Как я не понимала, что ничего не изменится? Что так будет всегда?

– Я ненадолго уйду, хорошо?

Я поднимаю голову и смотрю на дверь, а потом на окно. Буря по-прежнему бушует – как снаружи, так и внутри.

– Я отойду высушить вещи и немного остыть, хорошо?

Коннор повторяет «хорошо» снова и снова, будто верит, что бессчетное количество повторений способно превратить слова в правду.

Но это не поможет. У нас никогда не было нормальных отношений. Стоило быть внимательней еще на первых свиданиях, уже тогда я могла увидеть признаки его одержимости. Будь я внимательней, заметила бы его болезненное отношение, зависимость, стремление превратить меня в центр своего мира.

Может, почувствовала бы тяжесть, которую он постепенно взваливал на мои плечи – по маленькому камешку за раз.

Я слушаю отзвук его отдаляющихся шагов. Слушаю, как он заводит пикап, как стреляет сломанная выхлопная труба и как весь этот грохот медленно удаляется.

Ложусь обратно и пялюсь в потолок. Закрываю глаза в ожидании сна. Сон – единственное, что дарит мне покой.

Во сне я мечтаю.

18 октября

1 месяц, 18 дней

Сегодня состоится выездной забег по пересеченной местности. Я вся на нервах, волнение зашкаливает.

Свой первый забег я выиграла две недели назад. Но он проходил дома, там проще: ты знаешь местность, знаешь, когда лучше ускориться, а когда – притормозить, где повернуть и где бежать, не сбавляя обороты.

С Рейли-Хиллз не сравнить. Я выступала здесь уже дважды, и каждый раз последние несколько холмов преподносили мне сюрпризы. В итоге я сдавала в последнюю минуту, потому что неправильно оценивала обстановку и растрачивала остаток сил.

Но к предстоящему забегу я тренировалась усерднее обычного, чтобы наконец покорить эту вершину. Не могу дождаться момента, когда первой пересеку финишную черту, почувствую энергию болельщиков и услышу овации.

По негласной традиции мы с Блейком сидим в автобусе рядом, как и положено капитанам. Согласно стратегии тренера, это должно придать уверенности членам команды.

Правда, мы не разговариваем. Еще с того неловкого момента, произошедшего несколько недель назад. С тех пор мы управляем командой в стиле «игры в молчанку», и меня это напрягает. Если кто-то из нас делает объявление, проводит зарядку или растяжку, то второй беспрекословно следует указаниям.

Мы всегда были близки, хоть и не стали лучшими друзьями. За несколько лет узнали друг о друге достаточно, чтобы проникнуться взаимоуважением – мы оба постоянно совершенствовались и достигали новых высот. Наша цель – быть лучшими, и я точно знаю, что Блейк не щадит себя для ее достижения. Летом мы встречаемся на проселочных дорогах города, потому что у настоящего бегуна никогда не бывает «каникул». Осенью происходит очередное воссоединение: мы обнимаемся, общаемся, рассказываем последние новости, сближаясь с каждым годом все сильнее.

Дорога в Рейли-Хиллз занимает сорок минут, которые превратятся в пытку, если мы не начнем разговаривать. Ужасно неприятно, что наши отношения скатились до такого формата. Раздражает, его безразличие, когда автобус подпрыгивает на кочках и мы соприкасаемся плечами, раздражает, что он уставился в окно, словно меня тут и нет.

Поэтому я сама прерываю молчание:

– Так, э-э, ты теперь меня ненавидишь?

Блейк поворачивается с таким шокированным выражением на лице, будто и не подозревал, что я умею говорить.

– Нет. Боже. Какая ненависть? Я просто думал, что теперь тебе неловко со мной общаться.

– О нет, дело не в этом. Я не знала, что тебе сказать после… ты знаешь.

Наступившая тишина вновь заставляет меня нервничать. Похоже, ничего не выйдет.

– Ладно, проехали, – смеется Блейк. И он возвращается ко мне. – Поздравляю с победой на прошлой неделе, кстати.

– Я тебя тоже. Дважды. Ты молодец.

Он ухмыляется в своей обычной манере «я знаю, что хорош», но без превосходства. Понятия не имею, как так получается, но меня окутывает исходящее от него спокойствие и уверенность в собственных силах.

– Итак, этот твой парень… – начинает он.

Я киваю, несколько взволнованная тем, что последует дальше.

– Да?

Блейк ухмыляется.

– Если он тебя обидит, то, клянусь богом, я его прикончу.

Я хлопаю его по ноге.

– Ой, да брось, он хороший парень.

– Еще бы. У него отличный вкус на девушек.

Я облегченно улыбаюсь. Похоже, Блейк не сильно смущен тем… инцидентом в лесу. Это радует. Возможно, нам удастся остаться друзьями. Три года – слишком долгий срок, чтобы так легко все перечеркнуть.

– Знаешь, в другой жизни мы стали бы идеальной парой.

Я смотрю на него краем глаза, сдерживая улыбку.

– Заткнись, – буркаю я и все-таки улыбаюсь, дурашливо толкая его в бок.

Он поднимает руки, притворно прося о пощаде.

– Я лишь озвучиваю факт.

Я немного сползаю и кладу ноги на сиденье впереди.

– Возможно. Думаю, этого мы никогда не узнаем.

Блейк тоже садится ниже, так что мы снова оказываемся плечом к плечу.

– Ладно, а у тебя есть сексуальные подруги?

– Блейк!

– Что? Попытка не пытка, – отвечает он, снова одаряя меня той своей самоуверенной улыбочкой, отчего мои щеки краснеют.

– Ты невыносим. – Выгнув бровь, я всячески делаю вид, что не нахожу его привлекательным, ну вот ни капельки, но не уверена, что получается. Блейк, бесспорно, красив.

– Мне это часто говорят.

Я качаю головой, но не могу сдержать улыбку. Блейк есть Блейк, и мне нравится, что благодаря ему вся ситуация становится проще.

Он барабанит пальцами по ручке между креслами, из-за тесноты задевая пальцами мое бедро. А лосины у меня настолько тонкие, что я кожей чувствую его тепло.

– Предлагаю устроить состязание: кто быстрее пробежит, будет вести физподготовку на следующей неделе.

– А еще делать обход.

– По рукам. – Он перестает барабанить и протягивает мне ладонь.

И пожимая его руку, я понимаю, что попала – Блейк победит. Но самоуверенная улыбка на его лице делает наше соревнование стоящим.

9 октября

1 месяц, 9 дней

Мы с Коннором как дети резвимся в парке недалеко от океана. Стоит прекрасный солнечный день, слегка солоноватый воздух охлаждает кожу. Коннор качает меня на качелях, а я смеюсь и, глядя на небо, представляю, как отпускаю поручни, взмываю в воздух и приземляюсь на гору гальки.

Наверно, это больно.

Не наверно, а точно, но на какие-то доли секунды я почувствовала бы себя свободной, как птица. Великолепное ощущение.

Коннор забирается на соседние качели, отталкивается ногами, набирая скорость и высоту, и вот мы уже играем наперегонки, а мои волосы всячески треплет ветер.

Настоящее блаженство. Каждый раз, взмывая ввысь, мы словно замираем на мгновение, и я вижу лишь его лицо и небо – и ничего больше. Но затем все исчезает, качели опускаются вниз, перебрасывая нас на другую сторону, только чтобы этот миг повторился – и так снова и снова, десятки застывших моментов, связывающих нас вместе.

В конце концов у меня начинает кружиться голова, и я стопами торможу о землю, Коннор делает то же самое, и мы оба останавливаемся. Я еще немного покачиваюсь на качелях, закручивая себя вокруг оси, а затем возвращаюсь обратно, вытянув ноги вперед.

Рядом с Коннором мир словно оживает. Во мне бурлит энергия, и хочется дать ей выход: кричать, танцевать и целоваться, но стоит заглянуть в ярко-голубые глаза парня, как меня охватывает умиротворение, осознание того, что я хочу быть только с ним.

Перевожу взгляд на его руку, сжимающую цепь качелей. Шрамы. Они покрывают костяшки пальцев – белые линии, исполосовавшие кулак.

Коннор замечает мой интерес, опускает руку и тоже смотрит на нее.

– У меня проблемы с управлением гневом. Иногда приходится выпускать его наружу. Но я не такой, как отец. Я бью вещи, а не людей. Эти шрамы я получил, когда разбил окно в гараже.