в этом доме, но ничего не выходит. Я помню события, но не помню себя. Я больше не знаю прежнюю себя. Она была улыбчивой, веселой и общительной. У нее было все. Весь мир лежал у ее ног.

Хотела бы я иметь все сразу. Встречаться с Коннором, помогать ему и быть той, в ком он нуждается, но в то же время оставаться прежней собой. Но не могу, как и не могу жить без него.

А он погрязнет в своей тьме, если я его брошу.

Он меня ждет, я знаю. Его лицо наверняка опухло, и понадобиться моя помощь. Завтра мне придется отпросить его с работы и прикладывать лед к синяку под глазом, а затем мы вместе будем придумывать ему оправдание.

Я не знаю, как наши отношения до этого дошли. Когда они стали такими. Поначалу все было иначе. Все было красиво, страстно и переполнено чувствами, которых я никогда не испытывала. Я так отчаянно хочу их вернуть, что могу словить отголоски.

Я больше не хочу так жить; не хочу этого ужасного водоворота эмоций, который кипит и бурлит при малейшем движении. Только мне кажется, что другой жизни я не знаю, словно предыдущих семнадцати лет не было и в помине. Словно я уже родилась такой.

Я встаю и ухожу от дома. Он такой огромный, нависает надо мной, накрывая тенью. Я больше не могу здесь сидеть.

Разворачиваюсь и медленно иду к городу, к Коннору и его квартире. Вдали океан блестит в лунном свете, пока небо не затягивается тучами.

В последний раз оглядываюсь на исчезающий из виду дом. Дом, в котором я выросла. Дом, наполненный смехом.

Я больше не знаю, что такое счастье.

Я мертва для него.

12 июня

9 месяцев, 13 дней

Сегодня выпускной. Не представляю, как я до него добралась. Не знаю, почему мне вручают диплом. Но горжусь собой. Я заслужила его после такого года.

Коннор где-то здесь. Он тоже мною гордится.

Но мне все равно одиноко. Интересно, мама знает, что сегодня церемония? Интересно, что бы она ответила, если бы я ее пригласила?

Точно бы удивилась, но наверняка бы и обрадовалась.

Я сижу на раскладном стуле в окружении своих одноклассников. Они смеются, обнимаются и говорят, что будут скучать после расставания. А думаю лишь о том, что меня долго не было, но никто из них по мне не скучает.

Я знаю, Эбби сидит где-то сзади, рядом с теми, у кого фамилия начинается на «Р» или «С», и задаюсь вопросом, смотрит ли она на меня. Думает ли обо мне. Мне хочется обернуться и поискать ее. Взглянуть на нее. Но если она посмотрит на меня, как все остальные – будто меня и вовсе не существовало, – то я этого не переживу.

В сторону Блейка я тоже не смотрю, хотя догадываюсь, где он сидит в этом море фиолетовых выпускных шапочек и мантий. Я не видела его с уличной ярмарки на прошлой неделе.

С катастрофы на прошлой неделе.

Одна из моих одноклассниц стоит у микрофона и, сверкая белоснежной улыбкой, говорит о будущем, возможностях и о том, что мы можем все свои мечты воплотить в жизнь.

Это ложь. Судьбы некоторых предрешены с младенчества. Некоторым не дано шанса на будущее. Они получают лишь тьму и украденное детство. И это разрушает их жизнь навсегда.