– Ох. – Не знаю, что сказать. Его отец занимается рукоприкладством? Получается, что и Коннор пострадал от него? Мне становится дурно при мысли об этом. Не понимаю я такой злобы, столь свирепой ярости, что ты позволяешь себе поднять руку на другого человека.

– Да, звучит фигово. Но я давно уже так не делал. А стекло разбил, когда мне было тринадцать. В то время мне приходилось нелегко.

– Ох! – в очередной раз совершенно по-идиотски восклицаю я. Даже не представляю, что тут сказать, как правильно на это ответить. Я не привыкла слышать такие истории.

Взявшись за цепь, Коннор поворачивает мои качели к себе, и я встречаю его напряженный взгляд.

– Клянусь, я никогда тебя не обижу. Никогда.

Киваю в ответ. Я вижу уверенность на его лице. Слышу ее в его голосе. Я знаю, что он никогда меня не обидит.

Его словам можно верить. И я верю.

Коннор делится своей болью, доверяет мне. И я знаю, что могу ответить ему тем же. Знаю, что тоже могу рассказать ему обо всем. И он не станет меня осуждать, поскольку сам прошел через многое, пережил многое.

Даже с Эбби, лучшей подругой, я не стремилась поделиться темными сторонами своей жизни, потому что она живет в совсем другой реальности. Мне и в голову не приходило рассказать ей, как иногда я просыпаюсь посреди ночи в огромном пустом доме и слышу плач мамы. Он пугает меня, но, как бы ни хотелось пойти и обнять ее, я понимаю, что ей не хочется быть застигнутой в таком состоянии. Лежа в темноте, я прислушиваюсь к звукам, к каждому мучительному всхлипу, и изо всех сил стараюсь не расплакаться. Зачастую тщетно.

Но маме об этом ничего не говорю, и она продолжает жить своей жизнью, а я – притворяться, что ничего не знаю.

На самом деле это неправильно. Мне бы стоило признаться и поддержать ее. С другой стороны, мне самой отчаянно не хватает ее поддержки, поэтому положение вещей так и остается прежним – каждая плачет в одиночестве. А Эбби ни о чем не догадывается.

Но теперь у меня есть Коннор. И я знаю, что он поймет меня.

И я готова все ему рассказать.

8 октября

1 месяц, 8 дней

Меня будит трель телефона. Это Коннор. В такое позднее время мне звонит только он.

Поднимаю трубку на первом же гудке. Сердце бешено стучит в груди от неожиданного пробуждения.

– Алло?

– Энн? – тихо отзывается он.

– Да. Это я.

Теперь я полностью проснулась. Перекатываюсь и подкладываю подушку под голову, сжимая в руке трубку.

– Я… – Он замолкает.

– Что-то случилось? – Его голос звучит иначе. Что-то не так. Он позвонил позже обычного и кажется подавленным.

– Я просто… Нет. Ничего.

– Поделись со мной.

– Мне одиноко. И я просто… чувствую себя странно. Извини. Не стоило звонить так поздно.

– Нет. Все в порядке. Поговори со мной. Я уже проснулась. – Подавляю зевок.

– Я соскучился, – признается он. Это так мило. Представляю, как его губы изгибаются, когда он это говорит. – Что на тебе надето?

Я хихикаю.

– О, мне нравится этот звук, – произносит Коннор. – Ты только что сделала ночь лучше.

Я улыбаюсь в ответ, хоть он меня и не видит.

– Но я серьезно, в чем ты?

– Не скажу!

– Ну пожалуйста!

И снова этот голос. Этот милый, кокетливый, соблазняющий тон, который вызывает у меня улыбку.

– Ладно. В желтой майке и клетчатых шортах, которые велики мне на два размера минимум. Сексуально, правда? – смеюсь я.

– О, звучит горячо, – отвечает он и хохочет. – Боже, это безумие. Две минуты разговора с тобой, и мое настроение в корне изменилось. Как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас была рядом.

– Мне тоже.

– Так приезжай.

– Уже полночь!

– И что?

– А то, что у меня не получится улизнуть незамеченной.

Коннор вздыхает.

– Знаю. Но я рад, что ты ответила. Я тут слонялся и нервничал по всяким мелочам, и мне нужно было с кем-то поговорить.

– Звони в любое время. Мне нравится с тобой разговаривать, – уверяю я. Не слишком ли это глупо – так широко улыбаться? Как ему удается так быстро меня воодушевить?

– Давай завтра погуляем.

– Мне надо в школу. А еще у меня забег.

– И что? Прогуляй.

Это плохо – что я колеблюсь? Сильнее, чем когда-либо. Мне семнадцать, и я никогда не прогуливала уроки без маминого разрешения, а это вряд ли считается.

– Я не знаю…

– Соглашайся. Мне все равно не заснуть, так что я распланирую нам целый день и приготовлю тебе сюрприз.

О боги, я обожаю сюрпризы. Особенно его. Он в этом мастер.

– Только в этот раз, – сдаюсь я.

– Да. Один раз.

– Ладно. Хорошо. Договорились. Эбби меня прикроет.

Я буквально слышу, как он улыбается.

– Отлично. Тогда я кладу трубку и начинаю все планировать.

– Хорошо.

– Спасибо, что ответила. Что ты – это ты. Что от разговора с тобой мне стало легче.

Коннор говорит это искренне – тон его голоса изменился. Если раньше он звучал грустно и одиноко, то сейчас стал счастливым, и мне нравится, что эта перемена произошла из-за меня.

– Обращайся в любое время.

– Доброй ночи. Сладких снов.

– Тебе тоже, – отвечаю я.

И затем кладу трубку с широкой улыбкой на лице.

30 сентября

1 месяц

Я у Коннора дома. Каждое наше последующее свидание длится дольше предыдущего, и мы все ближе подбираемся к моему комендантскому часу. Мы ходим в кафе, в кино, просто гуляем и всячески развлекаемся, но все встречи заканчиваются в его доме, и мы тянем до последней минуты, откладывая расставание.

Мама вряд ли станет устраивать разборки из-за моих поздних возвращений. Но, боюсь, стоит мне начать передвигать временные границы, и я уже не смогу остановиться, останусь с Коннором навсегда.

Его присутствие вызывает… привыкание. Я постоянно улыбаюсь, смеюсь и смотрю на него. С ним происходит то же самое, и иногда мы часами можем просто глядеть друг на друга. Иной раз мне кажется, что часы на самом деле тикают у меня в ушах – настолько это громко. Не могу перестать думать о том, как быстро бежит время, когда я с ним, и как наша разлука неотвратимо надвигается.

Безумие какое-то. Еще месяц назад мы не были знакомы, а теперь он заполняет собой весь мой мир. И только о нем я могу думать, когда мы не вместе.

Поэтому каждый день я жду вечера, когда окажусь здесь, рядом с ним. Сегодня мы играем в «Дженгу», пытаясь побить наш предыдущий рекорд и построить башню выше двадцати шести «этажей». В его шкафу лежит гора настольных игр, втиснутая между баскетбольными мячами, автомобильными журналами и кулинарными книгами… всеми его хобби. Меня поражает количество его знаний и увлечений. Сейчас мой ход, и я продолжаю мухлевать, вытаскивая блок совсем немножко, а потом, якобы передумав, засовывая его обратно. Это уже стало нашей шуткой. Я вытягиваю наполовину один блок, отчего башня начнет крениться, а следом возвращаю его в прежнее положение и с хитрой усмешкой наблюдаю, как дрожит все сооружение. Коннор же внимательно следит скорее за моими движениями, нежели за башней. Порой я ощущаю на себе его пристальный взгляд. В этом мире для него существую лишь я. Мы можем находиться в магазине, ресторане или еще где-то, но он всегда смотрит только на меня.

Это так забавно. Каждое мгновение.

С легкостью вытащив блок на шестом «этаже», я чувствую, что удача на моей стороне, но тут же задеваю верхушку башни, и все строение рушится. И тогда со смехом подбрасываю деревяшки в воздух.

– Черт! У меня ничего не получается, – хнычу я, после чего ложусь на пол и отшвыриваю в сторону тот самый блок, который секунду назад с таким усердием вытаскивала.

Коннор нависает надо мной, его лицо оказывается в сантиметре от моего.

– Я стараюсь поддаваться тебе, но все равно продолжаю выигрывать. – Его дыхание обдает теплом и мятой, словно он почистил зубы прямо перед моим приходом. А потом Коннор приникает к моим губам, и я забываю об игре. Блоки забиваются мне под спину и ноги, но я их не замечаю, полностью растворяясь в поцелуе.