Я смотрю на него в ответ – на эти густые ресницы, обрамляющие ярко-голубые глаза, на светлые волосы, которые спутались от вчера нанесенного геля.
Коннор не выдерживает моего взгляда и отворачивается. Затем вздыхает, потирая шею.
– Но я люблю тебя, – произношу я. На глаза наворачиваются слезы, и одна стекает по щеке.
– Ты достойна лучшего. – Его голос сходит на шепот, но не лишается твердости. Коннор верит в свои слова и хочет убедить в них меня.
– Пожалуйста, – прошу я.
– Нет, – отвечает он уже громче и снова смотрит мне в глаза. – Я ухожу. Просто сяду в машину и уеду куда глаза глядят. Начну все сначала. Я не буду по тебе скучать. Думать о тебе. И тебе будет гораздо лучше без меня.
Я так сильно трясу головой, что слезы летят по сторонам.
– Прекрати реветь, – буркает он.
– Не могу!
– Это ничего не изменит.
Утыкаюсь лицом в колени и рыдаю, мое тело сотрясается от судорожных всхлипов. Я не могу дышать. Слезы отбирают у меня воздух и жизнь.
Я не смогу без него жить. Я больше не знаю, кто я, если не девушка Коннора. Разве он не видит, что от меня осталась только это? Не замечает, что я пожертвовала ради него всем? Что я не подала заявление в колледж, бросила друзей, выбрала его вместо мамы?
Разве он не понимает, что я живу ради него?
– Почему ты так со мной поступаешь? – спрашиваю я, поднимая голову, но сквозь пелену слез вижу лишь расплывчатый образ Коннора. – Почему всегда причиняешь мне боль? Я так с тобой не делаю.
– Так надо. Тебе лучше уйти. Ты просто этого не понимаешь. Я никогда не стану тем, кем ты хочешь меня видеть.
– Но ты уже такой!
– Это ложь, – цедит он.
Так и есть. Я это знаю. Но человек, который сейчас передо мной, появляется лишь на короткое время. Это не весь Коннор. Им все еще управляет прошлое… и гнев. Отец хорошо над ним поработал. Пройдет много времени, прежде чем Коннор станет таким, каким, я знаю, он может быть.
Я хватаю ртом воздух, но выходит поверхностно. Легкие наполняются, но этого недостаточно. Я не могу дышать.
Очевидно, поняв это, Коннор в мгновение ока оказывается возле меня, притягивает к себе на колени и обнимает. Я поворачиваюсь и утыкаюсь лицом ему в плечо. И его рубашка намокает от моих слез.
– Ты мне нужен. Прошу, ты мне нужен. – Не уверена, понимает ли он мои слова. Я сама их едва слышу сквозь рыдание. Комок в горло мешает говорить.
– Прости. Не плачь. Все нормально. Только не плачь.
Понятия не имею, сколько мы так сидим: он укачивает меня и успокаивающе шепчет на ухо. Я плачу, пока слезы не иссякают.
– Ш-ш-ш. Извини. Мне так жаль. Не плачь. Я люблю тебя. Пожалуйста, прошу, не плачь. – Коннор качает меня, поглаживая спину, и я наконец снова могу дышать. Другой рукой он нежно и умиротворяюще перебирает мои волосы. – Пожалуйста, успокойся. Я люблю тебя. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.
Я делаю несколько глубоких, медленных вдохов. Слезы почти высохли, и их можно сморгнуть.
– Мне нужно высморкаться, – произношу я гнусавым и охрипшим голосом.
Коннор тянется к комоду и передает мне большое пушистое белое полотенце. Я высмаркиваюсь три раза, чтобы можно было дышать через нос. Но даже после этого остается заложенность.
Мы устраиваемся на кровати, и Коннор притягивает меня к себе, переплетая наши руки и ноги настолько, что не поймешь, где заканчиваюсь я и начинается он. Да мне и не нужно разбираться. Я хочу, чтобы мы были единым целым.
В его комнате темно, как обычно. Звуки радио отходят на задний план, пока я слушаю, как дыхание Коннора смешивается с моим.
И опять есть только мы, спокойствие и тишина. Коннор берет оделяло и укрывает нас, а я придвигаюсь поближе.
Я так от этого устала. Прямо до мозга костей. Боль проникает все глубже. Боюсь, что однажды он действительно уйдет. Решит, что тем самым сделает мне одолжение. Такое ощущение, будто я падаю с горы, цепляясь за все подряд, но ничего не выходит, лишь набираю скорость, а впереди маячит скала, которая не оставит мне шансов.
– Прости, что так себя веду, – шепчет Коннор.
– Угу, – лишь отвечаю я, на большее нет сил. Мои веки тяжелеют и закрываются.
– Не хочу быть таким. Хочу быть счастливым.
Я молчу, сон утягивает меня в свои объятия. Но Коннор не возражает, он зарывается лицом в мои волосы и глубоко дышит. Запах его одеколона успокаивает меня, как колыбельная.
Так мы и засыпаем. Держась друг за друга до боли в руках.
6 июля
10 месяцев, 6 дней
Сегодня я нашла записку на лобовом стекле. Увидела ее, еще когда подходила к машине, и она вызвала у меня улыбку. Раньше Коннор оставлял мне записки везде: в карманах куртки, в машине, в книжках. Но новых не было много недель.
«Ты у меня такая красивая».
Улыбнувшись, прячу записку в карман. Я храню их все. Они занимают целую коробку в шкафу. Я часто достаю ее и перечитываю слова Коннора.
Когда приезжаю к нему, я знаю, что он в хорошем настроении. Раньше я делала его таким счастливым все время. В каком бы нервном напряжении он ни был, при моем появлении вмиг успокаивался. От этого я чувствовала себя особенной. Но я не как его мама – мне не обязательно проходить через это. Я сама тут решаю. В этом наше отличие. Я выбираю его и любовь к нему, и он это знает.
Но теперь это редко срабатывает. Не знаю почему. Не знаю, когда я перестала иметь для него значение, и не знаю, как это исправить. Мне хочется, чтобы все было как прежде, когда я была для него всем.
Сегодня Коннор приготовил мне ужин и купил цветы, и мы, включив старый фильм с Томом Хэнксом, едим перед телевизором.
Все так уютно. Коннор смеется над фильмом, его голос полон радости, на губах улыбка, а глаза блестят. Это тот человек, в которого я влюбилась. Я хочу смеяться вместе с ним, но не могу. Наверное, функция смеха сломалась, как и все во мне. Если Коннор посмотрит на меня, я разыграю веселье, поскольку хочу, чтобы он оставался счастливым.
Положив вилку на край тарелки, Коннор притягивает меня к себе, и я растворяюсь в его объятиях. Прижимаюсь щекой к его груди и слушаю биение сердца.
Если закрою глаза, то смогу выкинуть все из головы и уйти от реальности. Такие моменты словно маленькие островки в бушующем море, и я хватаюсь за них, прячусь и надеюсь, что меня никто никогда не найдет. Я хочу быть изгоем, как Том Хэнкс, забытой на своем личном маленьком острове.
Коннор кладет подбородок мне на макушку.
– Я люблю тебя.
Он так часто это говорит, будто боится, что я забуду.
Только мне все равно не верится, что он любит меня так же сильно, как я его. И я хочу, чтобы он это понял. Мне нужно, чтобы он это понял. Тогда он бы чувствовал себя иначе. Коннор бы знал, что может завоевать мир, что вместе нас не остановить. Что я всегда на его стороне.
Но скоро он это поймет, ведь скульптура уже почти готова. Нужно лишь подождать пару дней, пока клей схватится. А затем я отдам ее ему, и тогда он наконец прозреет.
– Хочешь пойти погулять? – спрашивает Коннор.
Фильм еще не закончился, но я все равно киваю. Мы видели это кино уже сотню раз – Коннор его обожает.
Он дает мне свою куртку, которую я всегда ношу. Набрасываю ее на плечи и засовываю руки в рукава. Они длинные и теплые. Мне хорошо в этой куртке, она словно броня. Коннор не любит верхнюю одежду. Наверное, он никогда не мерзнет.
Его жилой комплекс маленький, так что до дороги мы доходим секунд за тридцать. Под светом фонарей блестит мокрый асфальт, но летний дождь не портит нам настроение.
Мы идем рука об руку по жилым кварталам, мимо разбитых машин и уродливых сетчатых заборов. На нас рычит питбуль, и Коннор показывает ему средний палец. Не знаю, зачем он это делает, ведь собаке все равно.
В какой-то момент дома становятся больше. Заборы уже деревянные. Машины лучше. Мы ступили на территорию привилегированных – тех, кто понятия не имеет о том, что творится за закрытыми дверьми. Когда-то я принадлежала этому миру, но не думаю, что он принадлежал мне.
